Черное танго

— Я прошла тем же путем, что и вы, но я не знала, что меня ждет в конце.

— Мы сейчас далеко от Буэнос-Айреса?

— Точно не знаю. Шестьсот, может быть, восемьсот километров. Вы сейчас в усадьбе Ортисов, в двухстах километрах от Мар-дель-Плата.

— Что вы здесь делаете? Вы не пленница?

— Пока еще нет. Я живу в доме Виктории Окампо, но приехала всего на несколько дней в эту усадьбу с детьми Ортиса. Этой ночью я видела вместе с Ортисом двух нацистов, которые плыли с нами на пароходе. Рик Вандервен тоже среди гостей.

— Рик Вандервен?.. Что он здесь делает? Сведения, полученные о нем из Тель-Авива, очень скупы: вроде бы он действительно голландский промышленник.

— Возможно… Но все это, по меньшей мере, странно…

— Но…

— Подождите, я не все сказала. Я случайно оказалась свидетелем собрания, в котором участвовал сын хозяев Хайме. Все происходило перед портретом Гитлера и флагами со свастикой.

— Это были немцы?

— Конечно, и они там были. Но я не видела, сколько. Кроме того, они говорили по-испански.

— Вы поняли, что они говорили?

— Я же ни слова не понимаю на этом языке.

— А я начал его изучать и понемногу уже ориентируюсь. Мне необходимо вернуться в Буэнос-Айрес. Вы можете достать мне денег и одежду?

— Я попытаюсь. Но вам нельзя здесь оставаться. Только что я видела машину с вооруженными людьми.

— Они наверняка ищут меня.

— Как вам удалось от них скрыться?

— Мне повезло. Они осматривали все под деревьями, в кустах, но не в воздухе. Я забрался на дерево и спрятался между ветвями. Когда я увидел вас, я решил, что от жара у меня начались галлюцинации.

— Что мы будем делать?

— Вы вернетесь в усадьбу. Я пойду за вами на расстоянии через лес, и этой ночью вы мне принесете все необходимое.

— Вы думаете, это так легко. Между деревьями и домом — огромный газон размером с площадь Этуаль, и ночью, я уверена, он патрулируется. Лучше всего это проделать днем.

— Днем?

— Да, все они уехали на лошадях на целый день, в доме остались только слуги. Пойду попрошу у них легкий завтрак. Я положу его в корзину с одеждой.

— А как вы достанете одежду?

— Хайме примерно того же роста, что и вы. Я посмотрю в его комнате.

— Отлично, пойдемте.

Даниэль с трудом поднялся. Лицо его исказила гримаса.

— Вы думаете, что сможете идти?

— Не беспокойтесь, все будет хорошо.

Когда показался дом, Даниэль упал, обессиленный. От его грязной, в пятнах, повязки исходил неприятный запах.

— Вам нужен врач.

— Позже будет видно. Действуйте.

Леа побежала в сторону дома.

— Вот это должно подойти, — сказала она себе, снимая с вешалки коричневый шерстяной костюм.

Из ящика комода она достала белье и рубашку, в стенном шкафу взяла мягкую обувь, а в аптечном шкафчике в ванной — бинт для перевязки.

Когда она выходила из комнаты, зазвонил телефон. Кто-то снял трубку. Спустя несколько минут чей-то голос позвал ее с лестницы:

— Сеньорита, сеньорита, вас к телефону.

Леа спустилась, перепрыгивая через ступеньки.

— Телефон в кабинете, — объяснил слуга, указав на библиотеку.

— Алло!..

— Алло!.. Это ты, Леа?..

— Франсуа!..

— Ты одна?..

— Да.

— Хорошо, не перебивай меня… Ты в опасности… Я приеду за тобой. Я сейчас в Мар-дель-Плата… Виктория Окампо приедет вместе со мной…

— Но…

— Будь готова к вечеру.

— Дай мне сказать… Я нашла Даниэля.

— Даниэля?

— Да, его схватили… он бежал…

— Как он себя чувствует?

— Не слишком хорошо, он ранен в грудь.

— Это серьезно?

— Я не знаю.

— Будь осторожна до моего приезда…

— Алло!.. Алло!..

Их разъединили. Леа повесила трубку.

Она знаками дала понять, чтобы ей приготовили еду, бутылку воды и положили все это в корзину. Повар, привыкший к экстравагантности хозяев, казалось, совсем не удивился. Леа отнесла корзину к себе в комнату. Она вынула продукты, положила вниз белье, костюм и обувь, затем прикрыла все это провизией.

