Контроль [Новое издание, дополненное и переработанное]

Представила Настя, как будет в котелке булькать кофе. Двумя руками она возьмет котелок и будет пить, согревая руки теплом и обжигая губы. Ощутила аромат, и вдруг запах кофе ей стал невыносим. Пакет еще не открыт и еще ничем не пахнет, но она представила, как это будет ужасно.

Не раздумывая, бросила пакет в Волгу. Тушенка? Тушенку туда же. И сгущенное молоко. Банку лосося в волну — рыбам в воде плавать полагается. Остался шоколад. Запах его едва чувствуется через упаковку. А если открыть? Это будет невыносимо. Шоколад — в Волгу.

Теперь разобраться с остальным имуществом. Сбросить все, что ненужно. Бросить мешок. В воду его. Плыви. Может, к Бочарову доплывешь. Можно было мешок песком набить и утопить, но в горячую ее голову такая мысль не пришла. Спички больше не нужны, как и таблетки спирта. Какой мерзкий запах у таблеток. У спичек — еще хуже.

Пистолет на боку. В магазине осталось семь патронов. Второй магазин пуст. Найти патроны к «Люгеру» в приволжской степи вероятным не представляется. Потому пустой магазин — подарок Волге. Как же отвратительно пахнет пистолет! Никогда раньше она этого не замечала. А оказалось, у него сразу столько запахов — запах металла, пластмассовые бока рукоятки свой отдельный запах имеют, и ружейное масло, и нагар в стволе, не чищеном после стрельбы в паровозе. Как же раньше она не замечала все эти запахи? Но «Люгер» пока выбрасывать нельзя. Как же его терпеть?

Во время тренировок на выживание у нее темп отработан был: один марафон — малый отдых, второй марафон — большой отдых, еще марафон — малый отдых, еще один — большой отдых. Малый отдых — час. Большой — пять часов со сном.

Но то были другие времена и другие условия. Марафонцам легко: они по дорогам бегут, а Настя пробирается местностью нехоженой: мелколесьем, колючими кустарниками, болотами, зарослями жгучей осоки. Одно дело — по мостам и дорогам, другое — пахотой, песком, грязью, через откосы и овраги, через орешник и заросли малины, через камни, кочки, бурелом. Ей еще и ориентироваться надо, препятствия обходить, прятаться, на глаза не попадаться. И еще: как километры отсчитывать? Приняла она стандарт — пятьдесят тысяч пар шагов за один марафон считать. И пошла. Условие: если со счета собьется, начинать счет с самого начала. Лучше не сбиваться.

Идет.

Если она где-то между Казанью и Ульяновском, то слева Волга течет почти с севера на юг. Надо все время Волгу слева иметь. Километрах в двадцати-пятидесяти западнее параллельно Волге течет Свияга. Только в обратном направлении — с юга на север. Карту Настя хорошо представляет. Однажды в школе на экзамене по географии ответила она на три вопроса, а учителя ей — дополнительный: «Назовите притоки Волги». «А я вам нарисую», — отвечает. Взяла мел и на доске сверху вниз провела волнистую линию в форме вопросительного знака. У самого начала точечку поставила — это деревня Волговерховье. Высота над уровнем моря — 228 метров. Вот озера Стерж, Вселуг, Пено, Волго, вот Селижаровка из Селигера течет, вот впадают Молога, Шексна, Кострома, Унжа, вот Тверца подходит. Ой, забыла: тут же река Вазуза, из воды Вазузы водку делают. Вот Гжать впадает в Вазузу, а Вазуза у Зубцова — в Волгу. Вот Лама впадает в Шошу, а Шоша в Волгу, вот подходит Дубна, Медведица, Кашинка… Не знали учителя, что у Волги столько притоков. Вот и до Камы добрались. Притоки Камы рисовать? Нет? И называет Настя деревеньки справа и слева, справа и слева. И города… И глубины реки у городов и сток воды в районе каждого города. А в каком это году такой был сток? Это рекордный — весной 1927 года. Но если хотите, Настя назовет сток в районе любого волжского города в любой год, когда, конечно, был учет. И скорость течения на фарватере.

