Гибель великого города

— Значит, это было какое-нибудь горное племя…

— Нет, господин, таких людей я не видел еще. Говорят они на непонятном языке.

Манибандх задумался. Он вспомнил аравитян, кочующих наездников, которые находятся в подданстве фараона и платят ему дань. Они похожи на тех людей, которых описывает Арал. Но ведь Аравия расположена далеко на западе… И почему эти наездники светлокожие?

— Ты говоришь, они светлокожие?

— Великий господин! Их кожа бела как снег, — заговорил Арал, дрожа от страха. — Речь их оглушает уши, будто они всегда кричат. Они совсем дикие, высокочтимый. Их волосы горят как огонь.

— Горят как огонь? — удивился Манибандх.

— Да, господин! Их волосы подобны языкам пламени!

Манибандха начал раздражать этот разговор. Он считал Арала умным человеком, а тот оказался глупцом. Разве есть такие племена, каких бы не видел за свою жизнь Манибандх? Он обошел с караванами весь свет…

— Арал, — насмешливо сказал он. — Твой рассказ воистину удивителен!

— Но я не лгу, господин! Накажите меня, я виноват!

— Я не сделаю этого, глупец! Наказание тебе не угрожает!

— Вы меня прощаете, господин? — обрадованно воскликнул Арал. — Господин, вы бог! Вы великий человек! Никто не обладает таким благородным сердцем, как вы! Вы прощаете меня? Меня?

Манибандх засмеялся.

— Не кричи! Убирайся прочь! Ну, чего же ты ждешь?

Арал завопил от радости. Он еще несколько раз припал лицом к ногам Манибандха и выбежал вон. Помилованный купец ликующе кричал каждому встречному:

— Высокочтимый в своем величии превзошел самого бога! Он узнал об убытке в два с половиной миллиона и даже не нахмурил брови.

Быстро распространялась весть об ограблении Арала и великодушии Манибандха. Она всколыхнула весь Мохенджо-Даро. В устах молвы цифра убытков возросла до трех с половиной миллионов. Услышав о милосердии высокочтимого, люди застывали на месте от удивления, но, едва прийдя в себя, спешили рассказать о нем своим друзьям. Словно отражаясь многократным эхом от городских стен, слух распространялся с необыкновенной быстротой, и скоро убыток Манибандха исчисляли в пять миллионов, в семь, а затем — в десятки миллионов.

…Уйдя в свои покои, Манибандх занялся делами и забыл о разговоре с купцом. Он считал ничтожным понесенный им убыток. Ему и в голову не приходило, что в устах горожан этот ущерб исчислялся уже сотнями миллионов золотых монет и что всякий поневоле поражался его великодушию… Он забыл, что люди имеют обыкновение до тех пор вести пересуды о всяком происшествии, пока о нем не начнут твердить все попугаи Мохенджо-Даро. Слух об ограблении купца Арала, которого высокочтимый Манибандх посылал с караваном товаров в дравидские страны, с особым усердием обсуждали женщины; слушая их, можно было подумать, что это именно они потерпели огромный убыток.

Некоторым горожанам новость доставила немало забот и волнений.

Услышал ее и купец Чандрахас, который тут же впал в горькое раздумье. Ежедневно с утра до полудня он раздает дары. Самые грязные, самые оборванные и изможденные нищие собираются у его дверей, он никому не отказывает. Но никогда не слышал он похвал от горожан. А об этом человеке шумит весь Мохенджо-Даро!..

Жена Чандрахаса, видя печаль мужа, как бы невзначай спросила:

— Кто же этот Манибандх — человек или бог? Все только и делают, что поют ему хвалу.

Стрела попала точно в цель. Чандрахас обернулся к ней и закричал:

— Замолчи, глупая женщина! Ты повторяешь всякие нелепости! Подумай сама, разве этот Манибандх раздает дары так же щедро, как твой муж?

— Как мне это знать? Но только я до сей поры не слышала, чтобы кто-нибудь хвалил купца Чандрахаса.

— Я раздаю деньги нищим. Они не хвалят меня, а благословляют.

И купец обратился с молитвой к богам:

— О великий бог! О Махамаи! О Ахирадж! Усмирите гордыню этих низких людей! Укрепите мою твердость в вере! Что даете вы мне, то я возвращаю вам…

Супруга была довольна тем, что досадила мужу. А купец еще долго молился в своей комнате…

Под вечер раб доложил Манибандху о прибытии почтенного Амен-Ра.

Манибандх поднялся и почтительно приветствовал гостя. Расспросив хозяина о здоровье, Амен-Ра сказал:

— Высокочтимый! Я был поражен, услышав о вашем несравненном поступке. Двенадцать миллионов! Вы — сам бог богатства! Хвала вам, хвала!

— О чем вы говорите, почтенный Амен-Ра? — удивился Манибандх. — Я впервые слышу об этом из ваших уст.

— Высокочтимый, Амен-Ра знает, что говорит. Амен-Ра еще никогда не склонял головы перед обыкновенным смертным. Пусть ничего этого не было, высокочтимый! Сама земля от прикосновения ваших ног становится золотом!..

Некоторое время хозяин и гость были заняты своими мыслями. Прервав молчание, египтянин вдруг заговорил:

— Высокочтимый, я много раз собирался сказать вам то, что говорю сейчас. Человек приходит в этот мир и уходит из него. Единственное, что он оставляет после себя, — это славу! Слава фараона во все века будет жить на земле. Само солнце хранит ее. Вы скажете, что ему эта слава? Ведь он сам не бессмертен! Тогда я спрошу вас: а до чего есть дело человеку на земле, если жизнь его длится недолго?

— Вы правы, почтенный Амен-Ра, — согласился с ним Манибандх. — И все же — разве человек живет только ради славы?

— Люди живут на земле в разных обличьях, высокочтимый. Один в облике фараона, другой в облике раба.

Разговор зашел о рабах. