Легкая поступь железного века...

— Не будет по-вашему! — вскрикнул он, и дыхание вдруг стеснилось в груди — Александр рухнул без сознания.

— Только этого не хватало! — воскликнул Ушаков, не в силах подавить досаду. — Ну что стоите, приведите его в чувство!

Дверь отворилась, пропуская Шешковского. Наткнувшись на лежащего без чувств Александра, Степан Иванович от неожиданности перекрестился, и тут же перевел преданный взгляд на начальника.

— Андрей Иванович, там… От самой Государыни… Ее Величество желает видеть вас. Незамедлительно.

— Ох! — генерал в сердцах долбанул по стене кулаком, так что Степан Иванович вновь перекрестился. — Ладно. Этих — назад, вернусь — продолжим.

Через пару минут он отбыл во дворец…

— Ваше Императорское Величество…

Елизавета только лишь рассеянно повернула хорошенькую головку с роскошной копной чуть припудренных светлых волос в сторону вице-канцлера. Она явно думала о чем-то своем.

— Да, да, Алексей Петрович, я слушаю…

— Боюсь прогневать вас.

— Да? — на круглом лице Государыни отразилось что-то вроде интереса. — Что же вы натворили, господин вице-канцлер?

— Не я, Ваше Императорское Величество. А католический священник Франциск, о котором я вам только что имел честь сказывать.

— Агент короля Людовика, как вы его назвали?

— Он таков и есть. А доказательства — сии бумаги, изъятые у него моими людьми. Не желая лишний раз утруждать Ваше Величество, я сделал некоторые выписки, к сему же прилагаю сами бумаги, дабы вы удостоверились, что…

— Оставьте, — прервала Елизавета. — Я потом посмотрю.

Бестужев помолился про себя.

— Но, Государыня, вы — уверяю! — заинтересуетесь. Соизвольте обратить ваше драгоценное внимание на эту переписку, умоляю вас! Сие вовсе вас не утомит.

— Ну хорошо, — Елизавета сделала гримаску и взяла протянутые листы. После первых же прочитанных строчек ее начерненные, идеально изогнутые брови удивленно приподнялись, а на румяном свежем лице отразился сильнейший гнев.

— Что за мерзость?! — она в раздражении кинула бумаги на стол.

Бестужев знал, чем взять Елизавету. В бумагах покойного Франциска встречались выражения, оскорбляющие Елизавету лично, а этого самолюбивая Императрица простить не могла никому.

И тут из вице-кацлера полилась страстная обвинительная речь против отца Франциска и сумасшедшего Фалькенберга. Причем, было упомянуто, что оба они — совратители графа Прокудина в католичество (еще одна струнка, на которой умело можно было сыграть), и за это Господь наказал обоих. Одного — смертью, другого — безумием.

— Впрочем, — прибавил Бестужев, — сего последнего вразумил Господь в напасти, и отныне немец Иоганн лечится духовно и телесно в святом монастыре православном, откуда попрошу нижайше его не забирать, дабы не мешать исполнению Господних замыслов.

Елизавета кивала.

— Далее, Ваше Величество… Покойный отец Франциск посягнул не только на душу графа Кириллы Матвеевича, но и на свободу его дочери, девицы Прокудиной, он дерзнул насильно обвенчать ее со своим духовным чадом — с упомянутым уже Иоганном Фалькенбергом.

— Ка-а-ак?! — тут уж возмущению Елизаветы не было предела. — Бедняжка! Сие и вправду насильно было над ней совершено?

— Истинная правда, Государыня.

— Так — брак сей богопротивный разъять, девушку выдадим замуж за доброго православного христианина.

Бестужев почтительно поклонился.

— Жених уж есть, Ваше Величество, и я осмелюсь выступить сватом. Это мой чудесный сотрудник, преданный вам всей душой, Александр Алексеевич Вельяминов.

— Вельяминов? Что-то я слышала… Постой! Дело Лопухиных…

Тут выступил вперед находившийся здесь же, но до того скромно молчавший Разумовский. Его великолепная крупная фигура склонилась перед Царицей, он взял ее пухлую ручку и с обожанием поднес к губам.

— Так, Государыня, и я сам просил тебя о них, ибо оклеветали их безбожно. А батюшка покойный Вельяминовых, Алексей Иванович, верным слугой был отца твоего — Великого Петра.

