Африканский штрафбат

– Кстати, моя невеста хотела послать вам приглашение на нашу свадьбу, – вдруг потеплевшим голосом сообщил Борису Хан. – Но я ей сказал: не порть этому русскому карьеру, он может стать генералом. А если ты полезешь со своими «спасибо», то власти его страны не простят ему того, что он для нас сделал. Однако, судя по тому, что ты здесь, мои прогнозы, видимо, не оправдались.

Глава 40

Свой разговор старые знакомые продолжили в местном баре, который располагался здесь же, на авиабазе. За «бортом» заведения было настоящее пекло при полном отсутствии ветерка. Бетон был разогрет, словно сковорода для жарки блинов.

Но в тени соломенной крыши бунгало, в окружении мощных вентиляторов дышалось намного легче, и разговор пошёл оживлённей.

Попивая холодное пиво, покуривая крепкие сигары «Голуаз капрал» и, выплевывая табачные крошки, Хан с удовольствием рассуждал о том, что с некоторых пор решил добровольно взвалить на себя «бремя белого человека».

Нет, конечно же он не расист. Просто, наблюдая, как после ухода со своих заморских территорий англичан, французов, немцев и бельгийцев большая часть африканского континента погрузилась в хаос больших и малых войн, сделалась чрезвычайно питательной средой для коррупции, он пришёл к выводу, что только белые способны вернуть бывшие колонии в лоно цивилизации и законности. По мнению предводителя наёмников, лишь европейцам под силу прекратить межплеменную грызню, порождающую море крови, ликвидировать голод, и дать миллионам простых африканцев доступную профессиональную медицину, образование, промышленность.

– Русские не понимают, что социалистическая революция в этой стране невозможна – местные африканцы ещё не вышли из родоплеменных отношений. Они всегда будут грызться друг с другом, поэтому кто-то должен взять на себя роль полицейского и арбитра.

Максу приятно было выглядеть в собственных глазах и в глазах собеседника этаким последним бессеребрянником-крестоносцем, чуть ли не миссионером. Конечно, всё это было полной чушью, рассчитанной на несведущего человека. За хорошие деньги Хан и его люди так же много повоевали на стороне различных «национально-освободительных движений», как и за тех, кто пытался удержать бунтующие заморские владения рушащихся империй.

Но если ты не рядовой наёмник, а бизнесмен с претензиями на респектабельность, то должен заботится о собственном имидже. В мире зеркальных небоскрёбов и уютных семейных кондитерских некогда почётное ремесло наёмника стало считаться презренным. С газетных страниц западной публике предлагался вызывающий неприязнь и отвращение образ современных конкистадоров, зарабатывающих геноцидом туземцев. Журналисты часто изображали типичного наёмника в карикатурном виде, как увешанную гранатами тупую гориллу с мускулистыми лапами по локоть перепачканными кровью.

Этот журналистский штамп сильно затруднял Хану его бизнес в Европе и в США. Хотя на самом деле многое из того, чем он занимался, вполне соответствовало интересам цивилизованного общества. Ведь часто с горсткой профессиональных солдат он выполнял грязную работу, с которой не могли справиться регулярные воинские контингенты великих держав. Например, его фирму неоднократно привлекали для борьбы с колумбийскими наркодельцами, для охраны европейских дипломатов и военных баз – форпостов западного мира в неспокойных регионах планеты. Да и здесь, в «Демократической всеафриканской республике» лётчикам-наёмникам приходилось сражаться в том числе с крупными наркобаронами и красными партизанами, которых тайно поддерживала Москва и кастровская Куба. В этой «священной» борьбе наёмников активно поддерживало ЦРУ, хотя и тайно.

И всё-таки в общественное сознание упорно вбивался образ, что между наёмным солдатом и наёмным убийцей нет особой разницы. А кто пригласит к себе в офис для деловых переговоров профессионального киллера?! Этот миф очень осложнял Хану жизнь, когда он снимал камуфляж и облачался в деловой костюм. Потому-то он и придумывал красивые легенды для тех, с кем собирался иметь дело в Лондоне или Нью-Йорке. А обкатывал свои сказки на новых людях, проверяя, какой эффект производят его слова.

