Тайная вечеря

Но все же... Что им нужно? Может быть, они желают присутствовать при посмертной казни наших еретиков?

Мауро Сфорца первым спустился с костра и направился с распростертыми руками к молчаливой группе. Его встретило полное безразличие — никто даже не пошевелился.

— Боже праведный! — наконец выдавил из себя одноглазый. — Да это же переодетые!

— Переодетые?

— Неужели вы не видите, падре Лейр? — пробормотал он. Его тон был растерянным и разгневанным одновременно. — Я же вам все время об этом твердил. Они ходят, закутавшись в черные рясы, без поясов и отличительных знаков, так же, как и устремленные к совершенству катары.

— Катары?

— И они не носят оружия, — добавил он. — Их вера это запрещает.

Мауро, который прислушивался к его словам, сделал еще один шаг к незнакомцам.

— Смелее, брат! — подбодрил его одноглазый. — От вас не убудет, если вы до них дотронетесь. Если они не способны убить даже цыпленка, как же они могут причинить вред вам?

— Laudetur Jesus Christus. Они пришли за своими мертвыми! — подскочил Джорджио, который трясся от страха, схватив меня за сутану. — Они хотят, чтобы мы их вернули им!

— Вас это пугает? Вы что, не слышали, что сказал брат Бенедетто? — прошептал я ему, умоляя его успокоиться. — Эти люди не способны на насилие.

Я так и не понял, ответил мне брат Джорджио или нет, потому что в тот момент, когда он должен был это сделать, громовая Pater Noster сотрясла прогалину. Голоса незваных гостей заполонили лощину, лишив нас дара речи. Как выяснилось, Джорджио ошибся. Bonhommes пришли вовсе не затем, чтобы забрать трупы своих единоверцев. Они никогда не сделали бы ничего подобного. Они ненавидели плоть, считая ее темницей души, дьявольским препятствием на пути к духовному совершенству. Они явились сюда, рискуя быть схваченными и отправленными в тюрьму, лишь для того, чтобы помолиться за души своих единоверцев.

— Будьте вы прокляты! — потряс поднятыми вверх кулаками брат Бенедетто с вершины кострища. — Будьте вы тысячу раз прокляты!

Поведение одноглазого нас всех удивило. Брат Джорджио и брат Мауро застыли от изумления, наблюдая, как он спрыгнул на землю и вне себя от злости побежал к переодетым. Его лицо покраснело, вены на шее вздулись, казалось, он вот-вот лопнет от ярости. Он с разбегу бросился на первого, кто оказался на его пути. Человек в капюшоне упал ничком на землю, а совершенно обезумевший Бенедетто прыгнул ему на спину, сжимая в кулаке Бог знает откуда взявшийся нож.

— Вы должны сдохнуть! Все до единого! У вас нет права находиться здесь! — орал он.

Мы и опомниться не успели, как наш брат вонзил нож в спину своей жертвы по самую рукоятку. Жалобный крик боли огласил округy.

— Отправляйтесь в ад! — ревел Бенедетто.

То, что произошло дальше, я и сегодня помню очень смугпо.

Люди в капюшонах переглянулись и набросились на безумца. Они оторвали его от своего раненого брата, из спины которого фонтаном била кровь, и прижали к одной из сосен. Единственный глаз Бенедетто, изрыгавшего проклятия в адрес своих противников, налился кровью от ярости.

Об остальном у меня сохранилось еще меньше воспоминаний. Джорджио, которому было уже за восемьдесят, пустился бежать в город. Я никак не ожидал от него подобной прыти. Мауро я потерял из виду, как только один из людей в капюшонах набросил мне на голову мешок и затянул его ремнем на шее. Ткань этого узкого мешка, должно быть, чем-то пропитали, потому что вскоре я почувствовал, что теряю сознание. Через несколько секунд я перестал слышать стоны раненого: мои конечности обволакивало ощущение необычайной легкости.

Уже теряя сознание, я услышал голос, тихо произнесший несколько слов, смысл которых я был не в состоянии понять.

— Теперь, падре, наконец-то я смогу разрешить ваши сомнения.

Ошеломленный и растерянный, я упал в обморок.

