Воробьиная туча

За спиной у гостя, вплотную к нему, стояли Хидё и Симода. Малейшее подозрительное движение стоило бы ему жизни. Судя по тому, как медленно и плавно двигался гость, он это прекрасно осознавал. Даже поклон его был неспешным и осторожным.

Прошу прощения за вторжение в столь неурочное время, князь Гэндзи.

Лицо его тоже было скрыто плащом — выглядывали лишь глаза, маленькие, близко посаженные. И в глазах этих плеснулось удивление, когда гость заметил Хэйко.

Мне нужно поговорить с вами наедине.

Гэндзи махнул рукой Хидё и Симоде. Самураи взглянули на него с еще большим беспокойством и не тронулись с места.

Можете подождать снаружи, — велел Гэндзи.

Да, господин.

Хидё и Симода поклонились, не спуская глаз с гостя, который мог оказаться убийцей, и все так же не отрывая взгляда от его спины, пятясь вышли из комнаты.

Но даже когда дверь закрылась, Гэндзи готов был поклясться, что видит своих самураев через дерево и бумагу. Вот они сидят по сторонам от двери, сжимая рукояти мечей, готовые в любое мгновение ворваться обратно…

Гость снова взглянул на Хэйко.

Мы все еще не одни, мой господин.

Если вы не можете доверять госпоже Хэйко, то я не могу доверять вам, — отозвался Гэндзи. Он кивнул Хэйко. Гейша поклонилась и приблизилась, держа в руках поднос.

Мукаи столкнулся с неожиданной трудностью. Чтобы выпить чай, ему придется открыть лицо. Если же он откажется от чая, разговор не состоится. Поскольку Гэндзи уже знал, кто он такой — это была их вторая встреча, — тому могло быть лишь одно объяснение: князь хотел, чтобы его увидела Хэйко. Хотел посмотреть, как они отреагируют друг на друга. Означает ли это, что Гэндзи подозревает ее? Или его? Или их обоих? Или просто затеял игру с гейшей, которую считает своей? Конечно же, с этим была сопряжена еще большая трудность. Если он откроет лицо, Хэйко, несомненно, сообщит об его визите Каваками. И тогда Мукаи окажется на месте Годзиро, в камере пыток, а потом, как и он, ляжет в безымянную яму. А может, разоблачить Хэйко, сказать, что она шпионка и убийца? Нет, не получится. Гэндзи не поверит ему на слово, а доказательств у Мукаи нет. Как он не подумал, что Хэйко может оказаться здесь?! Ему и в голову не пришло, что она может остаться в разрушенном дворце. Неисчислимое множество вариантов, промелькнувших в голове в мгновение ока, так измотали Мукаи, что он решил отказаться от всех. Он сбросил плащ и принял предложенный чай.

Хэйко не выказала ни малейшего удивления и ничем не дала понять, что узнала Мукаи. На самом деле, она узнала его мгновением раньше — по крохотным глазкам и носу, выступающему из-под плаща. Должно быть, Каваками прислал его сюда с какой-то хитростью. Странно только, что он выбрал для этого Мукаи. Второго такого тупицу еще поискать.

Насколько мог видеть Гэндзи, на лице Хэйко не отразилось никаких чувств. Но это еще ни о чем не говорило. Он знал, что Хэйко отличается редкостным самообладанием. Но забегавшие глаза Мукаи ответили по меньшей мере на один вопрос. Они почти наверняка свидетельствовали об измене. А вот кто и кому изменил, требовалось еще выяснить.

Мукаи низко поклонился Гэндзи.

Вынужден с глубоким прискорбием сообщить, что люди сёгуна схватили вашего гонца, Годзиро, когда он пытался покинуть Эдо.

Это воистину прискорбная весть, — произнес Гэндзи. — Он что-нибудь сказал?

Нет, мой господин. Ничего.

В честь его верности и мужества я дам всем трем его сыновьям звание самурая, — сказал Гэндзи. — Есть ли возможность получить его тело?

Нет, мой господин, это невозможно.

Конечно, гибель доверенного вассала опечалила Гэндзи, но известие о том, что Годзиро не удалось выбраться из Эдо, не слишком его опечалило. Годзиро добровольно вызвался отнести это послание, зная, что его могут схватить и замучать. А Сэйки отправил одновременно с ним еще одного гонца, и он, возможно, уже добрался до Акаоки.

Благодарю вас за эти ценные известия.

Это еще не все. Второй ваш посланец тоже схвачен.

