Звучит повсюду голос мой

... Шли дни, но Гамза не поправлялась. Она даже не могла встать с постели.

Тем временем в доме готовились к обручению с новым женихом. Пришли сваты с подарками для невесты и с обручальным кольцом, которое означало, что отныне Гамза принадлежит жениху-Мирсалеху. Особенного приема сватам, полагающегося при обручении, не было: невеста лежала больная... Даже традиционный обряд кройки подвенечного платья и других свадебных нарядов, шитья приданого и постельного белья совершался без невесты, Гамза лежала пластом. Лекарства не помогали. В городе не осталось моллы, дервиша, знахарки, к которым бы не обращалась Бадамбеим. Над девушкой читались заклинания. Из дома Сеида Азима принесли ритуальный молитвенный коврик рода сеидов и приложили к голове больной. Одни советовали сжечь над ее головой кошачьи волосы, другие приносили семена руты, которыми следовало окуривать комнату в предутренние часы, еще до пения первых петухов. Особенно сведущие в подобных случаях говорили матери, что самое лучшее средство от недуга сжечь над Гамзой специальные заклинания, и непременно в те минуты, когда скот гонят с пастбища... Все эти ухищрения ни к чему не привели. Дым разъедал бедняжке глаза, но помочь несчастью ничто не могло.

И наконец, женщины посоветовали Бадамбеим отправиться с больной дочерью на поклонение в святилище недалеко от Шемахи. Моление в святилище вместе с тамошней жрицей приносит исцеление и не таким тяжелым больным. Как известно, почитание мусульманской святыни связано с личностью какого-либо святого: он там погребен, или жил в этом месте, или останавливался для отдыха, или молился. Почитается не только сам святой, но и место, где ступала его нога или покоится его тело. Люди верят, что святилища обладают сверхъестественной силой, что в святых местах они находятся под особым покровительством аллаха и святого... Как было отказаться несчастной матери от такой заманчивой возможности?! Конечно же она пойдет пешком на поклонение с Гамзой.

В другое время Бадамбеим обратилась бы к жене покойного деверя Ханумсолтан и попросила бы ее отправиться на поклонение вместе с ними. Но отказ Гаджикиши от слова, данного покойному брату, отдать Гамзу замуж за Мухаммеда породил между семьями вражду, злобу и обиду. Говорят в народе, что у жен братьев даже платья в сундуке не уживаются. Но о взаимоотношениях Бадамбеим и Ханумсолтан раньше так сказать было нельзя, они очень дружили между собой и с нетерпением мечтали о том времени, когда их дети совьют свое гнездо. Теперь же связь между женщинами была порвана, хотя Бадамбеим знала, что Ханумсолтан по-прежнему любит Гамзу, так же, как и она сама любит Мухаммеда. Ах, если бы она могла обратиться к Ханумсолтан, которую считала своей старшей сестрой, со словами: "Да буду я твоей жертвой, Ханумсолтан!.. Я боюсь потерять Гамзу! Пойдем с нами к святилищу! Вместе мы одолеем трудный путь, вместе помолимся за мою доченьку. Может быть, ворота небес будут открыты для наших просьб - и аллах поможет моему ребенку..." Но не могла теперь мать просить Ханумсолтан, ведь они незаслуженно обидели ее. И что сделал Мухаммед, что его так ненавидит родной дядя?..

Бадамбеим обратилась за помощью к своей подруге Бике, которая ежедневно забегала к ним, выполняя мелкие поручения, договариваясь с моллами и знахарями, говорила два-три ободряющих слова Гамзе. Она сразу же согласилась сопровождать Бадамбеим и Гамзу. Теперь дело было за мужем: без его согласия в доме ничего не делалось.

- Знаешь, Гаджикиши, говорят, дочке нашей может помочь поклонение и молитва в святилище...

Отец и сам был удручен затянувшейся болезнью дочери, из-за этого откладывалась и свадьба, запаздывать с которой Гаджикиши не желал, поэтому он сразу согласился:

- Говорят, надо вести, веди... Если ей не помогло лекарство Мирзамаммеда, поможет ли ей поклонение святилищу?

- Не говори так, муж! Она еще жива!

- Жива, жива, я и сам думаю, что девчонка притворяется! Затягивает, чтобы отсрочить намеченную свадьбу!

