Жанна дАрк из рода Валуа. Книга 2

– Но мы должны спешить, ваша светлость…

– И вы поспешите, – доверительно шепнул ей герцог. – Как только я завершу ритуал посвящения Жанны в рыцари, вас довезут до Вокулёра, и, если хочешь, со всеми возможными почестями.

Клод растерялась. Беспокойство, начавшееся ещё в пути, не отпускало её и теперь, после благополучного прибытия в замок. Что послужило ему причиной понять было сложно. И странное поведение герцога, и внезапная какая-то потерянная печаль Жанны, сразу бросившаяся в глаза, озадачивали одинаково. А хуже всего удручала собственная, сидевшая глубоко внутри, убеждённость в том, что они зря приехали в этот замок, где для Клод всё было слишком непонятно.

– Нам не нужны почести, – проговорила она, опуская глаза и пытаясь представить на месте герцога господина Арка, перед которым уже научилась не робеть.

– Значит, эскорт будет незаметен, – с усмешкой ответил Карл. – Но он будет, дитя моё, даже не противьтесь. Я готов собрать всё своё войско для вашей защиты, потому что нет на моей земле ничего более ценного.

– Тогда, дайте ваше войско Жанне, – всё ещё не поднимая глаз, сказала Клод, чувствуя себя несправедливо дерзкой по отношению к герцогу – он, хоть и задерживал, но определённо был на их стороне, и гневить его не следовало.

Но Карл и не прогневался.

– До чего наивно, – сказал он так ласково, словно собирался погладить девушку по голове. – Сколь счастлива ты в своём неведении… Но беда в том, что провести войско по территориям герцога Бургундского, не поставив его в известность о цели похода, я не могу. Как не имею права пройтись по его землям безо всякого оповещеёния. Герцог определённо преградит мне путь и будет мешать. А когда узнает о том, кого, куда и зачем сопровождает моё войско, силы его удвоятся… Что, впрочем, и понятно – на месте Филиппа, я бы тоже костьми лёг на пути Лотарингской Девы… Нет, дитя, единственное, что я могу сделать для вашей защиты, это снарядить охрану до границы. А дальше – увы – даже коменданту Вокулёра я не смогу приказать встретить вас, как полагается.

Клод робко и немного удивленно посмотрела на герцога, но ему показалось, что смотрит она с жалостью.

– Да, да.., – он опустил голову. – У власти много недостатков. И один из тяжелейших – знание тех правил, которые должно соблюдать. Они, как власяница, надетая на совесть. Снять нельзя, потому что это тоже правило, но носить неудобно. И самый лёгкий выход – удалить совесть подальше, чтобы не раздражала даже напоминанием о себе… Когда-то я получил в безраздельное владение эти земли, этих подданных и право карать и миловать. Хорошо усвоил правила, по которым всё это делается, но ещё лучше научился не чувствовать неудобную власяницу власти. Не я первый, не я последний… Однако сейчас, с вашим приходом, неудобство новых ощущений уже не кажется мне истязающей веригой. Скорее, наоборот – обузой представляется то, чем я нагрузил себя против правил… Но, если Жанну я могу уберечь вооружёнными людьми, которые, хоть тайно, хоть явно, будут сопровождать вас в пути, то для тебя у меня есть только понимание.

Карл беспомощно развёл руки в стороны, словно демонстрируя развернутыми к девушке пустыми ладонями то, что у него, действительно, ничего больше нет.

– Не самая крепкая защита в наши дни. Но, понимая тебя, я могу дать совет, последовав которому, ты, возможно, получишь, хоть какой-то, щит, моя дорогая, и первые же шаги там, куда приведёт тебя Жанна, не нанесут серьёзных ран твоему восприятию этого мира.

– Вы полагаете, мы сможем разочароваться в чём-то и не доведём своё дело до конца? – спросила Клод. – Думаете, мы можем отступить? С такой-то ношей?

Герцог покачал головой и прикрыл глаза, чтобы не выплеснулось наружу то, что он действительно думал.

