Чудо пылающего креста

— Да здравствует Константин, император и август! — неоднократно прокатилось пб толпе, пока наконец Константин не вскинул вверх рукк в знак признательности и согласия.

Фауста оказалась права, звучал у него внутри ликующий голос: он мог бы стать августом Британии здесь и сейчас, если бы пожелал. Но цель поважнее была еще не достигнута, и он не позволил тому, что происходило сегодня, застлать свое видение завтрашнего дня.

4

Уже в первые часы своего правления Константин увидел, как много разных забот у владыки. Сперва церемониальные обязанности: прием и утверждение на прежнем посту префекта провинции Британии, правившего здесь в качестве наместника монарха; подтверждение полномочий начальников трех военных округов, чей долг состоял в защите народа и подавлении вспышек мятежа; затем повторное провозглашение — хотя бы на первое время — главных судей, отправлявших знаменитое римское правосудие, каждый в своем районе.

Только в полночь смог Константин сойти с тронного кресла зала для аудиенций в отцовском — а теперь уже своем — дворце и обратить внимание на, возможно, самую важную из его первых официальных обязанностей. А заключалась она в составлении письма для отправки его с ожидающим уже императорским курьером Галерию в Никомедию, оповещающим императора Востока о смерти Констанция и провозглашении правителем, с общего одобрения народа и армии данного региона, самого Константина. Для этого дела Эвмений, Даций и Крок вместе с ним собрались во дворце, где стоял уже стол, накрытый едой и вином. Но теперь им было не до ленивой трапезы, сидя вразвалку на кушетках, характерной для общественной жизни Рима. Они собрались на военный совет.

— Ты сообщишь Галерию, что провозглашен августом? — спросил Даций.

— Это мы и должны решить в первую очередь, — сказал Константин, затем, улыбнувшись, добавил: — Главнокомандующий Даций.

Бывший центурион был слишком стойким солдатом, чтобы выказать признаки нервной слабости или даже избыток чувств. Но Константин не мог не заметить внезапную вспышку благодарности, затеплившуюся в мудрых старых глазах.

— Ты будешь у меня главным военным советником, — сказал ему Константин, но Даций покачал головой.

— У тебя на такие вещи особый талант, — ответил он. — Я же не тактик, я только солдат.

— Тогда мы вчетвером и будем принимать решения. Что у нас первое?

— После отправки письма Галерию ты должен поехать в Галлию — нужно, чтобы и там тебя провозгласили августом, — высказался Крок.

— А как насчет Испании?

— Это можно отложить на потом, — вступил в разговор Эвмений. — К тому времени, когда Галерий получит письмо, которое мы ему пошлем, армия и народ Британии и Галлии должны быть с тобой. — Он быстро взглянул на Константина. — Извини меня, август. Мы с твоим отцом были в очень тесных отношениях, и у меня выработалась привычка высказываться без приглашения.

— И от меня не следует ждать приглашения, — заверил его Константин. — Я целиком согласен с каждым твоим словом.

— Какой ты возьмешь себе титул? — спросил Даций.

— Я же провозгласил его августом, — возразил Крок. — Когда с нами армия и Галлия, мы можем без труда…

— Я должен принять только тот титул, что пониже, Крок, пока не испытаю себя как правителя, — твердо заявил Константин. — Эвмений понимает, я уверен. И Даций тоже.

— Мы знаем, что Британия стоит за своего нового августа и примет его как единовластного правителя, — согласился Даций. — Но это не дело, претендуя на пол-империи, раздувать гражданскую войну с Галерием и Севером, а потом воевать с другой ее половиной.

— Даций прав, — согласился Эвмений. — Твой отец всегда говорил, что человеку никогда не следует откусывать больше, чем он может переварить, не то у него заболит живот и он потеряет и то, что съел.

— Называй себя кем хочешь, — сказал Крок, — но как только я вернусь в Галлию и провозглашу тебя там августом, ты будешь правителем моего народа.

