Монарх от Бога

В палатах патриарха Зоя появилась, когда ей было семь лет. Казалось бы, что она ещё дитя. Но с первых дней общения с племянницей Николай Мистик понял, что корни веры отца проросли так глубоко в её душе, что их невозможно выкорчевать, разве что обрубив. Дядя не стал творить над девочкой насилие, не угнетал её принуждением войти в христианскую веру. Как и все православные христиане, он оставался к юной суфии милосерден и доброжелателен. С тем дядя и племянница и ужились. С годами они прониклись друг к другу любовью и уважением. И когда пришло время ввести девушку в императорский дворец, патриарх без каких-либо сомнений сделал это, считая, что Зоя - носительница жизни и добра - и во дворце будет их сеять.

Теперь, как считал Николай Мистик, для его племянницы настало время сотворить добро во имя империи. Ему, первосвятителю византийского христианства, сам Бог повелевает склонить племянницу на подвиг во благо великой державе. Она должна сохранить поднявшуюся из народных глубин Македонскую династию. Её основатель Василий Первый, сын крестьянина, простоял во главе империи двадцать лет и ничем не посрамил своего императорского достоинства.

«Благодаря своей деятельной силе и крестьянской предусмотрительности он восстановил внешнее значение государства, счастливыми войнами распространил границы империи на Востоке… хорошим судопроизводством и администрацией он восстановил порядок внутри и прекратил начавшиеся при его предшественнике церковные волнения», - сказано в исторических хрониках.

Сын Василия Македонянина, Лев Мудрый, ни в чём не развенчал достоинств отца, однако был менее удачлив в сражениях с внешними врагами империи. Но внутренняя жизнь державы ничем не омрачилась за минувшие восемнадцать лет его стояния на троне. Лишь личные беды императора вызывали сочувствие и сострадание его подданных.

Всеми глубинами своего сердца и души первосвятитель понял, что теперь только от него и от племянницы Зои зависит благоденствие державы и императора. Завершив череду долгих размышлений, патриарх счёл своим долгом воплотить задуманное в жизнь. Оставалось приобщить к задуманному свою племянницу.

Приближалось Рождество Христово. Было воскресенье - двадцать восьмая неделя по Пятидесятнице. В этот день православные Византии отмечали годовщину мученика Севастиана и дружины его, а ещё жены Зои. Патриарху предстояло вести службу в Святой Софии, а племяннице - идти на службу во дворец. Но до того, как покинуть палаты, они вместе садились за утреннюю трапезу. За столом сидели вдвоём. Служитель принёс блюда с пищей, питие и ушёл. Пища была скромной. Николай Мистик не страдал чревоугодием, его племянница - тем более. Странное состояние испытывал в эти минуты патриарх. Он не знал, с чего начать столь щепетильный разговор с непорочной племянницей. Часто отрываясь от пищи, он глядел на Зою с растерянностью. Она поняла, что ему нужно сказать ей нечто очень важное, и прервала тягостное молчание.

- Дядюшка, ты чем-то озабочен, - начала она, - и что-то хочешь сообщить мне, но не соберёшься с духом. Я выслушаю тебя, дядюшка, почтительно, что бы ты ни сказал.

Она смотрела на дядю большими серыми глазами, и они призывали его к откровенности.

- Спасибо, дочь моя славная, что помогла мне. Разговор у меня к тебе и впрямь очень важный. Я хочу просить тебя исполнить столь нужное для империи, что ты пока и представить себе не можешь. Даже язык не слушается меня, чтобы выразить эту просьбу. И ты вольна ей не внимать. - И патриарх развёл руками.

- Говори о чём угодно, дядюшка, ибо я знаю, что ты думаешь подвигнуть меня на то, чтобы я сотворила добро.

