Звучит повсюду голос мой

Знавшая дорогу Бике часто останавливалась, чтобы Гамза не устала. Кивнув Бадамбеим, она скороговоркой проговорила:

- Будь проклят сомневающийся! Смотри, сестрица, слава аллаху, мы только пустились в праведный путь, а девочке уже, кажется, лучше... - Бике улыбнулась и продолжила свой рассказ о порядках и обычаях в святилище, куда направлялась не впервой.

Сердце матери наполнилось надеждой, она тоже заметила перемену к лучшему в состоянии Гамзы.

Еще до полудня они добрались до святилища. В окружении вековых деревьев стояло небольшое старинное строение, стены которого поросли мхом. Даже сквозь щели в куполе пробивалась трава... Перед святилищем они увидели женщин, тоже ожидавших моления. Прибывших на поклонение встретила жрица святилища Айша:

- Добро пожаловать, да пошлет аллах вам исцеление... Больная, кажется, девушка?

Бике ответила:

- Да, сестрица, мы пришли просить у вас помощи. У этих дверей мы надеемся получить исцеление... Единственная дочь... Такое несчастье... Тает как свеча с каждым днем...

- Если вы пришли с чистыми помыслами, аллах вам поможет, уйдет отсюда здоровой, отбросит все болезни.

Бадамбеим и Бике отдали Айше принесенные пожертвования, вдобавок мать отдала жрице деньги. В ответ на это жрица ввела их внутрь святилища и указала им места. Вслед за ними вошли и другие женщины, ожидавшие под деревьями.

Внутри святилища стоял полумрак. Сквозь высокие узкие окна в толстой стене, похожие на бойницы, падали слабые косые лучи солнца. В помещении было прохладно, Гамзу слегка знобило. Женщины кружком уселись на старых циновках и полосатых маленьких паласах. Бике посадила Гамзу между собой и матерью и тихонько зашептала ей на ухо:

- Крепись, девочка, уповай на помощь аллаха!.. Смотри, что будет делать Айша, и повторяй все за ней.

Служительница уселась перед нишей, напоминающей древний очаг, который был устроен в середине стены напротив входа. На стене над очагом были высечены слова на арабском языке: "О аллах, о правда, о аллах правдивый".

Окинув взглядом женщин, сидевших по кругу с правой и левой от нее стороны, Айша положила руки на грудь. Подула сначала налево, потом направо, и стала раскачиваться на месте, приговаривая первые слова своей молитвы. Она обращалась от имени шейха этого святилища - шейха Эйюба к аллаху, от неба, что над головой, к аллаху, от горы Пирдереки к аллаху...

Повторявшие ее движения и слова женщины все яростнее раскачивались, сидя на коленях. По мере чтения молитвы они все больше распалялись и постепенно от стен, у которых они сидели, стали продвигаться к центру. По-прежнему первой к аллаху взывала Айша, ей вторили возбужденные сверх меры женщины, они хлопали себя по груди и плечам и на коленях двигались и двигались к центру... Волнение страждущих нарастало, нервное напряжение достигло пика, пена появилась у многих на губах, некоторые потеряли сознание, - измученные и обессиленные, они упали на пол. Молящимся это казалось хорошим признаком: "Счастливица! Эта выздоровеет, ей повезло, с исступлением болезнь покинула ее!"

Гамза одной из первых лишилась сознания. Мать и Бике с трудом привели ее в чувство. Ее вынесли на свежий воздух из святилища, окропили лицо холодной водой, и наконец девушка очнулась. Из страха перед мужем Бадамбеим решилась сразу же пуститься в обратный путь. Гамза была слишком слаба для такой дороги, к тому же она не взяла и кусочка в рот. Опечаленная происшедшим, Бике думала: "Наверно, не надо было приводить сюда бедную девочку, она только измучилась и еще больше ослабела. О аллах! Может быть, потом польза проявится..."

Обратно длинная и безлюдная дорога уже не радовала взор. Те же зеленые сады и цветущие луга потеряли для путниц свое очарование - надежда оставила их. Повозку или арбу нанять было не у кого. С двух сторон взяв больную под руки, они с трудом шли, почти волоча ее по земле. Далеко так не уйдешь...

Они отдалились от святилища на значительное расстояние, когда услышали за собой конский топот. Женщины сошли с дороги, чтобы пропустить всадников. Обессиленную ходьбой Гамзу усадили на обочине, Бадамбеим пыталась облегчить ей страдания, смачивала водой лоб и виски. Бике понимала, что им необходимо вернуться в город до темноты. Во-первых, у них на руках больная, а во-вторых, страшно ночью в степи женщинам... Когда всадники приблизились, она решилась: поплотнее завернувшись в чадру, чтобы совсем не видно было лица, она подняла руку и направилась навстречу всадникам.

