Альфа Центавра (СИ)

— Не знает, где его экипаж. — Это надо до такого додуматься.

— Я не понимаю, откуда вообще взялись танки, — сказал Ко, — у нас их нет, и них — тем более, только броневики.

— Может он вошел в контакт с кем-нибудь еще, с англичанами, например.

— Только их здесь не хватало.

— Да, очень загадочная личность, надо его поставить на Детектор Лжи.

— Есть один Колдун, если его найдем, будет один ноль в нашу пользу. Мы узнаем, откуда этот танк.

Далее столкновение с другими группировками.

Сначала все, даже Колчак хотели напиться, но попробовав, решили:

— Невозможно. — Невозможно пить без разбавления хотя бы пивом.

Некоторые могут сказать:

— Откуда на войне пиво? — И будут правы, в том смысле, что на Передовую оно редко доходило:

— Сразу на фондовый рынок, — как выразился по этому поводу Лева Задов, где и брал его всегда по сходной цене.

— В кабаке-то до-ро-го-о! — Хотя конечно он понимал, что:

— Надо, надо брать если не пошлину, то хотя бы что-то за въезд и выезд из крепости. Но пока что не было подходящих клиентов.

— А кто бы это мог быть, в принципе? — спросил прапорщик, который ему подчинялся. Это был Беня Крик. Он попал сюда случайно, и мечтал перейти не сторону Зеленых, только даже не понимал:

— Где они? — Он тоже, как и некоторые здесь, только недавно добрался до материка из мест как раз:

— Очень отдаленных. — Почему? Здесь он кто? Пра-пор-щик-к! А там?

А Там Лей Броня обещал ему сразу подполковника, а потом, как грится:

— И до Настаящаего Полковника недалеко. — Ба-аб — немеряно, да и:

— Пострелять можно. — Ибо, ибо Беня, как и Лева Задов потенциально видел себя только в Контрразведке. Сегодняшнюю службу можно использовать с пользой, мол:

— Я знаю Их нравы. — Опыт — это все. А учеба? Учебы мы прошли, как грится:

— Тама. — Маркс, Энгельс, Фильям Фрай всегда доступны в библиотеке. Ибо. Ибо там они и работали, как авторитеты перед Кумом.

Выпили они все-таки, значится, и поняли:

— Вокруг идет война. Они подумали:

— За спирт, конечно.

— Нет, — сказала Сонька, — они просто-напросто самозабвенно хотят друг друга убить. А за что?

— Пока непонятно.

— Надо протрезветь, — сказал Ленька Пантелеев.

— Зачем? — не понял Ко.

— Тогда все станет понятно.

— Действительно, — добавила Сонька свое слово к общему мнению:

— А может не стоит?

— Почему?

— Они перебьют друг друга а мы на победном танке…

— Что? — спросил Ко, — не помнишь.

— Да, вот только бы вспомнить, что надо взять: город или переправу на Ту Сторону?

— Город, — ответил Ко.

— Почему?

— Так не водоплавающий, — ответил Ленька. Он хотел тут же под цистерной облапать:

— Мою Лёльку, — но получил решительный отказ.

— Только в Царицыне, понял? Я все помню: откуда мы вышли — туда должны и вернуться.

Василий Иванович со своей вышки не видел цистерну, но по постепенному, интуитивному сосредоточению сил в этом направлении принял решение:

— Она там. — Ибо слухи были, но думали:

— Плод мечты-идеи только. Рука Василия потянулась к котелку литра на два с половиной, но он ее отвел другой рукой. И взял термос на четыре литра. Его принесла Щепка специально для себя, чтобы как снайпер выслеживать тех, у кого раньше нее кончится питиё. Примерно, как лев сторожит свою добычу на пути к водопою. Хотя некоторые говорят, что не до, а после, ибо тогда можно и на водопой самому не ходить, а сразу и наесться, и напиться. Сказки о том, что:

— Идущих на водопой — не трогаем! — очевидно придуманы для этих идущих на водопой, ибо, как говорил Емельян Пугачев Александру Пушкину:

— Небось, небось! — Когда? Перед дуэлью? Вряд ли, ибо потом было очень больно. Когда звал Ленского на дуэль? В том смысле, что думай сам:

— Покаяться, или тоже останешься без заячьего тулупчика. Вот что, собственно, значит, содрать шкуру с Марсия, как это изволил сделать Аполлон? Или как Емеля после того, как:

— Дымком потянуло, — принял в дар тулупище, который, тем не менее умудрился разорвать, что и должно было, по его мнению, символизировать, треснувшую шкуру Александра Сергеевича. В том смысле, что:

— На этот раз всё обойдется, но в дальнейшем, придется, Как Все пройти теми же:

— Узкими воротами. — Такими тесными, что:

— Даже шкуру оне заденут.

