Над Кубанью зори полыхают

— Тише, Архип! В станице бандиты!

Архип выпрыгнул из окна. В руке его Нюра увидела кольт.

— Нюра! — растерянно и радостно воскликнул Архип.

Рука с револьвером опустилась.

От этого тихого, радостного восклицания у Нюры тепло стало на сердце.

«Любит!» — подсказало сердце.

— Для бандитов у меня есть гостинчик. Ну, так где же они?

Нюра коротко рассказала о том, что знала.

— Все ясно, — сказал Архип. — А ты теперь быстро — домой.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

На рассвете густая пелена тумана заволокла степь. От пруда в камыши, прижимаясь низко к земле, перелетали кулики. Витька Бакшеев и ещё два бандита стояли у края Солохина яра и прислушивались. Подозрительно молчала станица. Ни выстрелов, ни криков. Или дружки их сработали с удивительной чистотой, или…

За спиной похрапывали и прядали ушами кони. У их ног лежал недвижимый гармонист Яшка.

— Что с энтим делать будем? Добить—и в яр? —спросил у Витьки здоровенный рыжебородый бандит.

— Погоди, Потап. Пускай он ещё поиграет нам. Гармонь прихватили?

— Вона, к седлу приторочена…

— Добре! — Витька насупил низкий лоб и почесал чуприну. — И пана атамана что‑то не видно. Не защучили бы его краснопузьге у попа!

— А защучат — беда небольшая! — пробурчал Потап. — Надоело мне это высокоблагородие. Попович паршивый. Сколько раз морду ему в детстве били, а теперь власть над нами взял…

— Не шуми впустую, — лениво зевнув, сказал Витька. — Сам знаешь — генералом Хвоетиковым поставлен он нам в атаманы…

Сквозь белую пелену тумана прорвался приглушённый топот. Подскакал всадник.

— Все коммунисты с хамселами утекли на станцию, — сообщил он. — Кто‑то предупредил их о налёте. С Кавказского броневики подкатывают!

Витька зло усмехнулся:

— Ага, сдрейфили краснопузые! А с хлебом как?

— У амбаров чоновская охрана. Атаман велел подобраться к ним с кинжалами.

Витька шмыгнул носом, откашлялся и приказал рыжему:

— А ну‑ка займись своим делом. Нехай нам Яшка на прощанье «яблочку» сыграет. Он как там, ожил али притворяется?

Бандит ткнул Яшку носком сапога.

— Памороки отбили, оглушили малость.

— Ничего, сейчас воскресим. — Витька повернулся к маленькому, щуплому бандиту. — Принеси воды сей минут!

Казачонок бросился к близкому колодцу, загремел жестяной цебаркой.

Яшку облили водой. Он зашевелился.

Уставившись на него рысьими раскосыми глазами, Витька снова усмехнулся:

— Што, хороша купель? — И, подмигнув рыжему, указал на руки Яшки: — Развяжи‑ка молодца!

Тот кинжалом перерезал верёвки.

Яшка повёл онемевшими руками и с трудом поднялся с земли, широко расставив ноги. Стоял и покачивался. Земля уплывала из‑под ног, в глазах мельтешили чёрные мухи.

— Гей, орловский казак, очухался иль нет? Возьми-ка свою гармонь да сыграй нам «яблочку»! — потребовал Витька.

Яшка взбьгчился, скрипнул зубами и сжал кулаки.

— Ну, што раздумываешь, играй! — В руки Яшки сунули гармонь.

— Дайте очухаться, рукам отойти!

Яшка вскинул ремень на плечо, посмотрел вокруг налитыми кровью глазами. И вдруг лицо его повеселело.

— «Яблочку»? — прохрипел Яшка. — Советскую аль кадецкую?

— Играй, мать твою… какую хочешь!

— Приходилось мне играть даже в волчьей стае, — значительно произнёс Яшка, медленно растягивая цветистые мехи. . — Небось слыхал, как я от волков спасся?

— Ну, ты тады, наверное, играл «Спаси господи люди твоя», — сострил Витька. — А на нас молитва не действует…

Яшка сжал мехи, рыкнув всеми ладами. Отклонился назад и вдруг, пригнувшись, рванулся, с силой боднув Витьку в живот. Тот, вскрикнув, вместе с Яшкой полетел в глубокий яр. Гармонь пиликнула и кувыркнулась за ними.

— Вот гад!

Рыжий выхватил из‑за пояса обрез.

Но в эту минуту туман прошила пулемётная очередь. Захрапели, забились испуганные кони. В станице началась перестрелка. Над головами бандитов прожужжал снаряд, выпущенный из подошедшего бронепоезда.

