Жена изменника

Беннет наблюдал за Уильямом Чиффинчем, терпеливо, как верный пес, стоявшим у двери, и, когда Чиффинн посмотрел в его сторону, Беннет сделал вежливый жест рукой и любезно улыбнулся. «Да, я все еще здесь, старый сатир», — мысленно сказал ему Беннет, придав лицу учтивое выражение. Беннету было разрешено заходить в королевские покои с тайного хода, но английский монарх пребывал в состоянии редкостной ярости и дал понять, что единственным человеком, с которым он проведет сегодня время наедине, будет его двадцатичетырехлетняя французская любовница Луиза де Керуаль. Именно таким способом Карл Второй обычно избавлялся от лишнего напряжения, и по длительности свидания можно было судить о степени гнева, охватившего короля после утреннего посещения парламента.

Беннет вынул из кармана небольшую, украшенную драгоценными камнями табакерку и позволил себе насладиться маленькой понюшкой. Поднес к носу кружевной платок, подаренный его собственной любовницей, испанской сеньорой, уже немолодой, но очень покладистой и очень благодарной ему за эту связь. В свои пятьдесят пять граф знал, что благодарность в сочетании с опытом привносит в постель особую утонченную страстность. Это вам не исступленное чувство почтенной матери семейства средних лет, чья жизнь уже клонится к закату, а, скорее, пылкое желание зрелой женщины доставить мужчине удовольствие. Истинная страсть приходит с ощущением близкого увядания, думал он. И она всякий раз превосходит потребности, по праву принадлежащие молодости, равно как и юную неопытность в вопросах любовной науки.

Отрывистый смех женщины и мужчины, донесшийся из королевской спальни, заставил Беннета вздохнуть с облегчением. Теперь уж недолго. Он знал, что король любит посмеяться со своими дамами, но лишь после того, как более серьезное дело, творимое в монаршей постели, себя исчерпало.

Чиффинч, должно быть, понял по приглушенному хихиканью, что ему скоро предстоит провожать герцогиню Портсмутскую в ее апартаменты. Он выпрямился и протер рукавом сонные глаза. Старику было уже за семьдесят, и он, королевский кастелян, числился среди тех немногих, кто, как и Беннет, лично ходил с докладом к королю. Беннету всегда казалась подозрительной ситуация, когда он не мог силой, уговорами или звонкой монетой заставить того или иного придворного выдать дворцовые тайны. К несчастью для Беннета, благодаря неуемному распутству короля Уильям Чиффинч уже сколотил немалое состояние, беря взятки от каждой герцогини, актрисы или уличной девки, которая поднималась по тайной лестнице в монаршую спальню.

Легкое покашливание предупредило Чиффинча о появлении молодой дамы, и он быстро распахнул двери перед выходящей из спальни Луизой де Керуаль. Она выплыла в облаке из бледно-голубого шелка, в искусном беспорядке спадавшего с ее плеч. Полное детское личико выглядело довольным и самоуверенным. Чиффинч низко поклонился поклоном придворного, спрятав неожиданно появившуюся лукавую улыбку. С Луизой иногда путали Нелл Гвин, другую фаворитку короля. Беннет совсем недавно слышал, как Нелл резко одернула смущенного кавалера, воскликнув: «Будьте же вежливы, мой добрый сэр. Я шлюха протестантская».

Кивнув Чиффинчу, Беннет вошел в спальню и поклонился. Король уже сидел за конторкой у кровати, бумаги и свитки валялись на ней в форме пирамиды, а туфли и парик все еще лежали на стуле напротив.

— Генри, — позвал король и сделал знак, чтобы тот подошел ближе, — надеюсь, я не заставил тебя долго ждать?

Беннет оглядел комнату, останавливаясь взглядом на каждых из множества тикающих вразнобой часов так, что казалось, будто он их видит впервые, и ответил с приятным выражением на лице:

— Вашему величеству известно, что все мое время принадлежит ему.

Король скептически скривил свои полные губы в улыбке и тяжело откинулся на спинку кресла.

— Они обидели нас, Генри.

Услышав словечко «нас», Беннет тут же насторожился.

— Вся наша работа, — продолжал Карл, — пойдет прахом, потому что парламент желает изображать скупого мужа, когда я, точно жена, умоляю его раскошелиться. Говорю тебе, я просто уничтожен.