Впрочем, временами Макс и сам начинал верить в свою благородную миссию, считая себя современным Ливингстоном 43Придуманный им образ последнего солдата цивилизации, воюющего на далёком континенте за демократию, вызывал симпатию у многих в Европе и в США. И это позволяло Хану нормально выстраивать свой бизнес.

В свою очередь Нефёдов поведал старому знакомому, что сюда его привели поиски пропавшего сына.

– Да я слышал про сбитый русский разведчик… – задумчиво проговорил Хан. – Но это работа не моих парней, поверь. Мои так высоко и быстро не летают…

– Ты меня не так понял, Макс. Я здесь не для того, чтобы искать виновных, – пояснил Борис.

– Может тогда тебя забросило КГБ? – напрямик грубовато поинтересовался Хан.

– Мне просто нужно найти своего парня и забрать его домой, – сурово пояснил Нефёдов. – И кроме тебя, мне здесь не к кому обратиться.

– Хорошо, я попробую выяснить по своим каналам: уцелел ли кто-нибудь из русского экипажа, и если да, то где содержат пленных. Но это займёт какое-то время. Боюсь, тебе действительно придётся стать одним из нас. Другой возможности находится здесь нет. Просто снять номер в отеле и жить туристом не получится.

– Я затем сюда и приехал. Могу подписать контракт хоть сейчас.

Хан небрежно щелкнул бармену пальцами. Тот понимающе кивнул и принёс бутылку. Как и все пираты, немец предпочитал ром. На вкус это была жуткая брага местного производства, чрезвычайно крепкая. Одним словом – пойло для лужёных глоток. Сделав несколько жадных глотков, командир наёмников критически оглядел пожилого лётчика.

– Надеюсь, ты в хорошей форме, и сможешь летать на задания? Прости, забыл, сколько тебе лет?

Терять Борису было нечего, и от весёлой злобы он залпом осушил свой стакан и ответил:

– Да уж побольше, чем твоим летающим сараям!

По сути всё, что он сейчас мог, это продемонстрировать кураж.

Хану такой ответ понравился. Рассмеявшись, он похлопал русского по плечу.

– Что ж, будем считать это твоим достоинством, тем более что я значительно старше тебя. Но как видишь, далёк оттого, чтобы доживать свой век в стариковском кресле-качалке. Никто не заставит меня надеть домашний халат и тапочки. Никто не свяжет по рукам и ногам мирными заботами. Мы молоды и неподвластны хандре и старческим болячкам только потому, что живём настоящей суровой мужской жизнью…

«Сейчас он чего доброго предложит мне помериться силами на руках или помыть голову бензином, как принято у „настоящих мужиков“ в условиях полевого аэродрома» – с сарказмом размышлял Борис, глядя на своего собеседника. Впрочем, для своих лет Хан и в самом деле выглядел прекрасно и держался молодцом. Правда, он слишком налегал на спиртное. Да и от аристократических манер почти ничего не осталось. Зато теперь у барона в большом ходу был грубоватый казарменный юмор.

– Итак, договорились: отныне я ведущий, а ты мой ведомый, – удовлетворённо подытожил Хан, откинувшись на спинку стула. – Я не педераст, но в бою мне обязательно нужен надёжный мужик возле задницы.

Немец хохотнул и вновь похлопал завербованного рекрута по плечу и даже пододвинул новобранцу вазочку с закуской, напоминающей вяленых тараканов. Сам он горстями забрасывал себе в рот эту гадость и запивал пивом. Засушенные насекомые омерзительно потрескивали у него на зубах.

Хан самодовольно и даже покровительственно подмигнул бывшему курсанту.

– Видишь, а ты когда-то не верил, что из нас двоих выйдет прекрасная пара воздушных бандитов! Мы с тобой…

– Устроим местным партизанам Садом и Гоммору, – с понимающей улыбкой подбросил собеседнику красивый образ Борис. – Что ж, я не против.

Тут немец заметил направляющегося в их сторону мужчину европейской внешности лет сорока пяти. Подтянутый и прямой, он выглядел, как бизнесмен, но явно в недавнем прошлом носил форму. Макс по-приятельски помахал гостю издали. Ничто при этом не изменилось в вальяжной позе Хана, но Борис почувствовал, как его собеседник внутренне как-то сразу весь подобрался, словно готовясь к встрече с настоящей опасностью. Продолжая улыбаться в сторону подходящего человека, немец в полголоса пояснил сидящему рядом собутыльнику: