Девятьсот семнадцатый

Каждый знающий боевое военное дело нам нужен. Вы принесете пользу делу, а потом и уедете.

— А скоро переворот-то?

— Трудно сказать. Возможно, на-днях. Пойдемте сюда, да не в эту комнату, а в другую. Здесь

помещаются меньшевики. Видите их знамя: “Да здравствует демократическая республика”.

— Вижу.

— Понимаете?

— Признаться, мало понимаю.

— Но это легко разъяснить. Демократия — народ. Есть слово греческое “демос”. Значит, меньшевики за

народную республику.

— Так что же плохого?

— А плохо то, что под народом здесь подразумеваются и капиталисты, и рабочие, и крестьяне, и

помещики. Словом, все.

— Так.

— А власть не может принадлежать сразу и угнетателям и угнетенным. Потому что при таком порядке

власть всегда будет в руках угнетателей.

— Понимаю.

— А мы говорим: не демократическая республика, а диктатура пролетариата, то есть власть советов. Мы

стоим за власть трудящихся против помещиков и капиталистов. Стоим за такую власть, которая отберет у

помещиков землю, у капиталистов — фабрики.

— Понял. Тогда зачем вы их не выгоните, а вместе сидите?

— Здесь совет. В совете есть фракции разных партий. Но дело не в этом, их-то выгнать можно без труда.

Это пустяк, дело не в них. Нужно свергнуть Временное правительство, так как этот лозунг — “Да здравствует

демократическая республика” — есть основа теперешнего строя. Не свергнув Временного правительства, мы не

сумеем опрокинуть этот лозунг. Ну, пойдемте сюда.

*

На Калужской площади в штабе Красной гвардии было переполнено солдатами и рабочими. Щеткин

сразу попал в родную обстановку. Начальник штаба, человек с ног до головы военный, расспросил Щеткина,

тут же назначал его командиром сводного районного отряда и приказал действовать.

“Дело серьезное”, — решил про себя Щеткин, ознакомившись с положением дел.

— Воевать надо по правилам. Нужно оружие достать, — сказал он начальнику штаба.

— Оружие всегда в нашем распоряжении. Весь кремлевский арсенал, — отвечал тот ему.

— Так надо брать.

— Спешить нечего. Нужно с толком.

— Как, нечего, чудаки вы, ребята! Воевать нужно по правилам. А что, если керенщики спохватятся и

займут арсенал?

— Не отрежут, — там наши ребята.

Щеткин покрутил головой.

Вбежал солдат, взволнованным голосом крикнул:

— Приказ Керенского слышали?

— Нет, а что там?

— Закрывают большевистские газеты.

— Вот тебе и свобода слова. Ну, погодите же, будет наша власть, — закроем и мы.

— Арестовали большевиков в Питере. Ленин и Зиновьев скрываются. Вот она, контрреволюция!

— Братцы, да чего же ждать будем еще?

Снова вбежал запыхавшийся солдат.

— Товарищи! Буржуазия наступает, а мы ждем.

— В чем дело?

— Наш третий полк хотят убрать из Москвы и заменить казачьим полком.

— Да что ты говоришь?

— Ну!

— Не вышло у них. Мы не уйдем. Но действовать нужно. Так они скоро свяжут нас по рукам и ногам.

— А слышали, крестьяне-то уже землю отбирают. Помещики бегут. Чего ждем-то?

— Советы наши и в Москве и в Питере, — самый раз власть брать.

— Да, но только…

— Я был на этом демократическом совещании. Присутствовали представители советов со всей России.

Хотя и меньшинство голосовало за нас, зато какое меньшинство, почти половина, да все представители

настоящих советов всей России. Вся Россия за нами.

— Не спешите, товарищи, не волнуйтесь. Все будет, как следует. Порядочек нужен, порядочек.

Щеткин внимательно слушал все эти разговоры и неодобрительно покачивал головой:

— Оружием не запаслись, нельзя так.

*

Еще утром Сергеев распрощался с Тамарой Антоновной. Сдав поезд, он, с ощущением бодрости, с

сознанием полной независимости, вместе с полковником Филимоновым, переодетым в штатский костюм,

прибыл к зданию английского консульства.