Беннет подождал, не скажет ли король что-нибудь еще, но улыбка сошла с губ монарха, и стало ясно, что в наступившей паузе от него ожидают совета, плана, который бы помог обойти препятствие под названием «парламент». В начале марта Беннет присутствовал вместе с королем на всех парламентских сессиях и видел, как тот пытается умаслить обе палаты, чтобы получить средства не только для продолжения войны с Голландией, но и на продление актов о веротерпимости, что позволило бы близким ему могущественным министрам-католикам оставаться у власти. Но воспоминания о жутких временах, когда в эпоху Марии Кровавой католики прошлись по правительству мечом и каленым железом, были гораздо живее, чем память о не столь далекой чуме и Великом пожаре, уничтоживших почти весь Лондон.

Все попытки Карла соблазнить парламент посулами, увиливая от прямых обещаний, результатов не дали. Обе палаты настаивали, чтобы он отменил акты о веротерпимости и принял Закон о всеобщей присяге исключительной приверженности Англиканской церкви. Только после получения королевских гарантий парламент готов был раскрыть свой кошелек. В настоящий момент существовала вполне реальная угроза, что парламент попытается принудить монарха подчиниться своей воле — либо посредством принятия необходимых законов, либо посредством грубой силы. Та же тупиковая ситуация в свое время привела отца Карла к гражданской войне и на эшафот.

— Сир, — осторожно начал Беннет, — нам сейчас, пожалуй, требуется жест, я бы сказал, величественный и объединяющий.

Король еще больше нахмурился и взглянул на говорившего из-под тяжелых век:

— «Объединяющий» нам нравится, а вот «величественный» — нет. Если ты все проспал, Беннет, то я напомню, что в данный момент у нас в кошельке пусто.

Король нетерпеливо поднялся и, отвернувшись, посмотрел в окно.

Беннет подошел к Карлу сзади и увидел в парке нескольких фрейлин королевы, которые, засуетившись, стали принимать самые выгодные позы перед глядевшим на них королем. То, что король поворотился к нему спиной, можно было рассматривать и как знак доверия графу, и как предупреждение о том, что монаршая милость может и ускользнуть. Генри Беннет оставался при Карле в годы изгнания, полные нужды и лишений, а теперь получил наивысшие почести, став статс-секретарем. Однако его отъезд в качестве посла в Голландию совместно с герцогом Бекингемом, случившийся годом ранее и имевший целью навязать голландцам мирный договор, не принес успеха. Война продолжалась. А тот факт, что он, как и король, был тайным католиком, хотя публично причащался Святых Даров в Англиканской церкви, делало его положение при дворе весьма рискованным. И он это отлично понимал.

Более всего графа презирали его коллеги-протестанты, а что еще хуже, они явно ему не доверяли. Благодаря годам, ради сохранения английской монархии проведенным при испанском дворе, его стали считать любителем Востока и приверженцем папистских ритуалов. Ему было, в общем-то, все равно, какая вера сейчас в моде, протестантская или католическая, существенным, однако, было то, что в данный момент оказывалось целесообразнее для соблюдения как королевских, так и его собственных интересов.

Прочистив горло, Беннет заговорил:

— Ваше величество знает, что я постоянно поддерживаю связь с нашими американскими колониями и что, несмотря на две экспедиции в Новую Англию несколько лет назад, нам так и не удалось схватить убийц вашего отца.

Карл буркнул, что знает, но продолжал смотреть в окно.

— У меня нет ни малейшего сомнения, что колонисты укрывают и будут дальше укрывать кромвельских прихвостней. Теперь это уже не столь важно. Естественная смерть вскоре сделает то, что не смог сделать палач. — Беннет придвинулся ближе к королю. — Недавно я получил пакет от своего агента из конторы губернатора в Массачусетсе. Эдвард Уолли, по общему мнению, тяжело болен и, вероятно, скоро умрет. О точном местопребывании Уильяма Гоффа и Джона Диксвелла, двух других убийц, нам почти ничего не известно. Однако, — и тут Беннет сделал паузу, зная, что повисшая в воздухе тишина отвлечет внимание короля от зрелища юных, цветущих красоток и монарх прислушается к тому, о чем он сейчас сообщит, — нам удалось установить, где находится главный виновник несчастия вашего величества, человек по имени Томас Морган.