- Братья, ради святого Аббаса, помогите нам! С нами больная, которую мы водили на моление в святилище... Видно, исступление ей не помогло.

Обычаи не позволяют смотреть мужчинам на чужих женщин, поэтому всадники остановились в отдалении. Это были Сеид Азим Ширвани и Мухаммед Сафа. Они спешились, еще не зная, как помочь женщинам. Сеиду Азиму ни одна из женщин, как ему показалось, не была знакома. А Мухаммед сразу узнал жену своего покойного дяди и Гамзу. Он удивленно окликнул их. Бадамбеим подняла голову и увидела Мухаммеда. В первую минуту растерянности она не могла решить, как им быть. Обратиться ли к нему за помощью бедняжке Гамзе или отвергнуть эту помощь из страха перед гневом мужа, если он узнает о встрече... Женщина расплакалась:

- Лучше бы аллах убил меня, детка.

- За что, тетя?!

- Гибнет моя девочка... - еще горше заплакала Бадамбеим.

Мухаммед передал поводья Сеиду Азиму и подбежал к сидящей на земле Гамзе.

- Что с Гамзой, тетя?! - голос Мухаммеда дрожал от волнения.

- Не видишь разве? Мое дитя на смертном одре.

- Я слышал, что она болеет, но не представлял, что это так серьезно. После того как дядя...

- Откуда тебе знать? Иная дружба что надпись на льду...

- Теряющий друга - сам себе враг.

- Об этом пойди и скажи своему дяде!

- Да разве дядя хочет меня слушать! Он даже не глядит в мою сторону! Отворачивается, едва завидев на Базаре...

- Из-за тебя он и нас изводит, Мухаммед!

- Да что я такое сделал, тетя?

- Я же говорю, что об этом знает лишь твой дядя! Он и тень твою рубит. Мы не смеем ни имени твоего назвать, ни вспомнить твоих братьев и мать...

- Так что же с Гамзой, тетя?

- Ей не помогали ни лекарства, ни заклинания, ни жертвоприношения, поэтому я решилась отвести ее к святилищу... Но, как видишь, и это не помогло, бедняжке стало еще хуже... Бедное мое дитя!

Проклятые обычаи запрещали Мухаммеду в присутствии Сеида Азима и женщин хоть два слова сказать Гамзе. Он только изредка кидал на нее взгляды.

Ко всему на свете безразличная, ссутулившись от усталости, девушка гасла на глазах. Она не спускала пристального взгляда с Мухаммеда. Весь смысл ее жизни еще совсем недавно был сосредоточен в нем... "Как быстро ты забыл меня, Мухаммед... Почему ты оставил меня мучиться одну? Где твои клятвы верности? Как быстро ты все позабыл... - думала Гамза. - Каким ты неверным оказался... Равнодушным к моей беде... Какое зло ты причинил моему отцу, что он имени твоего слышать не может? А мне твое имя язык жжет, не могу произнести... И сердце мое обжигает, как только подумаю о тебе... Любимый мой! А помнишь в детстве! Нас помолвили при моем рождении, поэтому, вопреки обычаям, не прятали друг от друга... Как мы играли! Какие рассказывали сказки, какие пели песни! Неужели все это было? Оказывается, это было ложью, которая оплела меня. Имя твое не хочет уходить из моего сердца, ах, Мухаммед, Мухаммед! Ты думаешь, я стану женой Мирсалеху? Ты думаешь, я буду жить на этом свете без тебя? Ты говорил мне: "Мир без тебя тесен"... Оказывается, для тебя мир просторен, вот ты развлекаешься, куда-то ездишь. Только меня нет в твоем просторном мире! А мама твоя - Ханумсолтан раньше часто говорила: "Нет счастливей меня среди шемахинских матерей, потому что у меня будет такая невестка, как ты! Все будут завидовать мне..." А теперь даже не вспомнит обо мне. Почему вы не придумаете что-нибудь, чтоб помочь мне? Чтобы успокоить моего отца? Почему не уговариваете его? Почему не собираете всех старейшин в городе, чтобы они помирили вас? Такова твоя верность мне, Мухаммед?.. Ты был моей судьбой, любимый. Ты был моим солнцем, моей луной, моим светом. Каким ты ненадежным оказался..."