Глеб Белозерский

Он постоянно напоминал, что покойный епископ возглавлял кафедру в течение тридцати лет - срок по тем временам немалый.

Игнатий, мечтавший занять освободившуюся кафедру, и ростовский князь Борис энергично взялись за оповещение высоких светских и духовных лиц, приглашая их на похороны. Первым был оповещен митрополит Киевский Кирилл, тезка покойного, глава русской православной церкви. Игнатий распорядился направить в Киев со свитой одного из близких к себе духовных лиц в чине иеромонаха. Князь Борис Василькович позаботился об оповещении князей, чьи владения входили в состав ростовской епархии. Кроме Глеба, князя Белозерского, были приглашены князь угличский Роман Владимирович, княживший в Угличе после бездетного брата Андрея, и князь ярославский Федор Ростиславич. Одним из первых получил известие великий князь владимирский Александр Ярославич Невский.

Глеб Василькович выехал в Ростов в сопровождении игумена Иринея и неизменного Власия Григорьева санным путем. Когда они достигли своей цели, услышали мерные удары большого соборного колокола без праздничного перезвона, возвещавшего о грустном событии.

Кончина владыки была грустным событием для всего города, для всей Ростовской земли и всей епархии. Неутомимый труженик, просветитель, летописец, он был любим паствой. К нему привыкли за его долгие годы управления епархией.

Гроб с телом был выставлен в кафедральном соборе, и туда длинной цепочкой стекались ростовчане. Если не было службы отпевания, многие, сменяя друг друга, читали над гробом псалтырь. От гроба не отходила княгиня-мать, инокиня Марфа, заплаканная, исхудавшая. После гибели мужа Василька, а потом отца, черниговского князя Михаила, кончина владыки Кирилла, ее духовного отца и наставника, была для нее очередной тяжкой утратой.

Митрополит Кирилл прибыл в Ростов не один. Его сопровождал епископ Брянский и Черниговский Митрофан (распространенное в то время среди духовных иерархов имя). Прежде его епископия называлась Черниговской и Брянской. Но опустошенный и разоренный Чернигов, как и Киев, представлял из себя удручающую картину упадка и запустения. Поэтому в 1240 году митрополит распорядился перенести епископскую кафедру из Чернигова в Брянск. В результате этого переноса сам владыка Митрофан стал называться епископом Брянским и Черниговским. Кроме него митрополита сопровождали несколько священников и иноков.

Почти одновременно с митрополитом Кириллом в Ростов прибыл великий князь Александр Ярославич, также со свитой из родственников и бояр.

Сперва Борис Василькович попытался предоставить митрополиту лучшие покои в княжеских палатах. Но митрополит Кирилл деликатно отказался и удовлетворился архиерейскими палатами. Борису пришлось потесниться, чтобы разместить великого князя и других сановных гостей. Вслед за князьями нахлынула толпа бояр, ярославских, владимирских, нижегородских. Разместились по особнякам знакомых ростовских бояр и купцов. Особенно многочисленной оказалась толпа из Ярославля. Все они стремились не столько отдать дань уважения покойнику, сколько себя показать, попасть на глаза великому князю Александру Ярославичу.

Отпевание митрополит Кирилл проводил по полному чину в сослужении епископа брянского и сонма духовенства белого и черного. Среди лиц, участвующих в отпевании покойного, оказался и игумен Ириней, сопровождавший белозерского князя.

Торжественные службы отпевания проходили ежедневно в течение недели. После каждой многолюдной службы у гроба покойного оставались три монаха, сменявшие друг друга за чтением псалтыря.

Александр Ярославич после первой же службы уединился для беседы с митрополитом Кириллом: они были старыми знакомыми. Митрополит не любил разоренного Киева и предпочитал проводить время в поездках по восточным епархиям. Несколько раз он наведывался во Владимир и встречался там с Невским.

Вот и сейчас Александр Ярославич вернулся к старой теме в беседе.

- Дозволь, владыка, полюбопытствовать… - начал с вопроса Невский. - Сколько годков прошло с тех пор, как погиб блаженной памяти владимирский владыка Митрофан?