Леа с непринужденным видом пересекла газон и углубилась в лес. По дороге она никого не встретила.

— Даниэль, — тихо позвала она.

Где он? Она в растерянности оглянулась… Он лежал на животе в неглубокой канаве. Она приблизилась к нему.

— Даниэль…

Он лежал неподвижно. В страхе она принялась его трясти. Он был без сознания. Она с трудом перевернула его на спину. Повязка сползла. Под грудью она заметила широкую гноящуюся рану, на которую налипли земля и листья. Сжав зубы и заткнув ноздри, Леа полила на рану воды. Промытая рана выглядела еще более устрашающей. Когда она полила на нее арманька, раненый подскочил и открыл глаза. Несмотря на острую боль, он сумел улыбнуться.

— Я хочу пить.

Леа напоила его и вымыла ему лицо.

Даниэлю удалось выпрямиться и оглядеть свою рану.

— Не слишком красиво.

— Держите компресс.

Перевязав его, Леа помогла ему снять разорванные брюки и надеть принесенные вещи. Обувь оказалась немного велика.

— Теперь у вас более приличный вид. Надо поесть.

— Я не голоден.

— А я голодна. Вы должны поесть через силу… Вот так. А теперь послушайте меня. Мне звонил Франсуа Тавернье. Я сказала ему, что вы здесь. Он приедет за вами.

— Наконец-то добрая весть! Когда он приедет?

— Вечером… Вы думаете, вы продержитесь до этого времени?

— Не беспокойтесь. Вы не захватили немного спиртного?

— Да, я подумала об этом. Я стащила бутылку арманьяка.

— Арманьяк? Вот что меня взбодрит. Леа… Спасибо за все.

— Какой вы глупый… Подождите, надо еще выбраться отсюда. А теперь мне пора идти. Главное — не уходите никуда.

— Поцелуйте меня.

Леа склонилась над ним и поцеловала его в лоб, по которому струился пот.

— Крепче, — попросил он, притягивая ее к себе.

Губы их слились. Леа подавила чувство отвращения: его лихорадило.

Потрясенный, он смотрел ей вслед.

24

Едва Леа успела вернуться в комнату, как услышала стук лошадиных копыт. Она подошла к окну. Всадники возвращались. Дом мгновенно наполнился криками, смехом, топотом, беготней по лестнице. Хайме и Гильермина отталкивали друг друга, пытаясь войти в ее комнату. Не верится, что это был тот же человек, что и накануне. Ничего общего с тем негодяем, которого она видела вчера.

— Как вы себя чувствуете?.. Я вижу, лучше… Нам вас не хватало. Чем вы занимались?

— Я устроила себе небольшой пикник в лесу.

— Тебя совершенно не касается, чем она занималась, — сказала Гильермина. — Бедняжка, вам, наверное, так скучно было одной?.. Сегодня вечером вы должны все наверстать. Пойду переоденусь. До скорой встречи… Ты идешь, Хайме?

— Иди, я догоню тебя.

— Будьте осторожны, он считает себя Дон Жуаном.

— Уйдешь ты когда-нибудь, мерзкая девчонка? — крикнул он, внезапно хлопнув дверью.

— У вас всегда такие отношения?

— С самого детства мы терпеть друг друга не можем, но и не обходимся друг без друга.

— Так же, как и я с моими сестрами.

— Вам кто-то звонил сегодня после полудня. Кто это был?

Каким резким тоном он это спросил!

— Вас это не касается!

— Все, что здесь происходит, касается меня и моего отца. Так кто это был?

— Мадам Окампо.

— А, дорогая Виктория… Почему же вы не сказали об этом сразу же?

— Я не придала этому значения.

— Что ей было нужно?

— Она хотела узнать, как я здесь провожу время, нравится ли мне у вас?

— Что вы ответили?

— Что это чудовищное место с невыносимыми людьми.

Хайме расхохотался.

— Я вижу, вы любите пошутить. Я тоже. Вы никого здесь не видели?

— Кроме слуг, никого.

— Ладно, я пошел. Постарайтесь быть очень красивой сегодня вечером.

Оставшись одна, Леа приняла ванну, вымыла волосы и оделась красиво, элегантно и в то же время удобно. Не время было стеснять свои движения каким-нибудь замысловатым платьем. Она сложила все необходимые вещи в сумку, поставила ее за дверь и вышла из комнаты.