Рыцари света, рыцари тьмы

Пока де Пайен рассказывал, де Монбар оглядывал помещение, все так же восхищенно покачивая головой.

— Вы просто молодцы… И сейчас вы все несете дозор?

— Пока да. — Де Пайен поднялся и с удовольствием потянулся, расставив руки и привстав на носки. — Надеюсь, придет время, когда только молодежь… и не более двух-трех одновременно… будет выезжать под охраной сержантов. Тогда нам будет от этого толк.

— Да уж, — подхватил Сент-Аньян, — будет непременно: кому охота знать, какие рыцари сегодня выезжают, а какие завтра, куда они направляются — лишь бы на дорогах было спокойно. Вот так: кто-то из нас будет чаще нести дозор, а другие — заниматься раскопками.

— Но как вы можете настолько доверять вашим сержантам? — В голосе де Монбара, обернувшегося к де Пайену, прозвучало сомнение. — Вы тут говорили об их преданности, и я вижу, что вы и вправду на них полагаетесь, но я, признаюсь, не могу побороть свою подозрительность. Ведь эти люди все же — посторонние нам, они ничего не знают ни об ордене, ни о его секретах. Как вы собираетесь сохранять в тайне ваши раскопки? Лично я не вижу никакой возможности скрыть их, тем более надолго.

Де Пайен пожал плечами и бесстрастно произнес:

— Мы пока не думали как, но эти люди ничего не узнают. Никому, кроме своих собратьев, мы не позволим даже предположить — более того, вообразить, — что здесь творится нечто непонятное, иначе мы были бы сущими глупцами. Дело идет к тому, что в конце концов сержанты поселятся отдельно от нас. Это никого особенно не удивит, поскольку так велось и раньше, в нашу бытность рыцарями, а их — простолюдинами. А теперь нам предстоит принять монашество и связать себя священными обетами, они же останутся мирянами, поэтому такое разделение выглядит оправданным. Разная жизнь — разные и жилища. И различные занятия — в нашем случае, тайные.

— Как вы назоветесь — то есть мы назовемся?

— Что значит «назовемся»?

— Вам, Гуг, — вернее, вашему братству — нужно имя. Если уж вы собрались стать монахами, вам пристало обзавестись именем и уточнить, кому вы служите и с какой целью. Патриарший дозор — не очень-то подходящее название для монашеской общины.

— А что в нем неподходящего? — удивился Гондемар. — По-моему, оно очень емкое.

— Но какое-то уничижительное. Вам — то есть нам — надлежит подыскать более достойное наименование. Чтобы оно отражало суть нашей деятельности.

— Бедные ратники воинства Иисуса Христа, — предложил Гуг де Пайен.

Все поглядели на него, и в комнате воцарилось глубокое молчание: собратья обдумывали смысл произнесенных слов. Наконец де Монбар полюбопытствовал:

— Откуда такое прозвище?

Не знаю. Само как-то пришло на ум и спрыгнуло с языка.

— Безукоризненно. Что скажете, братья?

Против высказался только Мондидье.

— Мне кажется, звучит как-то лицемерно, — заявил он.

До крайности изумленный Гуг уставился на него:

— Лицемерно? Почему же? Как ты можешь, Пейн?

— Очень даже могу, Гуг, потому что это правда. Лицемерие — использовать имя Иисуса, тем более полное — Иисус Христос, — учитывая наши верования… Мы ведь сами возмущались двуличием Церкви!

Де Пайен коротко и шумно выдохнул:

— Корка, мы уже сотню раз об этом говорили — и все сошлись на важности предстоящей задачи. Мы все также согласились и приняли как данность, что христианская Церковь — нежизнеспособное образование, держащееся на стремлениях людей удовлетворить их личные насущные потребности. Далее, никто из нас не возражал, что только путем мнимого потворствования диктату Церкви и ее ожиданиям мы сами можем надеяться на осуществление нашей миссии. Приняв во внимание все эти соображения, мы подошли к настоящему моменту. Новое название наилучшим образом отражает наши чаяния: оно позволит нам выполнять нашу работу без назойливого внимания посторонних и без лишних хлопот создаст вокруг нашего братства ореол честности и надежности. Я считаю, что мы должны остановиться на этом названии. Кто согласен, поднимите руки.