- Верно, дочь моя. Ты облегчила мою душу, и я буду с тобой откровенен, потому как твой возраст позволяет выслушать слишком сокровенную просьбу. Ты знаешь, что император бедствует, и нам с тобой посильно избавить его от страданий. Ему не дано нарушить свой закон и привести в церковь четвертую жену. И церковь не может того позволить. Есть только один выход для императора обрести наследника престола - это сойтись с новой своей избранницей в гражданском браке. И если он тебя изберёт, готова ли ты на этот подвиг во имя империи? Я знаю силу твоего характера, знаю корни наследственности. Ты способна дать императору сына, чтобы Македонская династия не исчезла. Вот в чём твой подвиг. И ты совершишь его втайне от двора и свиты, втайне от всего света. Лишь мы двое, император и я, будем знать о твоём мужестве. И всё изменится, всё завершится благополучно с рождением наследника престола. Ты не останешься в забвении. И прости меня, дочь моя, за всё сказанное столь откровенно. - Патриарх встал и поклонился племяннице.

Зоя тоже встала и поклонилась дядюшке. Лицо её пламенело, глаза излучали яркий свет. Она ответила твёрдо, как подобает суфии:

- Спасибо, дядюшка, за искренность. Ты, первосвятитель церкви, избрал меня посланницей и орудием добра. Я буду этой посланницей и исполню твою святую просьбу.

Патриарх вышел из-за стола, обошёл его, отодвинул от Зои стул, перекрестил её трижды и произнёс:

- Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. - Потом он обнял Зою и, поцеловав, добавил просто и ласково: - Спасибо, славная. Всё свершится благополучно, и на рождественские праздники Божественный будет у нас в гостях.

- Он не разочаруется в нас, - сказала Зоя с улыбкой.

В тот же день, после торжественной литургии в Святой Софии, которую вёл сам патриарх Николай, он пригласил императора в алтарь и перед иконой Софии Премудрости спросил:

- Божественный, ты вдовствуешь уже четвёртый год. Думаешь ли ты изменить свою судьбу?

Император ответил патриарху после долгой паузы. Он пристально смотрел в лицо Николаю Мистику, пытаясь разгадать подоплёку его вопроса. Помнил он, что за минувшие годы патриарх ни разу не спрашивал его о том, как чувствует он себя в роли вдовца. Лев Мудрый знал, что по воле церкви Николай Мистик не позволит ему преступить изданный закон. Сам император никак не проявлял желания попрать его и временами признавался себе, что уже смирился с незавидной долей вдовца. А когда просыпалась жажда сбросить это тягостное бремя, он гасил подобную жажду хмельным. Но в ночные, бессонные часы он замечал, что в глубине души билась, как птица в клетке, мысль о том, что он уйдёт из мира не оставив после себя наследника, и что это жестоко и несправедливо по отношению к нему. Да, у него есть младший брат, но это будет великой бедой, если Александр займёт трон. И всё восставало в Льве Мудром против брата, он ночами искал путь продолжения династии Македонян.

Но пора было отвечать на вопрос патриарха, который по сану своему должен был заботиться и молиться о здравии и благополучии императорской семьи. Ответил Лев Мудрый, однако, вопросом:

- Святейший, а какой совет ты дашь своему императору, чтобы его судьба изменилась?

Этот вопрос пришёлся по душе Николаю Мистику: он открывал ему дорогу к действию.

- Божественный, пока я прошу тебя принять моё приглашение побывать на трапезе в Крещенский сочельник. Там мы с тобой и поговорим душевно и без помех.

И опять задумался император; почему бы не быть патриарху откровенным в сей миг? Но ведь не повелишь, не крикнешь. И так все годы, сколько помнил Лев Мудрый, Николай Мистик был загадочным и не ходил с душой нараспашку. Однако, осуждая патриарха, Лев Мудрый признавал, что Николай Мистик всегда был рьяным его защитником. Он ответил, скупо улыбнувшись:

- Слава богу, что до сочельника осталось ждать всего сутки. Я приду, святейший, готовь побольше хмельного.

- Будет и хмельное. Об одном прошу, Божественный: дождись меня во дворце и мы придём ко мне вместе - только вдвоём.

- Страсти в тебе бушуют, святейший. Мне так и кажется, что ты по-прежнему тайный советник, - усмехнувшись, сказал император.

Николай Мистик словно согласился с ним, покивал головой и перекрестился на образ, причисленного к лику святых императора Константина Великого [9]. Патриарх преклонялся перед Константином Великим, порвавшим с Западной Римской империей, создавшим новую империю - Византию - и основавшим на проливе Босфор столицу молодого государства. Искусные мастера мозаики создали образ императора с градом Константинополем в руках, показав его мощь и величие во всей красе.