Но тут Василий заметил Тройку Вороных, как он назвал тачанку Аги.

Но это был обман зрения, идущий от неподготовленного сознания. А именно:

— В сторону цистерны со спиртом направились только Два Коня. — КВО — конь Вещего Олега, принадлежащий душой и телом теперь Пархоменко, и конь Буди — Софи-ст. Вот также думал и Пархоменко:

— Сразу не поймешь, толи дама, толи амэрикэн бой. — Но на всякий случай подчинился, ибо спирт тоже любил. Ибо:

— А кто его не любит, тем более, если еще ни разу не пробовал. — Очень, я думаю, вкусный.

— Как што? — спросил Пархоменко.

— Ты не пробовал ни разу? — в общем-то без удивления спросил Буди. Он понимал, что людей без недостатков не бывает. Да и лошадей тоже. Некоторые так прямо и лезут в тачанку, а не понимают, что и их грохнуть могут. А выпить могут и не дать. Только если перед смертью, на смертном одре.

— Что значит, Одр? — спросил Пар.

— Вот на себя посмотри, ты и есть Одр.

— Это в каком смысле, на козла ободранного, что ли, похож? И как говорится:

— За козла — ответишь. — Они начали драться. Подхват, Передняя Подсечка, Задняя Подножка, даже был проведен Бросок Через Спину.

Аги и Махно в своей воронке тоже раздрались:

— Один не хотел уступать другой, ибо считал себя атаманом, а ее, так только:

— Местной проституткой.

— Максимум маркитанткой, — сказал он. И даже совсем забыл, что она когда-то была его женой.

— Так обнаглеть, так обнаглеть, — прошептала Аги побелевшими губами. — А я тебя любила, осла упрямого. — Ну и получи по рогам, и ниже. Но потом они решили все-таки помириться. Как сказал Махно:

— Мне лучше тебя не найти. — Хотя и добавил про себя:

— Пока что, — но не стал говорить, что на этом поле лучше тебя нет. А только:

— Лучше тебя нет. — Вот она софистика. И Софист Буди был такой же, хотел обмануть Парика, и ехать на нем, а не скакать вместе на равных.

В броневике подумали, что враг пошел в атаку.

— Как? — не понял Вара, который опять сам управлял Тягомотиной, — они бегут.

— Дубина, — грубо оборвала его рассуждения Ника Ович, давно уже взявшая на себя командование броневиком, — они хотят обойти нас с флангов. Вара насупился, ничего не сказал, но решил при случае сделать всё наоборот.

— Тоже клейма негде ставить, а пытается сравнить свой ум с моим.

— Сука в ботах. И действительно, это было правдой, ибо Ника Ович не снимала своих желтых, как немецкий дипломат, полусапожек на высоком каблуке даже в танке. Шучу, это преувеличение:

— Сапоги она, наконец сняла, а ноги свои вытянула практически до плеч, сидящего внизу, за рулем с рычагами, водилы. А после того, как он возразил, даже сказала не водила с Нижнего Тагила, а:

— Мудила. — Что он сказал? Дак:

— Запах, как после немецкой газовой атаки от твоих ног, милая. Ужас, Ника до того в душе возмутилась, ибо только намедни мыла ноги, что не решилась даже задушить:

— Этого паразита, — этими длинными ногами. Но носки сняла.

— Поедем за спиртом, — сказал Вара, — иначе я не выживу.

— Ты имеешь в виду, что я должна помыть ноги спиртом? — возразила Ника.

— Нет, — ответил парень, — выпьешь — сами пройдут.

— Как?

— Как? Я напьюсь, и уже буду считать их швейцарским сыром. Тут она не выдержала, и потянувшись одной ногой, засунула ее ему в рот. Ну так только до половины. Пятка так и осталась снаружи. Но и этого было достаточно, чтобы Вара облевал все приборы управления и навигации, и вылез через передний люк. Прошу прощенья, у этого броневика не было переднего люка, как у танка, и он вылез через нижний, предварительно с большими мучениями открутив четыре ушастые вертушки.