Геворг Марзпетуни

Спарапет, избегая взгляда князя, поспешил узнать о причине его приезда.

— Ты не любишь Багарана, князь. Видно, какое-то серьезное дело заставило тебя посетить нас, — сказал он улыбаясь.

— Да, у меня дело, — ответил Марзпетуни и рассказал ему о причине своего приезда и намерении вернуть на престол католикоса.

— Зачем ты хочешь лишить нас покровительства его святейшества? — спросил спарапет подозрительно.

— Затем, что не сегодня-завтра востикан вернется из Атрпатакана и, если найдет патриаршие покои пустыми, займет их, чтобы отомстить нам за поражение Бешира.

— Какая ему в том выгода?

— Разве тебе это не известно? Сотни монастырей и духовных братий живут за счет доходов с патриарших поместий.

— Да, это достойно внимания. Монастыри понесут убытки, — ответил спарапет, снова испытующе посмотрев на Марзпетуни. Он чувствовал, что у князя какие-то тайные намерения, о которых тот не говорит.

Князь Геворг больше ничего не произнес: он остерегался говорить лишнее.

— Могу ли я видеть его святейшество? — спросил князь, полагая, что католикос находится во дворце спарапета.

— Почему же нет? Но я бы хотел, чтобы ты сначала немного отдохнул. Путь к его покоям довольно далек и труден, ты можешь устать, тем более что солнце сильно палит.

— Разве он не в твоих палатах? — удивился князь.

— Нет.

— Так, вероятно, у кого-нибудь из горожан?

— Нет. Он в цитадели, — улыбаясь ответил спарапет.

— В цитадели? Что он там делает?! — воскликнул Марзпетуни.

— С того дня, как ты со своими отрядами стал преследовать арабов, его святейшество укрылся в цитадели. Он не доверяет защиту своей особы даже моим войскам.

— Вот человек, который по достоинству ценит данный ему богом сан! — насмешливо заметил князь.

Посмотрев на цитадель, которая, как грозный великан, высилась на противоположном холме, он спросил:

— Кому прикажешь сопровождать меня, князь? Я хочу сейчас же представиться его святейшеству.

— Начальник моих телохранителей присоединится к тебе, если изволишь согласиться, — ответил спарапет.

Князь поблагодарил и вместе со своими приближенными и проводником направился к цитадели. Дорога шла по каменистым буграм, извиваясь по ущелью, и была трудно проходимой даже для небольшого отряда. Князь и его спутники следовали друг за другом, образуя длинную цепь.

Католикос в это время с одним из епископов стоял на балконе замка. Его взору открывались великолепные картины природы, одна лучше другой, но он не замечал их.

Ни живописный Арагац, высившийся на северо-востоке четырьмя пирамидальными вершинами, ни гора Капуйт, окаймлявшая горизонт с юга и закрывавшая долину Ерасха, ни ущелье Аршаруни — ничто не привлекало внимание католикоса. Перед ним лежал прекрасный Багаран с роскошными строениями и куполами церквей. Быстрый Ахурян, точа скалы, ревел у его подножья и, извиваясь как вишап, охватывал кольцом крепость. Грозные скалы и утесы висели над бездной. Но глаза католикоса видели только одно — поднимающийся по скалистой тропинке отряд.

«Кто это такие и почему они поднимаются в цитадель в такую жару?» — думал католикос.

Но вот отряд достиг крепостного ската. Еще несколько шагов, и можно будет разглядеть воинов.

— Это он! Он самый! Что ему здесь надо?! — воскликнул вдруг католикос, узнав князя Марзпетуни, который твердым шагом направлялся к крепостным воротам.

— Кто, святейший владыка? — спросил епископ.

— Он, этот беспокойный человек, который никогда не сидит на месте, — прошептал католикос, словно боясь, что голос его дойдет до подножья крепости.

— Кто же это? — спросил еще раз епископ и встал с места, чтобы видеть прибывших.

— Князь Марзпетуни. Он, конечно, несет нам какую-нибудь неприятную весть, — прибавил католикос, предчувствуя, что приезд князя нарушит его мирную жизнь.