Смотрел-смотрел старый учитель на Настины рисунки, а потом повернулся к комиссии экзаменационной: «А ведь вы не поняли главного: она все извилины рек наносит совершенно правильно. Смотрите на карту — вот тут Вазуза пошла чуть вправо, а тут чуть влево. Так ведь она по памяти рисует изгибы рек точно так, как они на карте нарисованы…»

Давно это было. Никак учителя понять не могли, откуда у Насти такие знания. А было все просто: однажды сосед забыл в их квартире книгу какую-то истрепанную без обложки. Всё про Волгу. Насте как раз читать было нечего. А тут — географическое описание Волги. Прочитала все 932 страницы, а прочитав, запомнила их со всеми приложениями, со всеми таблицами и схемами, со всеми картами, со всеми городами и деревнями по волжским берегам.

И оказалось теперь, что лишних знаний не бывает. Теперь по очертаниям волжского берега определила она свое местоположение, мысленно рассчитала маршрут.

И пошла.

Пошла с уверенностью, что не заблудится.

Исцарапаны колючками руки и лицо, шнурки изорваны, ногу из ботинка легче вытащить, чем ботинок из грязи. День и ночь. И еще — день и ночь. Солнце точно луч гиперболоида инженера Гарина. Луч солнца так страшен, что не слепит, а сверлит глаза. Еще в первый день оторвала она край куртки, завязала глаза повязкой, только малые щели для глаз прорезала. Все равно слепит ей глаза словно электросваркой. И болит голова. И тело ватное горит.

Но она идет. А солнце свирепствует, как конвоир на расстрельном участке. Никогда в октябре не было такого страшного солнца. Откровенно говоря, и в августе такого не бывало. Потому Настя старается ночами идти. А днями — если только лес впереди. Если нет впереди леса — отдыхает, чтобы всю ночь без остановок идти.

И еще день. И еще ночь. Продирается Настя орешником. Бредет кустами. Оглянется: та гора, которую утром прошла, все еще и к вечеру видна. Кажется, за последние десять часов сто километров позади осталось, сил отдала на тысячу километров, а если разобраться, то больше десяти не наберется.

Знает Жар-птица, что мысль свою все время от дороги отвлекать надо. Ноги пусть несут, глаза пусть видят, но мозг совсем о другом думать должен. О чем? О жизни. Бредет, своим мыслям улыбается.

Идет и идет. Вспоминает всю свою прошлую жизнь. И вдруг открытие. Простое совсем. В ее жизни было и плохое, и хорошее. Так вот, у нее, оказывается, выбор есть: можно жизнь свою сделать счастливой или несчастной. Это так же просто, как выбрать фильм в правительственной гостинице: выбирай что хочешь — драму, комедию, трагедию, фарс, приключения и вообще что нравится. Так вот, если выбирать в памяти все хорошее, то хорошая жизнь получается. А если вспоминать все плохое, то получается плохая жизнь. От нас самих зависит, что из прошлого наша память выбирает. Захотел жизнь превратить в триумф, скажи себе только: моя жизнь — триумф, и выбирай в памяти моменты великих свершений. Хочешь счастья в жизни — вспоминай моменты счастья. У каждого есть что вспомнить. Как каждый для себя жизнь прошлую перескажет, такой она для него и будет. Можешь жизнь свою по собственному желанию превращать во что нравится — в приключения или в героическую эпопею.

Но если так легко прошлую жизнь сделать счастливой, то почему жизнь будущую не превратить в один яркий взрыв счастья? Надо просто отрицательные эмоции отметать. Надо просто о плохом не думать. Все будет хорошо. Надо только верить, что все будет хорошо. Надо только отрешиться от плохих воспоминаний. Надо только душу не пачкать мечтами о мести, надо злую память давить. Надо прощать людям зло. Надо его забывать. Смеется Настя над собою: многим ли она прощала, многих ли намерена прощать?

Бредет счастливая Настя. Со счета шагов не сбивается. Только каждый шаг все труднее достается. Помнит она счет шагам в каждом марафоне, только не помнит, сколько марафонов прошла, не помнит, сколько дней она идет. Перепутались дни и ночи. Потрескались губы, кожа на лице совсем тоненькая. Скулы под тоненькой кожей как каркас проступают. И ребра каркасом. Голод ее не мучит. И жажда не мучит. Удивляется Настя. Сколько энергии отдано продиранию сквозь орешники и малинники, сколько километров пройдено, должен бы голод проявиться. Не проявляется. Ну и хорошо.