Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт

— Что ты скажешь на все это, Джесси? — спросил он.

На долю секунды Джесси показалось, что у нее перехватило дух. Ее муж обижен позицией отца; его гордость так сильно ущемлена, что есть опасность срыва. Он никогда не оправится, если все будут против него. Понимая, что ее отец абсолютно прав, а муж абсолютно не прав, она все же решила встать на сторону мужа, на сторону человека, который никогда не чувствовал себя уверенно в мире. Она должна поддержать его решение и, что более важно, каждым словом и жестом показать свое согласие с ним.

Она взяла себя в руки, глубоко вздохнула и ответила твердым голосом:

— Я согласна с Джоном.

Казалось, что лицо ее отца осунулось.

— Ты согласна! Но, Джесси, это невоз… Всего два дня назад…

— Два дня назад я не знала, что президент Полк не отменит все обвинения.

— Но разве ты не понимаешь…

— Я сознаю, что допущена несправедливость в отношении моего мужа. Его право — выразить самый суровый протест.

Вся помпезность и надутость Тома Бентона испарились; затуманенному взору Джесси показалось, что ее отец почувствовал себя в ловушке.

Он крикнул в отчаянии:

— Я думал, что научил тебя мужской логике! Я полагал, что ты можешь мыслить как мужчина! А ты рассуждаешь как женщина!

Джесси жалостливо улыбнулась и ответила:

— Да, отец, совсем как женщина.

Ее голос как бы подвел черту, и Том Бентон не решился настаивать на своем. Она чувствовала себя несчастной: ведь стараясь скрыть истину за своими мотивами, она обижает его. Но ее первый долг — защитить мужа; в супружестве нет ни правого, ни неправого, логичного или бессмысленного, причинного или беспричинного; есть только натура мужчины, с которой надо работать, его таланты и пределы, его чувства, характер, личность: именно они, и только они, определяют его поведение. Супружество — это скала, все остальное лишь пена, разбивающаяся о скалу.

Она пошла с ним на рынок, чтобы выбрать лучшую ткань для костюма. Но у Джесси защемило сердце, когда она впервые увидела мужа в гражданской одежде. За восемь лет их совместной жизни она видела Джона только в красивой военной форме, которую он с гордостью носил. Его темный костюм был хорошо сшит, прекрасно на нем сидел, но он чувствовал себя в нем неловко. Он, сохранявший природную грацию в простом армейском синем мундире, теперь каждым резким движением выдавал возмущение тем, что его положение принижено.

Хотя его заметки, дневники и рисунки все еще оставались в Сан-Франциско, Джесси была убеждена, что они должны написать доклад о его третьей экспедиции. Даже если не получится ничего путного, процесс творчества — лучшее лекарство для него. Было трудно склонить его к работе, но существовали веские причины, побуждавшие Джесси добиться появления третьего доклада: зарплату, никогда не бывавшую большой, теперь он не получал вовсе. Впервые в жизни она ощутила потребность в деньгах: при скромном окладе мужа они не тратили много средств на свое содержание в доме Бентонов и смогли сэкономить три тысячи долларов, которые Джон передал американскому консулу Ларкину в Монтерее, чтобы приобрести в горах Санта-Круз ранчо с видом на Тихий океан. Они мечтали уехать из Вашингтона в Калифорнию, построить на ранчо дом, образовать небольшую общину под именем Фремонтвилл.

Но для дорогостоящего переезда в Калифорнию у них не было денег, не говоря уже о постройке дома, если они смогли бы добраться до ранчо. И самое серьезное — у них не было средств, чтобы купить лошадей, сельскохозяйственный инвентарь, скот и продовольствие, оплатить наемный труд. Том Бентон предложил им ссуду. Еще до начала судебного процесса к Джесси пришла Гарриет Бодиско и принесла шкатулку с бриллиантами и сапфирами, предложив продать драгоценности, а деньги использовать для их нужд. Друзья, в том числе и Джеймс Бьюкенен, были готовы ссудить им все необходимое.