43

Я проснулся с сильной головной болью и тошнотой, не имея ни малейшего представления, сколько времени я пробыл без сознания. Вокруг меня все вращалось, а в мыслях царил небывалый хаос. Причиной было непрекращающееся давление на виски. Боль то отступала, то неумолимо возвращалась. Каждые несколько минут она пронзала мой череп слева, не позволяя ни на чем сосредоточиться. Приступы были такими сильными, что некоторое время я даже не пытался открыть глаза. Припоминаю, что ощупал голову в поисках раны, но ничего не обнаружил. Повреждение было внутренним.

— Не беспокойтесь, падре. Вы целы и невредимы. Отдыхайте. Скоро вам станет лучше.

От неожиданности я испугался и оставил попытки приподняться, хотя слова были признесены дружелюбно. Это был тот самый голос, который я услышал перед тем, как потерял сознание. Он звучал так безмятежно, как будто его владелец был знаком со мной тысячу лет.

— Действие нашего масла прекратится уже через несколько часов. Тогда вы опять почувствуете себя хорошо.

— Вашего... масла?

Я растерялся. Мои руки и ноги были связаны, а сам я распростерт на неровном полу. Но, несмотря на слабость и беспомощность, мне удалось собрать достаточно сил, чтобы начать говорить. Моя одежда была сухой, а холод не таким сильным, как на равнине Санто Стефано, поэтому я заключил, что нахожусь в каком-то помещении.

— Ткань, которой вам обмотали голову, была пропитана маслом, вызывающим сон, падре. Это древний состав. Секрет местных колдунов.

— Яд... — пробормотал я.

— Не совсем, — последовал ответ. — Речь идет о бальзаме, который изготавливается из экстрактов головолома, белены, цикуты и мака снотворного. Он никогда не подводит. Достаточно небольшой дозы, всасывающейся через кожу, чтобы немедленно проявилось его летаргическое действие. Но это скоро пройдет. Не беспокойтесь.

— Где я?

— В безопасном месте.

— Умоляю вас, дайте пить.

Ощупью я взял кувшин, который мой невидимый собеседник мне подал. В нем оказалось горячее вино. Горькая жидкость подкрепила мое истерзанное тело. Я жадно прильнул к сосуду, набираясь сил, чтобы приоткрыть глаза и оглядеться.

Мое чутье меня не подвело. Я находился не в Санто Стефано. И кем бы ни были мои похитители, они разлучили меня с Джорджио, Мауро и Бенедетто и заключили в комнате без окон. По-видимому, это была импровизированная камера в затерянном в горах домике. Мне показалось, я уже целую вечность лежу на этой соломенной циновке. Моя борода отросла, и кто-то осмелился снять с меня сутану ордена Святого Доминика, натянув одеяние из грубого шерстяного сукна. Но сколько времени я там пробыл? Этого сказать я не мог. И куда подевались мои братья? Кто доставил меня в это место? И зачем?

Чувство тревоги сдавило мне горло.

— Где... я? — повторил я.

— В безопасности. Это место называется Конкореццо, падре Лейр. И я очень рад, что вам лучше. Нам надо о многом, об очень многом поговорить. Вы со мной согласны?

— Ч-что? — от неожиданности я даже начал заикаться.

Я хотел обернуться, чтобы взглянуть на своего собеседника, но снова пронзившая меня боль помешала это сделать.

— Бросьте, падре! Наше масло вас усыпило, но память стереть не могло. Я человек, который всегда говорит правду. Разве вы меня не помните? Я тот, кто поклялся разгадать для вас некую загадку, не дававшую вам покоя.

Меня как будто поразила молния. Ну конечно. Святой Боже... Я действительно где-то уже слышал этот голос. Но где? Мне стоило огромных усилий приподняться и поискать глазами лицо говорившего со мной человека. И, Иисусе Христе, наконец я его увидел. Он сидел у меня за спиной. Круглолицый и краснощекий, с изумрудными, ясными и живыми глазами. Это был Марио Форцетта. В этом не было никаких сомнений.

— Вы меня помните?

Я кивнул.

— Мне очень жаль, что пришлось прибегнуть к таким методам, чтобы доставить вас сюда, падре. Но, поверьте, нам ничего другого не оставалось. По доброй воле вы бы за нами не последовали.

Он улыбнулся. Это множественное число меня озадачило.