- Не ругай ее, она так больна.

- Вот тебе мое последнее слово: идите куда хотите, лишь бы поднялась на ноги, чтобы сыграть свадьбу. Не встанет, - значит, умрет. Если вы надеетесь обе, что мое сердце смягчится и я изменю решение, ошибаетесь! О другом разговора быть не может.

Услышав слова мужа, сказанные тихим голосом, но с раздражением и злобой, женщина похолодела. "О аллах! Что же такое сделал ему бедный парень, что он так гневается на него?!" Мать поняла, что судьба дочери уже решена мужем окончательно. Гамза права, отец никогда не изменит своего последнего слова, после этого о Мухаммеде не может быть и речи. Муж произнес свои слова как глубоко уязвленный и смертельно обиженный человек. "Да обрушится дом виновника", - сказала она со вздохом. И опять бедная женщина не могла совместить в своем сознании Мухаммеда и дурные дела. Она только проклинала виновника недовольства мужа.

... Гаджикиши владел на Базаре лавкой, в которой шил и продавал шапки и папахи. Он покупал привозимые из Дагестана шкурки каракуля и мерлушки, черные, коричневые, серые, с длинным и коротким ворсом, и шил из них знаменитые во всем Ширване папахи - островерхие и плоскодонные, высокие и низкие. На одни папахи шел мех из Калмыкии, на другие из Черкесии. Считалось хорошим тоном носить шапку, сшитую руками Гаджикиши. Сеид Азим тоже заказывал себе папахи у него. В последний раз, когда Гаджикиши выполнял очередной заказ Аги, под рукой у него не оказалось нужного добротного меха, и, вместо того чтобы подождать и сшить папаху лучшего качества, Гаджикиши поторопился и сделал папаху из плохого меха. И вот на шапочника пошла гулять эпиграмма:

Круги пошли по воде - эпиграмма имела успех. Честно говоря, шапочник пожалел о том, что сделал... Однако затаил обиду на поэта, с которым раньше был в приятельских отношениях: приглашал в свою лавку на чай, с удовольствием слушал его рассказы, шутил с ним... Все было хорошо, пока шутка касалась другого, но как только эпиграмма на Гаджикиши распространилась по Базару, отношения были порваны. Вместо того чтобы пенять на себя, он разозлился на Агу, не ощутив шуточного и веселого тона эпиграммы. Одной из причин его враждебности к Мухаммеду была близость племянника с Сеидом Азимом. А то, что семья покойного брата дала прибежище поэтическому меджлису "Дом наслаждения", вывело его из себя! Его племянник поэт, его называют "Мухаммед Сафа"... Этого еще недоставало!.. "Скоро я не смогу ходить по шемахинскому Базару из-за этих поэтов. Такого бесчестья стерпеть нельзя. Аллах не дал мне сына, я думал, дети брата - мои сыновья... Но нет, аллах должен дать сына самому человеку, - как говорится, кто чужого теленка привязывает, у того в руках лишь веревка остается!" Дочь была его надеждой, но и она подвела. Вот почему он ополчился на Гамзу и жену.

Не понимая, что руководит мужем в его решении, не зная подлинных причин вражды, Бадамбеим поражалась жестокости мужа. "Старик, видно, не в себе... О аллах! Будь милосердным, может ли отец быть таким безжалостным к собственному ребенку?" - думала она, сравнивая сердце мужа с камнем.

Гаджикиши спешил в лавку. Жена остановила его во дворе, чтобы до Гамзы не донеслось, о чем они говорят.

Гаджикиши рассеянно спросил:

- Хорошо, отправляйтесь... А с кем вы пойдете?

Бадамбеим знала, что муж спросит об этом: негоже женщине отправляться в такой путь с больным ребенком, не заручившись подмогой. Она быстро ответила:

- С Бике.

- Хорошо, только старайся побыстрей вернуться. Бике пришла, когда Гаджикиши уже ушел. Они вдвоем помогли Гамзе одеться, взяли жертвоприношения, заранее припасенные Бадамбеим, и двинулись в путь.

Как давно Гамза не была на свежем воздухе! Она как будто ожила. Свежий ветерок ласкал лицо и шею. Цветущие луга, зеленые сады, холмы, убегающая вдаль безлюдная дорога - все радовало взор.