Ее не пугала нехватка денег, но она осознавала, как сильно будет страдать муж, если к другим осложнениям добавятся долги. Доклад об экспедиции обеспечивал выход из трудного положения. Она вернет мужа к работе, поможет избавиться от самоедства. Его публикации принесут им некоторую сумму, достаточную, чтобы добраться до Калифорнии и начать работу на ранчо. Если книга окажется интересной, то, Джесси была уверена, газеты и журналы купят их рассказы.

Она вела себя, исходя из предположения, что так или иначе он напишет третий доклад, но будет сопротивляться, и подготовилась к борьбе против его пораженческой позиции. Это была долгая, медленная битва за успех, и она не торопила события. Хорошая жена должна уметь обеспечивать умиротворение дома: когда муж находится на вершине, ее обязанность — охладить его «я», придать его достижениям правильную перспективу, удержать от самовлюбленности. Эта задача сравнительно проста для женщины, наделенной тонкой интуицией и юмором; более сложна задача для жены, когда муж обескуражен, несчастлив, не собран, не имеет работы, цели. Именно в таком случае жена должна создать здоровую среду для мужа, обеспечить надлежащее настроение, высвободить все лучшее, что есть в нем, подкрепить его уверенность, выдвинув на передний план его таланты и достижения.

Быть хорошей женой, вероятно, наиболее труднодостижимое в деяниях человеческих.

Через несколько недель, в начале марта, она поняла, что почти убедила его, требовался лишь последний толчок. В эту ночь она призналась мужу, что беременна и на сей раз абсолютно уверена, что появится долгожданный сын, и ей хотелось бы завершить доклад до появления на свет Джона-младшего. Она решила, что ко времени рождения ребенка, где-то в конце июля, доклад должен быть закончен и опубликован, а ее муж вновь восстановлен в своих правах.

Теперь, больше чем когда-либо, она была благодарна годам интенсивной подготовки, полученной от отца. Она работала упорно, но не за один присест. Она не чувствовала себя столь же хорошо, как при первой беременности, — прошла молодость и здоровье было подточено. Но больше всего ее тревожил муж. Хотя ей удалось возродить его энергию и здоровье и побудить начать работу, он отказывался посещать обеды и приемы, совершал долгие прогулки пешком и на лошади только после наступления сумерек, уложив ее в постель. Когда они собирались за обеденным столом, он выглядел несчастным и скованным. Лишь однажды она не пожалела об этом — когда прервалась сессия сената и ее отец вернулся в Сент-Луис. Она думала, что работа и ее компания помогут мужу постепенно возвратиться к жизни, к способности смотреть людям в глаза. Однако никто, кроме нее, не знал, сколь медленен этот процесс.

Как-то однажды он ворвался в комнату, где она сидела за пюпитром, переписывая раздел, содержащий географические описания, обнял ее с прежней горячностью и воскликнул:

— Дорогая, послушай! Твой отец обеспечил мне еще одну экспедицию!

Она вопросительно изогнула брови, всматриваясь в его сияющее порозовевшее лицо, к которому вернулся прежний вид, а его глаза горели.

— Еще экспедиция, — медленно сказала она. — Но каким образом?..

— Несколько его друзей в Сент-Луисе хотят построить железную дорогу к Тихоокеанскому побережью. У них есть деньги и поддержка, им требуется южный путь, чтобы поезда могли ходить зимой.

— Они нанимают тебя, чтобы ты нашел железнодорожный переезд! — воскликнула Джесси.

— Разумеется! К кому же еще они могут обратиться для поиска нового перевала?

Он оттолкнул ее пюпитр, тот упал на красный ковер, и бумаги разлетелись. Он встал перед ней на колени, обняв ее под мышками своими сильными руками, и сказал громким голосом, какого она не слышала со времени его третьей экспедиции три года назад:

— Они намерены финансировать экспедицию так, как это требуется мне. И готовы заплатить мне частично акциями железной дороги.

Она одобрительно поцеловала его.

— Вот видишь, — сказала Джесси громко, — ты становишься железнодорожным магнатом! После того как найдешь новый перевал, будешь работать инженером, прокладывать весь путь для железной дороги, как ты помогал капитану Уильямсу до приезда в Вашингтон.