В приемной секретарь попросил их обождать.

— Пакет не потеряли? — тревожно спросил Филимонов, когда они остались одни.

— Со мной, господин полковник.

— Слушайте, Сергеев. Мне нужно будет кое-кого повидать в Москве.

— И мне тоже.

— Вот и отлично, давайте условимся через недельку встретиться здесь же.

— Хорошо.

В приемную вышел секретарь и ломаным языком сказал:

— Вас просят.

Сергеев вслед за Филимоновым вошел в комнату.

— Чем могу служить, господа? — спросил их бритый челочек в сером смокинге.

— Имеем секретные пакеты.

— Прошу.

Посетители достали пакеты и передали их консулу.

— Прошу присесть. Я ознакомлюсь.

Офицеры уселись на диване. Консул читал и недовольно морщил брови.

— Безобразие, господа, — наконец сказал он. — Приближается анархия. Мы, искренние доброжелатели

России, сердечно скорбим о крушении столь славной и мощной, некогда дружественной нам державы.

— Не все еще потеряно, господин консул, — подобострастно заявил Филимонов.

— Конечно. Я не то говорю. Но жаль, очень жаль.

— Россия будет могущественной империей — это временная болезнь, господин консул.

— Но русские прекратили воину. Они не хотят воевать. Ужас! Власть не может заставить народ воевать.

— Господин консул… обстоятельства…

— Видите ли, друзья, печально то, что обнажается кавказский фронт. Ведь немцы не отказались от своего

плана, гибельного для союзников. Они не оставляют поползновений продвинуться в глубь Азии. Их первый

план Берлин — Багдад, правда, лопнул, так сказать. Теперь они выдвигают новый, не менее злокозненный план:

Берлин — Баку — Бухара. Мы с этим не можем примириться, не можем допустить этого ни в коем случае. Но, к

сожалению, славные в прошлом русские войска стали революционными. А издавна известно, что

революционеры способны убивать, а не способны воевать.

— Ха-ха-ха, — засмеялись офицеры, — верно, господин консул.

— Конечно. Мне из Тифлиса пишут, что можно реорганизоваться — создать твердые военные единицы,

организовать русские, грузинские, армянские боевые части и таким образом восстановить кавказский фронт

против турко-германцев. Но это утопия. Сэр Дрек не додумал предложения до конца.

— Но почему же?

— Потому что везде большевики… комитеты. Эта ужасно — бедная Россия!..

Консул помолчал, закурил сигару, встал и, неравно прогуливаясь, продолжал говорить:

— У нас был план… хороший… Мы хотели действовать главным образом против панисламистов.

Большевики на вторую очередь. Нам нужно было разъединить бакинских татар с энзелийскими джангалийцами,

так как в противном случае на границе Индии создается враждебная нам анти- британская организация,

которую немцы поддержат деньгами и офицерами. У нас был и тифлисский план сближения христианских

народностей: грузин, армян и изоляция татар-магометан. Но мы ошиблись. Не уничтожив большевиков, мы

благополучия не достигнем. Немцы имеют турок. Турки — Кучук-хана. А мы — никого. Тяжелые вести

привезли, господа.

— Господин консул, — торжественно заявил полковник, приподнимаясь с дивана и, как для клятвы,

вытянув правую руку… — Мы, русские патриоты, убеждены, что эту трудную минуту Россия скоро оставит

позади. Все будет преодолено, если наши доблестные союзники не отвернутся от нас и окажут нам всемерную

поддержку.

— Конечно, конечно, господа. Я от чистого сердца одобряю план полковника Преображенского.

Восхитительный план. Именно следует быть готовым ко всему и создавать твердые базы в стране. Я также

доволен поручиком Сергеевым, доблестно выполнявшим свою миссию. Именно так должен поступать

истиннорусский офицер. Я благодарю вас, полковник Филимонов, от имени английского королевского

правительства за доставку крайне важных секретных документов. Все эти военные дислокации, планы, схемы,

— все пригодится нам со временем. Благодарю вас, господа.