— Постой… Помню! Как же… Ты мне говорил… Алексей Иванович — да он же меня маленькой на руки брал с отцова позволения. Ай да дела! Ах, конечно же, граф, сын доброго слуги моего батюшки сможет стать опорой и защитой обидимой девушке. Быть по сему.

Вот тут Бестужев принял вид грустный, даже мрачный.

— Увы! — развел он руками. — И с этим тоже шел я к вам, Государыня, дабы просить милостивого Высочайшего заступничества. Дело в том, что Александр Вельяминов исчез, и есть у меня подозрения, что связано сие с раскрытием юношей всех козней зловредного католика. Здесь со мною ныне девушка — сестра его, дочь покойного Алексея Ивановича Вельяминова… сиротка. Она приехала, дабы у вас, ласковой матери нашей, просить покровительства и помощи в своей беде…

— Так чего ж тянешь-то, Алексей Петрович! — воскликнула Елизавета. — Дочь Вельяминова здесь… Она уж давно должна быть мне представлена. Ну-ка, зови ее скорей.

Явилась Наталья, тихая и заплаканная, в наряде черном, покроя строгого. Елизавета окинула девушку быстрым взглядом. Ревнивая до чужой прелести, Государыня однако находила удовольствие в созерцании красоты отличного от ее типа, поэтому Наталья чрезвычайно ей понравилась. А девушка, увидев, наконец, так близко саму Императрицу, упала ей в ноги.

— Ваше Величество… помилосердствуйте… мой брат… — голос ее сорвался, и непритворные горькие слезы полились из глаз. Прижимаясь лбом к белой руке Елизаветы, девушка омачивала слезами юбку Царицы, и растрогала впечатлительную Государыню тоже едва ли не до слез.

— Дитя мое, — ласково проговорила Елизавета, — не плачьте. Брат ваш будет найден… живым и здоровым.

Бестужев напомнил о себе деликатным кашлем.

— Я, Ваше Величество, — словно смущаясь, заговорил он, — осмелюсь напомнить, что Александр Вельяминов — преданнейший мой сотрудник, вернейший слуга Ваш и любезного нашего Отечества. Он посвящен во многие тайны моей службы. Поэтому розысками такого человека должен заниматься никто иной, как сам начальник Тайной канцелярии…

— Так и поручим ему сие, — ласково пропела Елизавета. — Ну-ну…

Наталья забилась в безудержных рыданиях.

— Бедная девочка, не мучайте себя, все будет хорошо — ваша Царица обещает вам! Алексей Григорьевич!

Разумовский поклонился.

— Распорядись от моего имени, чтобы Андрея Ивановича немедленно, слышишь, голубчик — немедленно! — вызвали ко мне.

Граф вновь поклонился и скрылся за дверьми.

— Вот увидите, генерал-аншеф разыщет вашего любезного брата в один день. А пока, голубка, — Елизавета усадила юную Вельяминову рядом с собой на роскошное канапе, — в ожидании Андрея Ивановича расскажите мне о себе, бедная сиротка…

Приободряемая ласковым взглядом серо-голубых глаз Императрицы, Наталья успокаивалась. Поначалу она тихо и коротко отвечала на вопросы Государыни, а потом оживилась и принялась рассказывать о своем отроческом житье-бытье, ничего не утаивая. Елизавета весело смеялась, слушая о ее проказах, рассказ находил в ее сердце живой отклик — нравом она в юности была совсем такая же.

Бестужева никто не выгонял, он слушал и ликовал про себя. С самого начала он был уверен, что Наталье удастся очаровать Государыню — так оно и случилось.

Время прошло незаметно, и вот уже докладывают о прибытии генерал-аншефа…

Войдя к Ее Величеству, Ушаков оценил обстановку мгновенно. Но если что-то и екнуло у него внутри — виду не подал.

— Андрей Иванович, — произнесла Императрица, когда генерал почтительнейше склонился над ее рукой. — Видите эту милую девушку, мою славную гостью? У нее исчез брат.

— Исчез, Ваше Величество? — спокойно переспросил Ушаков.

— Вице-канцлер говорит: похищен.

Андрей Иванович метнул взгляд на Бестужева, тот учтиво поклонился.

— Так вот тебе мое высочайшее повеление, — продолжала Елизавета, — разыщи сего молодого человека в кратчайший срок. В кратчайший! Ежели жив, конечно… Я обещала, я Царское слово дала. И ты без щедрого вознаграждения не останешься.