- Без малого двадцать пять годков.

- И все эти годы владимирская епархия без своего владыки. Будет ли когда-нибудь во Владимире свой епископ? Все же стольный город великого княжества.

- Помнится, мы как-то уже толковали об этом. Владимир заслуживает того, чтобы учредить в нем не епархию, а митрополию. Не один год пекусь о том, чтоб перенести кафедру из Киева в твой стольный град.

- Так в чем же дело, владыка? Киев потерял свое былое значение. Владимир теперь центр Руси.

- Ты спрашиваешь - в чем дело? Не простой вопрос, чтобы его решить легко. Некоторые западные епископы упрямятся против переноса кафедры. Не легко уломать их, доказать, что от Киева осталось одно имя да груда пепелища и руин. И еще нужна поддержка Константинопольского патриарха. Я уже обращался к нему. А он что-то медлит с ответом.

- Могу тебе лишь одно сказать, владыка. Настало время для переноса твоей кафедры во Владимир. Ох, как настало.

Постоянно встречался Александр Ярославич и с князьями, собравшимися на похороны ростовского владыки. Темой для разговоров с князьями была тревожная обстановка в некоторых княжествах Северо-Восточной Руси. Безудержные поборы баскаков, разорявших население, мздоимство бояр, которые старались не отставать от баскаков, вызывали глухое недовольство и брожение в народе. Иногда это прорывалось в открытые вспышки людского гнева. Уже имели место случаи сопротивления русичей ханским сборщикам дани, нападения на них. Особенно неспокойной была обстановка во Владимире, Ростове, Суздале, Переяславле и Ярославле.

Александр Ярославич пригласил для беседы и братьев Васильковичей, стал расспрашивать об обстановке в ростовском и белозерских уделах.

- Тревожно, - пожаловался Борис Василькович, а всему виной Фатулла, жаден, жесток, коварен. Его отряд уже не досчитался нескольких человек. Исчезают при загадочных обстоятельствах. Мне стоило больших трудов убедить Фатуллу не валить их исчезновение на ростовчан. Заблудились, мол, в лесу, напоролись на хищного зверя.

- Поверил?

- Вряд ли. Знаю, что послал жалобу главному баскаку во Владимир.

- А что ты скажешь, князь Глеб? - спросил Александр Ярославич белозерского князя.

- Обстановка-то спокойная, - ответил Глеб Василькович. - Сложность в другом - массовое бегство людей от гнета ханских людей в белозерскую землю. Бегут к нам с Ростовской земли, Ярославской, Костромской, Нижегородской.

- Ас Владимирской земли к тебе бегут? - въедливо спросил великий князь.

- Тоже бегут.

- И как поступаешь с беглецами?

- Что мне делать с ними? Расселяю по уделу, даю землю. Встречался и беседовал Александр Ярославич и с другими князьями, выслушивал их жалобы на баскаков. Федор Ростиславич, из Ярославля, пожаловался на Фатуллу и своих бояр.

- Пытался приструнить бояр. Земледелец должен десятину выложить ханским людям. Да и князь должен что-то положить к себе в мошну, чтобы содержать двор и дружину. А бояре твердят свое - не уложимся, коли только десятину с людишек соберем на свои нужды. Надо и хоромы содержать, и челядь немалую, и дружинников. Некоторые бояре ухитряются отбирать у земледельца не десятину, а всю половину урожая. Что же останется крестьянину?

- А почему боярин должен содержать дружину? - спросил Александр Ярославич. - Дружина должна быть у князя.

- Вот и я то же говорю. Распорядился, чтобы боярин держал для личной охраны не более десятка человек.

- Подчинились твоему распоряжению?

- На словах подчинились, хотя и поворчали. А на самом деле хитрят, продолжают свое. Трудно мои отношения с боярами складываются. Особенно с многочисленной родней княгини-матери: все с гонором.

- Смотри, не перегни палку, князь, - предупредил Александр Ярославич. - Ты в княжестве хозяин, всему голова. Заставь подданных почувствовать твердую руку. Но не забывай, что бояре твоя опора. Старайся ладить с ними.