— Тикаем! — взвизгнул казачонок, взлетая в седло.

Через мгновение бандитов как ветром сдуло. На взмыленной лошади, без седла к яру прискакал Илюха Бочарников.

— Окружены, братцы, спасайся! — орал он. — Ок-ру–же–ны!

Но никого не застав на месте сбора, он спрыгнул с лошади, хлестнул её со зла по глазам плетыо и нырнул в узкую расщелину Солохина яра. Цепляясь за колючие ветки тёрна и длинные, обнажённые корни кермака, Илюха спускался вниз, всхлипывал, причитал:

— Господи боже! Останусь жив, Христу пудовую свечку поставлю!

И вдруг Илюха замер, услышав странные звуки. Раздвинув кусты, он увидел Витьку Бакшеева, застрявшего в терновнике. Он рычал от злобы и боли. Изогнувшись, от тыкал кинжалом вниз, где повис весь в ссадинах и царапинах Яшка.

— Слава тебе, Иисус Христос! — перекрестился Илюха и крикнул: — Держись, Яшка! Вот я этого бандюгу сверху прихлопну!

Выдрав из косогора большущий угловатый камень, Бочарников что было силы грохнул им Витьку по голове. Потом он опустился к Яшке. Снял с себя рубаху и перевязал Яшкину разбитую голову. Обливаясь потом, он с трудом вытащил его на луг.

Чуть передохнув, Бочарников взвалил потерявшего сознание Якова себе на плечи и, пошатываясь под тяжестью необычной ноши, пошёл в станицу. По пути встретилась Линейка. Незнакомый казак с боСёДйего хутора подвёз Яшку и Илюху прямо к правлению.

Якова уложили, позвали фельдшера.

А Илью Бочарникова вызвали в ревком.

— У нас есть сведения, что ты ловил Яшку у заводновского сада, — прямо сказал ему Архип.

— Да вы что? — удивился Илья.

— Ну, а как ты попал в Солохин яр?

— В Солохин? — На толстых губах Илюхи хитрая улыбка. — Да очень просто! Вечером ввалился ко мне, значится, этот… как, — Илюха запнулся, обдумывая, кого бы ему назвать из убитых бандитов. — Ну, этот, значит, Дылев. Ввалился и говорит: «Седлай коня и к Шкурникову двору, там скажут зачем». Ну, я, значит, ему говорю: «А все‑таки по какому случаю?» А он мне: «Много будешь знать — скоро состаришься». Заскребли у меня на душе кошки. Не иначе, думаю, опять восстанию затевают.

— Значит, догадался? А почему не сообщил в ревком? — строго спросил присутствующий при допросе Петро Шелухин.

Илюха развёл руками.

— Дык это как сказать! Донесешь, а оно может и совсем не состояться, восстание. Иль, может, зовут меня и вовсе по другому делу. Ну, на день ангела, скажем.

Архип покачал головой. Он не верил Илье.

— Ну, продолжай, продолжай!

— Да што продолжать‑то, дело простое. Решил я лучше пооласаться. Забрал лошадей вчера вечером, значит, и махнул на вьгпас. На рассвете слышу, в станице стреляют. Ну, думаю, заварилась каша! Бросил я лошадей — да в Солохин яр. Забрался в глинище и притаился там. Слышу, топот невероятный, а над головой: и–и-гух! — снаряд промчался. Я в теснину, а там люди барахтаются. Пригляделся — Витька Бакшеев Якова кинжалом вот–вот пырнёт. Не мог я допустить, чтобы его какой‑то вшивый бандит жизни лишил. Схватил я каменюку и кончил бандита.

— Так–так! — задумчиво произнёс Архип, поглядев куда‑то мимо Илюхи.

— А какой он мне родня, штобы. мне с ним якшаться.

В комнату быстрым шагом вошёл комиссар Кутасов.

Он прошёл прямо к Бочарникову и крепко сжал ему руку:

— Спасибо, товарищ Бочарников! — поблагодарил он. И повернувшись к Архипу и Петру, пояснил: — Яков очнулся. Рассказал, что спас его и убил бандита Бакшеева товарищ Бочарников.

— Ну, а я што говорил! — приосанился Илюха. — Я за Советскую власть очень даже отчаянный…

Илюху отпустили с почётом.

На следующее утро он отправился в церковь. Пудовой свечи он не поставил, но благодарственный молебен отслужил. Так и потребовал:

— За спасение раба божьего Ильи, с паникадилом и акафистами!

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

Перед закатом солнца Июра Заводнова собралась за водой к копанке. Напевая, улыбаясь чему‑то своему, заветному, грохотала она вёдрами в сарае.