Семеро подняли руки, в том числе Мондидье: он пробормотал, что берет свои возражения обратно. Всем остальным название понравилось, и каждый несколько раз шепотом его повторил. Наконец все взгляды снова обратились к де Пайену.

— Да будет так, — кивнул тот. — С этого дня мы будем именоваться бедными ратниками воинства Иисуса Христа. Давайте же помолимся, чтобы через это прозвище мы оправдали возложенную на нас ответственность.

— Аминь. Да будет так, — согласно повторили все.

— А пока у нас есть и другие, более неотложные задачи, — произнес де Монбар, обведя взглядом всех по очереди, пока наконец не дошел до Гуга. — Для того мы здесь и собрались. Когда, по вашим расчетам, можно будет начать копать?

Вопрос вызвал у де Пайена насмешливую улыбку. Он переглянулся с собратьями, затем поднялся и вышел на середину вытянутого узкого помещения.

— Подойдите-ка сюда, — поманил он пальцем де Монбара.

Тот послушно последовал за ним к месту, где в полу виднелось вырытое углубление. Это был скорее широкий ров небольшой глубины — едва в три пальца. Дно ямы, обнажавшее выступ каменной породы, было тщательно очищено от земли и песка.

— Вот на чем мы стоим, — пояснил де Пайен, присев на корточки и проведя рукой по камню. — Очень напоминает каменные своды над нашими головами. Храмовая гора не зря так называется — это и вправду гора. Но если у нас под ногами — действительно разрушенный храм, как свидетельствуют предания нашего ордена, то выдолблен он ценой неимоверных усилий. Однако никаких упоминаний об этом в манускриптах нет. Пока мы не узнаем побольше о предмете поисков… Хотя бы откуда начинать, например… — Он пожал плечами. — До тех пор вряд ли можно на что-то надеяться. Нам, конечно, несложно продолбить коридор внутрь скалы, если именно этого от нас потребуют, но, пока нам не укажут направления, приступать к раскопкам просто глупо.

Де Монбар с разочарованным видом нахмурился, скрестив на груди руки и пожевывая нижнюю губу, затем резко повернулся на каблуках и стал осматривать стены помещения, словно пытался взглядом пронзить их насквозь. Наконец он обрадованно взглянул на де Пайена, словно нашел некое решение.

Тут я, кажется, могу помочь. Один из документов, посланных сенешалем, — карта, со всей тщательностью перерисованная с архивного подлинника нашего ордена. Похоже, это и есть план Соломонова храма и системы лабиринтов вокруг него. — Он быстро вскинул руку, пресекая любые расспросы. — Я сказал: похоже. Копия настоящая, сделана со старинного пергамента, но его древность — вот все, за что можно поручиться. Если верить архивам ордена, он хранится там с тысячу лет, но попал он туда, уже будучи очень старым. Насколько нам известно, его подлинность никто не исследовал и не проверял. Копию я привез с собой. Она в длинном деревянном сундучке среди моих вещей в другой комнате. Если у вас есть такая же или похожая карта нынешнего Иерусалима, мы сможем сравнить эти два рисунка.

А и вправду, — де Пайен уже прищелкивал пальцами, привлекая всеобщее внимание. — Мондидье и Гондемар, будьте добры, принесите сюда тот деревянный сундучок сира Андре.

Вскоре собратья уже толпились вокруг стола, склонившись над разложенной на нем схемой, прижатой по углам камешками. Долгое время никто не нарушал молчания: каждый изо всех сил вникал в рисунок, тщетно пытаясь совместить линии чертежа с подробностями знакомой им местности. Арчибальд Сент-Аньян первый не выдержал и ткнул в карту указательным пальцем.

— Вот тут, — прорычал он. — Мы сейчас здесь, верно? Смотрите, вот линия стены, она идет вдоль впадины до волнистых черточек. А мы как раз в этом месте, в конюшнях.

— Конюшни здесь не отмечены, Сент-Аньян.

Арчибальд даже не поинтересовался, кто ему возразил.

— Конечно, еще бы они были отмечены! Нет тут и королевского дворца, хотя бы в виде бывшей мечети аль-Акса.

Когда рисовали эту карту, храм занимал всю окрестность. Стойла же были разгорожены вот в этой пещере, что неподалеку, но уже после разрушения нового храма и, видимо, после того, как была возведена мечеть. Получается, что со времени падения нового храма прошло более шестисот лет. Гуг, когда разрушили исконный храм и когда, интересно, нарисована эта карта?