– Нет, девочка, вы не отступите, я уверен. Но милых, деревенских соседей, открыто смотрящих вам в лицо, там не будет. Вы окажетесь в месте, которое власть превратила в пчелиный улей, источающий мёд и жалящий больно и во множестве раз. Вы окажетесь при королевском дворе, Клод, где понимание заменено лицемерием, сочувствие – презрением, а любовь к ближнему – выгодой. Приготовь себя к тому, что не увидишь измученных власяницами правил совестливых душ, но обязательно столкнёшься с откровенным расчётом и предательством. Появление Жанны разбередит этот улей, как приход пасечника. Поэтому, чтобы укусы не стали смертельными, не раскрывайся ни перед кем, пока не будешь точно знать, что это необходимо… Ты поняла меня, Клод?

Девушка послушно кивнула. Но, видя, что герцог ждёт от неё каких-то слов, отважилась на вопрос:

– Почему вы предупреждаете меня? Ведь кусать будут Жанну.

– Потому что я знаю, чем она защищена, – ответил Карл, перед глазами которого невольно всплыло высокомерно-красивое лицо Луи Орлеанского. – У тебя такой защиты не будет.

Посвящение в рыцари

Старинный обряд, обязательные ритуалы которого занимали несколько дней, Карл решил провести строго по канону, но так, чтобы знали о нём и задействованы в нем были только люди посвящённые. Сам будучи «государем», в восприемники он назначил Рене, а служить обедню и оглашать с аналоя рыцарские законы доверил отцу Мигелю, который с осени, с того дня, как покинул девушек на дороге из Туля, так и жил в замке, тихий и незаметный.

Свой отчёт герцогу о воспитании Жанны и Клод он сделал сухо, коротко, не поддаваясь эмоциям, поскольку понимал, что изменить что-либо уже нельзя, но выразил надежду на помощь со стороны его светлости, от которого требовалась самая малость – не выказывая особой заинтересованности, всего лишь благосклонно отнестись ко всем слухам о Жанне и довести эту благосклонность до ушей господина Бодрикура.

– Как только он её примет и выслушает, можно считать, что дело сделано, – убеждал Мигель. – Кровь и порода сделали своё дело – Жанна настолько отличается от простой деревенской девушки, что сама её речь, её природные манеры, которые видны даже сквозь покровы, наброшенные средой и окружением, уже убеждают! Но она ещё и разумна, что наверняка удивит не только господина де Бодрикура, но и весь королевский двор… Нужен всего лишь небольшой толчок.., лёгкий взмах руки вашей светлости, чтобы эта последняя преграда рухнула, и вера в Жанну понеслась по стране бурным потоком…

Рене монаха поддержал, напомнив Карлу о его желании повидать Клод, и о своём обещании устроить эту встречу.

– Отличный повод пригласить девушку, которой молва чего только ни приписывает, как пророчицу, или, скажем, как целительницу. Вы наш сюзерен, так что имеете полное право пожелать взглянуть на новое чудо и оценить его – не самозванство ли, не ересь? А ваша болезнь, о которой всем известно, позволяет искать исцеления в чём угодно… Тут даже шпионы Филиппа Бургундского не усмотрят какой-то тайный смысл или причастность к тому, что произойдёт потом… Пригласите Жанну, Карл. Мне кажется, этот шаг будет вполне благоразумным….

Карл согласился, а Мигель, которому следовало бы теперь отправляться обратно, на службу к герцогине Анжуйской, выпросил у Рене дозволения изучить кое-какие рукописи в архивах его светлости и словно растворился среди бумаг и свитков. Он и приезд Жанны и Клод наблюдал через узкое окошко комнатки при библиотеке, и даже потом, когда двор опустел, долго ещё стоял в глубокой оконной нише, глядя куда-то сквозь тусклое небо, отражающееся в его глазах, как в двух, подернутых льдом озерцах…

– Вы нас, как будто избегаете, – попеняла монаху Жанна при первой встрече на исповеди, которую она должна была пройти перед посвящением. – Мы здесь уже почти два дня, а вы только теперь пришли повидаться, да и то, лишь потому, что должны это сделать по обряду. Что изменилось, падре? Или вы, как и Клод, считаете, что приезжать сюда не следовало?

Мигель отрицательно покачал головой.

– Я сам просил его светлость пригласить вас.

– Тогда, почему я вижу вас только сегодня?

– Потому что… Не знаю, дитя моё. Я привязался к вам с Клод слишком сильно… Учить больше нечему, помочь не могу, препятствовать – не в моей власти, а смотреть, стоя рядом, на то, как вы добровольно готовитесь к закланию, я более не в силах…