Святая Русь - Князь Василько (СИ)

- О том я наслышана. Но когда возникло само христианство?

- Давно это произошло, Мария, еще в первом веке до новой эры. Около двух тысяч лет назад в иудейском селении Вифлееме, в семье плотника Иосафа и его жены Марии родился мальчик, коего нарекли Иисусом. Когда он подрос, то стал читать проповеди в Иудее, население, коей исповедовало свою религию - иудаизм, поэтому иудейские священники враждебно приняли Иисуса Христа и его учеников. А поскольку Иудея находилась под властью Римской империи, то священники утверждали, что Иисус якобы призывает народ на восстание против Рима. Христос был схвачен и распят на кресте по приказу римского наместника Понтия Пилата, но через три дня он воскрес, а еще через некоторое время его ученики - апостолы разошлись по всей стране и начали проповедовать его учение. Христиане считают, что Христос своей смертью искупил грехи человечества. Священной книгой христиан стала Библия, коя, как ты уже знаешь, Мария, состоит из Ветхого Завета и Нового Завета. В Ветхий Завет входит несколько книг, кои рассказывают о сотворении мира, об Адаме и Еве, всемирном потопе, о Моисее и его заповедях, об истории древних иудеев. Новый Завет составляют тексты четырех Евангелий: от Марка, Матфея, Луки и Иоанна - святых учеников - апостолов Иисуса Христа... А ведаешь, Мария, что означает Евангелие в переводе с греческого?

- Благая весть. О том мне в Чернигове монах Порфирий еще поведал. Добрый был инок, жаль, в минувшее пролетье скончался. А я уж так за его молилась! Как отца родного чтила я Порфирия. Ведь это он меня с десяти лет грамоте научил, он же и любовь к книгам привил. Зело мудрым был сей монах. Как-то он мне хотел о церковном расколе рассказать, да не успел. Приехал залетный молодец и выкрал меня из Чернигова.

Оба рассмеялись, и вновь в жарком поцелуе слились их уста. Затем Василько продолжил:

- Раскол в христианстве произошел в 1054 году. Христианство распалось на две церкви: Западную и Восточную. Западная римская церковь стала называться к а т о л и ч е с к о й, то есть всемирной. Её центром стал Ватикан в Риме, а главой - римский папа. Восточная же церковь получила название п р а в о с л а в н о й, то есть п р а в и л ь н о й, во главе с греческим патриархом.

- А вот об этом, я, к своему стыду, и не слышала. Выходит, слово «православный» означает «правильный». Правильный!.. Но это же прекрасно, Василько... А почему бы еще не сотворилось в христианстве одно прекрасное дело?

- Какое?

- Дабы патриархом был русич, дабы не зависели наши епископы и митрополиты от греческого святителя. Так было бы справедливо.

- Эк, куда замахнулась! Руси - своего патриарха? Мысль государственного мужа.

- А что? Собрать на Руси православный Собор и отказаться от греческого святителя.

- Ты это всерьез, Мария?

- Конечно же, Василько. Русь была бы еще более верующей и могучей. Крепкое государство и глубокая вера - это два самых надежных щита, кои не порушить ни одному иноземцу.

- Тебе не женщиной надо было родиться, а великим русским князем. Истина в твоих словах... Ну, довольно на сегодня. Мы еще порассуждаем о патриархах. А сейчас - к столу. Сына кормить!

Г л а в а 10

ОБЕЩАЛ БЫЧКА, А ДАЛ ТЫЧКА

Хоромы боярина Сутяги стояли неподалеку от Ильинской церкви. После княжьего терема, почитай, самые богатые хоромы в Ростове Великом. Высокие, изукрашенные причудливой резьбой, кичливые! Сразу видно, что живет в них знатный боярин.

Отстояв в храме обедню, Борис Михайлыч, в сопровождении ближних челядинцев, обошел свою обширную усадьбу.

На боярине летний, шитый золотом кафтан и кунья шапка с вишневым верхом. На дворе - теплынь, легкий, освежающий ветерок приятно обдает лобастое, меднобородое лицо. Из сада доносится дурманящий запах сирени. Добрый выдался июньский денек, но зрачкастые, капустные глаза Сутяги далеко не добрые - въедливые, подозрительные. Усадьба велика: кожевни, портняжьи избы, поварни, хлебни, пивные сараи и медуши, житницы, конюшни, холодильные погреба... Велик двор, успевай доглядывать. Нет ли где порухи? Надо всё обойти и дотошно осмотреть. Холопы хоть и страшатся боярина, но без пригляда нельзя, глаз да глаз за ними. Всегда что-то находил Сутяга неладное, и ни один его досмотр не обходился без порки. За широким кушаком боярина - всегда увесистая плеточка с медными бляшками. Стеганешь нерадивого раз, стеганешь два - до костей пробьет, на всю жизнь плеточка запомнится.

