Норильск - Затон

— Хорошо.

— Вот так, — помогая ей сесть, он стянул с неё свою рубашку и попробовал переодеть в новое только, что принесённое. Послушно поднимая руки, она позволила нарядить себя в ночную рубашку и бельё. Найдя в пакете женскую расчёску, Илья сделал попытку расчесать её спутанные волосы.

— Больно, — поморщилась она.

— Больно? Что же делать? Я придумал, — обрадовался он. — Подожди минутку, я сейчас, только принесу ножницы.

— Что ты сделаешь?

— Отчекрыжу эту проблему и порядок. — Отрезав её спутанные сосульки до плеч, он без труда расчесал оставшиеся. Аккуратно подравняв, полюбовался на свою работу. — По-моему не плохо получилось.

— Обещай, что на работу не пойдёшь, меня одну не оставишь? — разговаривая, она взяла его большую руку в свои тонюсенькие пальчики.

— Сегодня нет, я договорился, если будет что-то срочное приедут сюда. Завтра Лизонька прилетит, мне будет спокойнее оставлять тебя.

— Правда?

— Дочка не должна видеть тебя такой.

— Я страшная, да?

— Сейчас нормальная.

— Отнеси меня к зеркалу, у тебя есть оно?

— Шкаф зеркальный сбоку от тебя. Посмотрись, я придержу.

— Илюша, я уже забыла, какая я была. Всё время держала в памяти твоё лицо. Боялась очень, что забуду и не узнаю тебя, а сердце не подскажет, когда ты придёшь. Тогда я останусь одна одинешенька в этом чужом мне мире.

Рассматривая своё отражение, она вдруг, отпустила его руку и заплакала:

— Эта страшная женщина в зеркале, неужели это я?

— Поправишься. Теперь всё в наших руках. Сходите с дочкой в салон, причёску сделаешь себе. Косметики сейчас навалом, подкрасишься. Всё это уже мелочи. Главное, жива. Пройдёшься с ней по магазинам, купишь, что тебе нужно. Ты только не волнуйся. Вот халат, тапочки. Бельё твоё в шкаф на полку положу. Одни косточки у тебя, в чём душа живёт. — Погладил он её выпирающие рёбра. — Да не беда, как там говорят: «были бы кости, а мясо нарастёт». Хватит на сегодня эмоций, поужинаем и спать.

— Я не хочу.

— Немножко. Смотри апельсинчик, банан. Витамины, тебе необходимо есть.

— Что это? — с детским интересом вспыхнули глаза.

— Ешь вкусно, это фрукты, как наша вишня или смородина, вкусно и полезно, попробуй, — отправлял он ей дольки и кусочки в рот.

— Где ж такая диковинка растёт?

— В Африке, на Кубе.

— Да. Как мыло, — не понравился ей банан.

— Привыкнешь.

— Точно нет.

— Смотри, как я ем, шкурку разделяю, счищаю и кусаю, а первый раз тоже не понравился сей фрукт.

— Уговорил, давай попробую.

— Как тебе?

— Человек ко всему привыкает. Как вы выжили в том аду? — погладила она его по щеке.

— Король умер. Да здравствует король. Вождя сменил Хрущёв. Расщедрился. Мы получили волю. Куда двигать с судимостью… В Москве всё было сложно. Остались там, среди таких же, как сами. Кончили институт, работали. Вот собственно и всё.

— Ждала, ждала, не приходишь. Подумала, что погибли, не выжили в тех болотах.

— Он же скотина сказал, что ты умерла. А потом вообще смылся. Теперь-то понятно, почему этот боров тихо слинял с болот.

— Почему же ты сейчас решил найти его?

— Так получилось, птаха. Судьба начала возвращать отобранное. Соединился Тимофей с Лизой и сыном. Я с дочерью. Осталась белым пятном только ты. Решили найти твою могилку на «Затоне».

Она покорно кивнула.

— Понятно для чего нашёл его.

— Хотели точку во всей этой истории поставить. Дочка очень убивается. Из твоего старого дела взял фотографию для неё. Радости и слёз было, не рассказать тебе.

— Дашь и мне посмотреть, какая я была, не помню себя.

— Красивая, — погладил он её, как ребёнка по голове.

— Что с лагерем?

— Ракетный дивизион на «Затоне» теперь. Военные, в общем. Я тебе потом растолкую что это. Сын Тимофея нёс там службу. Лизонька очень на тебя похожа. Увидишь и вспомнишь себя.

— Как жизнь напетляла уже новое поколение на «Затон» попало, правда, в другом качестве. Ты был там?