— Почему непременно неприятную? — спросил епископ.

— Не знаю, мне так кажется, — ответил католикос и прошел к себе.

Через несколько минут железные ворота крепости со скрипом растворились. Они находились между двух башен и имели перед собой массивный бастион. Высокие стены с бойницами делали крепость еще более неприступной. Князь, глядя на эти укрепления, невольно улыбнулся.

«Разве можно доверить тайну человеку или требовать от него самоотверженности, если он так дрожит за свою жизнь?» — подумал он и прошел вперед со стесненным сердцем.

Католикос встретил князя с любовью и благословением и, усадив рядом с собой, выразил свое удовлетворение и безграничный восторг по поводу совершенных им подвигов.

— Я хотел доказать нашим князьям и тебе, святейший владыка, что для свершения великих дел не всегда нужны только силы, иногда их может заменить твердая воля. Для спасения родины не надо ждать удобного случая и вымаливать у князей помощь. Надо уповать на бога, надеяться на собственные силы и самоотверженно любить родину. Я доказал это. Теперь вам остается последовать моему примеру, — сказал князь, желая поймать католикоса на слове.

— Что же нужно сделать? — тревожно спросил католикос.

— Каждый из нас должен выполнить свой долг.

— А именно?

Князь рассказал ему в нескольких словах о своем намерении занять Двин и о желании видеть католикоса вновь на престоле.

— Ты хочешь взять Двин? — спросил удивленно католикос.

— Да, и как можно скорее.

— И ты не боишься гнева великого эмира и грозных арабских полчищ?

— Что нам эмир? У нас есть свой царь! — горячо воскликнул князь.

— Но ведь Двин — владение эмира. Ему принадлежит большая часть Востана, Чакатк, Коковит. Он даже Цагкот считает частью Туруберана, которым владеет всецело.

— Значит, все эти земли, по-твоему, собственность мерзкого араба? — возмущенно спросил князь.

— Пока еще да, — ответил католикос спокойным голосом.

— Нет. Тысячу раз нет! — воскликнул князь. — Армянская земля принадлежит армянам. Двин — творение рук царя Хосрова. Чакатк, Коковит, Цагкот — все это области нашей престольной земли. Туруберан — собственность дома Мамиконянов. О каждой из этих провинций у нас написаны целые летописи. Кто может это отрицать? Ты пишешь армянскую историю. Как же ты можешь свидетельствовать в пользу презренного араба? Если бы сейчас появился здесь дух праотца армянских историков — Хоренаци [22], смог бы ты это подтвердить?

— Я сказал, пока еще…

— Нет! Ни пока, ни после… — прервал князь. — Араб должен властвовать в Аравии, а не в Армении.

— Да будет так. Я не из тех, кто намерен возражать.

— Так будет, святейший владыка, если ты не откажешься выполнить мою просьбу.

— Какую просьбу?

— Я тебе уже сказал: ты должен возвратиться на патриарший престол.

— В Двин?

— Да.

— Какая тебе польза от этого? Я не воин, войска у меня нет, чтобы тебе помочь. Если ты намерен взять Двин и надеешься на свои силы, бери. Освободи его от арабов, тогда я, от души благословляя тебя, вернусь на свой престол.

— Если хочешь, прокляни меня, только вернись сейчас, пока востикана нет в Двине и пока мои войска не осадили его.

— Объясни мне наконец, какая же польза от моего возвращения?

— Не опасно ли открывать тебе тайну, пока ты находишься в этой крепости?

— Нет, я сейчас же уеду отсюда, если ты меня убедишь в необходимости отъезда.

— Хорошо. Польза та, святейший владыка, что мне нужны в Двине верные люди. Я не могу послать туда никого из своих. Бешир им не разрешит въезд в Двин. Между тем ты свободно можешь вернуться на свой престол. Это даже польстит самолюбию востикана. Вместе с тобой в город войдет несколько верных мне людей…

— Ни одному мирянину не разрешат проникнуть через двинские ворота, — прервал его католикос.

— Я это знаю. Они войдут как монахи.