— Надеюсь, ты поможешь мне убедить весь народ Галлии в том, что я буду править им по желанию своего отца, — успокоил его Константин, — но в свое время. Не приступить ли нам сейчас к письму?

Больше часа потребовалось на то, чтобы составить послание Галерию. В конце концов, благодаря учености Эвмения и его умению обращаться со словами, в нем было сказано все, что желал Константин, а подразумевалось и того больше. Вначале письмо оповещало Галерия как старшего августа о смерти Констанция в Эбораке, осторожно подчеркивая, что август назначил Константина до его отъезда из Галлии заместителем командующего армии Британии и что после его смерти Константин, естественно, принял там командование над войсками.

С подобающим почтением к сану Галерия в письме сообщалось, что войска, бурно приветствовав Константина, провозгласили его своим предводителем, несмотря на то что он возражал, считая себя недостойным, и порфироносным монархом, прежде чем у него появилась возможность посоветоваться с Галерием по этому вопросу. Не отмечая, что его вступление в должность правителя — по крайней мере в Британии — стало уже свершившимся фактом, Константин смиренно просил Галерия одобрить действия армии. И, наконец, в письме указывалось, что Крок, как царь значительной части аллеманов, самого сильного племени в Галлии, сам провозгласил Константина августом в Британии и намерен по их возвращении проделать то же самое и в Галлии.

— Галерий так рассвирепеет, что захочет тебя казнить, — сказал Даций Кроку, когда прочел последний черновой вариант письма. — Но сила армии в Галлии ему хорошо известна, так что придется принять уже свершившийся факт.

— А что потом? — спросил Крок. — Не забывай, что Галлия ждет провозглашения нашего нового августа.

— Пока письмо дойдет до Галерия, понадобится несколько недель, — сказал Константин. — За это время мы с Эвмением сможем объездить главные города Британии и укрепить здесь наше положение. А вы с Дацием тем временем сможете подготовить армию для отправки из Лондиния в Галлию.

Поездка нового августа по Британии — ведь только в письме к Галерию Константин намекнул, что мог бы официально принять и менее почетный титул цезаря, — явилась серией блестящих триумфов. На севере, в только что восстановленных крепостях Стены Адриана, его с ликованием встретили армия и народ. А на встрече с Бонаром, который для этого отправился с войском на юг, он вновь услыхал обещание сохранять ему верность от гиганта вождя, чью дружбу и уважение ему удалось снискать своим смелым вторжением в земли воинственных пиктов.

Двигаясь на юг вдоль западной стороны острова, не столь высокоразвитой, как его центральная и восточная части, он посетил район, где воздух был густо насыщен дымом от угля, на котором обжигали добытую в местных горах руду, чтобы выделить из нее серебро и свинец. Все площадки были завалены свинцовыми чушками в ожидании крытых повозок, которые переправили бы их в морские порты для дальнейшей перевозки во все уголки империи.

Недалеко от Акв-Сулий — места, являвшегося благодаря своим минеральным источникам излюбленным курортом для римлян еще во времена первых преемников Юлия Цезаря, — Константин проехал по озерному краю. Там он увидел церковь с плетеными стенами и соломенной крышей, которую, как сообщил ему Эвмений, однажды посетил Констанций: его заинтересовал рассказ о том, что единомышленник Иисуса Христа Иосиф из Аримафеи бежал из Иудеи после распятия и основал первую в Британии христианскую церковь. Когда до Лондиния оставалось еще полдня пути, Константина встретили Крок и Даций, которые узнали о его приближении от курьеров, гонявших с почтой и официальными документами по превосходным дорогам Британии.

— Прошлым вечером прибыл курьер из Галлии, — сообщил свою новость Даций.

— С известием об измене! — гневно выпалил Крок. — Аскарик и Регаис нарушили договор о мире, который они заключили с твоим отцом. Около месяца назад они переправились через Рейн и теперь разбойничают к югу от реки.