Вы уверены? — поинтересовался Гэндзи, осторожно подбирая слова. Он не хотел давать Мукаи никаких подсказок. В конце концов, вполне возможно, что кажущееся предательство Мукаи задумано самим Въедливым Глазом.

Во всех важнейших точках от Эдо до Акаоки расставлены охотники с обученными соколами. Господин Каваками знал о пристрастии вашего покойного дедушки к почтовым голубям, и заподозрил, что вы тоже ими пользуетесь. Так что ваше войско не получило приказа перейти в боевую готовность.

Тогда наше положение воистину мрачно.

Значит, никакой помощи не будет, пока Сэйки не доберется до Акаоки. Если он вообще сумеет туда добраться.

А не может ли кто-либо из ваших военачальников по собственной инициативе отдать приказ о мобилизации?

Мои военачальники — японцы, — сказал Гэндзи, — а не чужеземцы. А инициатива — это губительная иноземная привычка. Вы что, не знали? Они будут ожидать приказа, как им и было велено.

И тем не менее, мой господин, вам необходимо покинуть Эдо. Даже если господин Каваками и не прикажет вас убить, весьма вероятно, что в дело захотят вмешаться ярые противники чужеземцев. Из-за обстрела общественные настроения опасно накалились. — Мукаи ненадолго умолк. Ему пришлось сделать глубокий вдох и набраться решимости, прежде чем он смог заговорить снова. — Хотя мое семейство — наследственные вассалы клана Каваками, наш замок расположен в довольно уединенном месте, в снежном краю, на высоком утесе, поднимающемся над Японским морем. Его никому еще не удавалось взять штурмом — даже самом Ода Нобунага вынужден был отступить. Никто не ожидает, что вы можете отправиться в ту сторону. Возможно, это наилучший выход для вас. Вы получите отсрочку и сможете отправить в Акаоку других гонцов. В конце концов хотя бы один из них доберется. А до тех пор, думаю, я смогу обеспечить вашу безопасность.

Вы поразительно великодушны, — сказал Гэндзи. Он и вправду был поражен. — Ведь подобный шаг превратит вас в мятежника — и не только по отношению к клану Каваками, но и по отношению к самому сёгуну.

Я готов к последствиям, мой господин.

Я принимаю ваше предложение, — сказал Гэндзи, хотя на самом деле вовсе не собирался следовать совету Мукаи. — Однако же я должен посоветовать вам действовать осторожнее, чтобы вы могли при необходимости восстановить прежние вассальные связи.

Никогда! — с необычайно для него живостью отозвался Мукаи. — Как мои предки стояли рядом с вашими предками под Сэкигахарой, так и я встану рядом с вами.

Даже если исход окажется в точности таким же?

Этого не будет, — возразил Мукаи. — Все предзнаменования свидетельствуют о том, что боги благоволят к вам.

Мукаи был человеком серьезным и не понимал смеха, и потому Гэндзи не засмеялся, хотя его так и подмывало расхохотаться. Люди, верившие в его пророческий дар, видели знамения во всем. И только он сам мучался от неопределенности.

Гэндзи вернул гарду Мукаи, чтоб тот снова использовал ее в качестве условного знака, если возникнет такая нужда.

Так значит, эта цуба все эти годы тайно хранилсь в вашей семье?

Да, мой господин. — Мукаи низко поклонился и почтительно принял изукрашенную металлическую пластинку. — Еще со времени битвы. Чтоб мы не забывали, кому на самом деле принадлежит наша верность.

Удастся ли им хоть когда-нибудь избавиться от Сэкигахары? Даже если свергнуть клан Токугава, не примутся ли их родичи и сторонники, затаившись, ожидать уже своей очереди вновь вступить в «решающее сражение»? Через сто лет, когда чужеземцы завоюют Японию наряду со всем прочим миром, забудем ли мы наконец о Сэкагихире?

Когда Мукаи удалился, Гэндзи небрежно задал этот вовпрос Хэйки.

Не знаю, мой господин. Я знаю лишь, что привязанность этого господина к вам никак не связана с Сэкигахарой.

То есть как — не связана? — удивился Гэндзи. — А чем же еще он может руководствоваться?

Любовью, — ответила Хэйко.

Любовью? — Гэндзи был изумлен. Насколько он мог видеть, Мукаи и Хэйко не обменялись ни единым словом или жестом. — Ты хочешь сказать, что он тоже влюблен в тебя?