На сей раз обошлось без порки. Только Борис Михайлыч подошел к поварне, как к нему подбежал запыхавшийся тиун Ушак. (Два года назад боярин предложил ему перейти из вирников в тиуны). Низехонько поклонился и произнес:

- Дозволь слово молвить, милостивец.

- Сказывай, - недовольно буркнул Сутяга.

Но тиун замешкался, оглянулся на холопов.

Сутяга смекнул: Ушак прибежал с тайной вестью. Поманил ключника.

- Поручаю тебе досмотреть, Лупан. И чтоб везде был порядок!

Борис Михайлыч степенно зашагал к хоромам.

- Сказывай.

- Прибыл человек от князя Ярослава, - тихонько молвил из-за спины боярина Ушак.

Сутяга остановился, лицо его озаботилось.

- Агей Букан?.. Куда провел?

- В сени.

Боярин немного помолчал, а затем приказал:

- Я в ложенице буду. Агей же пусть посидит полчасика.

Тиун недоуменно посмотрел на Сутягу. Обычно боярин принимал тайного посланца князя Ярослава немешкотно.

- Пусть посидит! Молвишь Букану, что боярину недосуг. С приказчиками-де и старостами о делах вотчинных толкует.

Поднявшись в ложеницу, Сутяга с хитроватой ухмылкой уселся в кресло. Обождет! Нечего перед Буканом распинаться. Ярослав вновь что-то замыслил, и без его, Сутяги, ему никак не обойтись. А коль так - надо свою значимость выказать. Ярославу ни одно дельце в Ростове не провернуть, ежели Сутяга не поможет. А за помощь князь спасибом не отделается, из спасиба шапки не сошьешь. Пусть золотые гривны достает из калиты, хе-хе.

Едва ли не целый час томил боярин Букана в сенях, наконец, повелел кликнуть.

Агей был хмур и раздражен. Такого униженья он не ожидал. Да как посмел этот клыкастый жадень княжьего посла оскорблять?! Выйти из сумрачных сеней, подняться в боярский покой и дерзко, в лицо молвить: «Князь Ярослав - брат великого князя. И не ему срам терпеть!»

И все же Букан поостыл, одумался. Он - посол не открытый, а тайный, и дело его злое и коварное, за кое и головы срубают. А посему надо всё перетерпеть.

Сутяга, выдавив на меднобородом лице радушную улыбку, принял гостя с извинениями:

- Ты уж прости, Агей. Из сел и деревенек старост принимал. Дела-то худо идут. Смерды ныне своевольные. Леса вырубают, на моих рыбных ловах щуку сетями тягают, сенокосные угодья выкашивают. Шалят, паскудники! Вот и учил старост уму-разуму. В гневе-то своем и о тебе запамятовал... Откушай медку да яств и поведай, какая нужда тебя привела?

Букан не любил ходить вокруг да около, сразу приступил к сути:

- Ныне будет особый разговор, боярин... Небось, никто нас не подслушает.

Сутяга подошел к низкой сводчатой двери и рывком её распахнул.

- Напрасно опасаешься, сотник. У меня не подслушивают, за то - голова с плеч... Рассказывай.

- Князь Ярослав давно ведает, что ты, боярин, в большом нелюбье к Васильку Константинычу. Мыслю, об этом не стоило бы и напоминать. Князь ваш остался без отца и матери. Приключись чего с ним, не приведи Господи, и Ростовское княжество останется без властителя. У Василька пока еще даже и наследника нет.

- Скоро, чу, появится. Княгиня на сносях.

- Младенцы, как ты ведаешь, не управляют княжеством.

- И что из этого? К чему клонишь, Агей?

- А тебе будто и невдомек, боярин. Не хитри, Борис Михайлыч, ты-то уж наверняка всё докумекал.

- Ну.

- С Васильком Константинычем, сказываю, беда может, не дай Бог, приключиться. Был князь - и преставился, все мы смертны.