— Был. Поправишься, я восстановлю твои документы, и слетаем. В Норильске Тимофей с Лизой живут. Я часто у них бывал. К детям летал на «Затон». Так уж расщедрилась жизнь, что свела наших с Тимофеем детей в одно целое. Илюша муж нашей доченьки. Вот так! Утомил я тебя. Поспи. Я рядом лягу, только в кабинет заскочу.

Страх перед жизнью

Зайдя вместо кабинета в кухню, он выпил полстакана коньяка. Но спиртное не успокоило и не добавило ума. «Надо возвращаться». Он пришёл и лёг рядом. Обняв, прижавшись к ней щекой, стараясь целовать, как маленького ребёнка в подбородок, щёки, носик, пытался успокоить женщину. Но ночь всё равно прошла в тревоге, как не старался утром проснуться пораньше её, не получилось. Она лежала на спине, изучая хрусталики подвесок на люстре.

— Ты спала?

— Я думала.

— Танюша, тебе не надо пока ломать голову проблемами, это моя часть вопроса. Твоя же забота выздоравливать и поправляться. А потом уж думы думать будем вместе.

— Я рассердила тебя?

Он поднялся на локоть и навис над ней.

— Совсем нет. Что тебя беспокоит?

А она тихо-тихо прошелестела.

— Я никто, меня нигде нет, я прах. Это моя ошибка. Прах должен оставаться прахом.

Он не придал её интонации большого значения. По его мнению: она, как и он, должна купаться в радости и счастье. Он перешагнул первую ступень, и все его думы были о другом. Он смотрел и смотрел на неё улыбаясь, думая о том, что отношения сильного и слабого пола — штука загадочная. Главное для него сейчас было то, что она жива. Вид, красота, всё по боку — жива! Он осторожно губами прикоснулся к её щеке. Он всю жизнь любил даже память об этой женщине и вот она тут, рядом, а он не ведает что с этим делать: выказать свои чувства сразу или отбросив все романтические глупости, сначала должен помочь, вернуть её к жизни, но как…

— Документы восстановим, для меня нет проблем. Что ещё?

— Ты красивый, — посмотрела на него она и замолчала.

— И что дальше? — растерянно проговорил он.

Но, она, отвернувшись, закрыла глаза, давая ему понять, что не намерена продолжать разговор. Столько ждала, терпя нечеловеческие условия и эксперименты над собой. Надеялась на встречу, а вот сейчас поняла, что напрасно. Может, не надо было покидать больницу. Самое её там и место. Он убежал по жизни далеко вперёд, а её в этой жизни просто нет. Она осталась всего лишь Таней Петровой с лагеря на «Затоне». Зачем она ему такая юродивая, только будет помехой, обузой. Кажется, Илья выбился в начальники, так ему совсем другая нужна жена. Надежда встретить опять Илью помогла выжить, не сойти с ума, но реальная встреча показала, что грёзы и жизнь не могут накладываться одно на другое. Там они были на равных. Два зека. Ему нужна была её любовь. «Посмотрю дочку один только разик и уйду на все четыре стороны», — решила она.

Её поведение разогнав эйфорию его насторожило.

— Таня посмотри на меня.

— Я тебя слышу, говори, — заупрямилась она, боясь показать свои слёзы.

— Будь по-твоему. Мне надо на работу. Сейчас придёт работница, что готовит и убирает квартиру, ты не волнуйся и не надо бояться её Хорошо? Я приеду в полдень. А вечером подъедет дочка. Лидия Васильевна тебя покормит. Я постараюсь пообедать с тобой. Танюша, ты слышишь меня?

— Лидия Васильевна твоя жена? — спросила она тихо. — Она меня не побьёт? А что если она меня без тебя сдаст санитарам?

— Танюша, я не был женат. Эта женщина моя домработница. Тебе ничего не грозит.

— Не переживай. Я тихо полежу, никому не мешая. Не надо из-за меня ломать своих планов.

— Таня…

— Меня без тебя не заберут?

— Об этом не думай, — поцеловал он её легонько в уголочек губ. Здесь тебя никто не тронет. Вернусь, как только смогу. — Он, выйдя, прикрыл плотнее спальню, чтоб не тревожить её предстоящим разговором с работницей. «Как-то странно она стала себя вести. Что я сделал неправильно, чем обидел? Разговаривали, радовалась, вдруг развернулась ко мне спиной и замолчала. Скорее бы уж приезжала Лизонька. Кажется, идёт домработница». — Услышав поворот ключа в двери, обрадовался приходу женщины он.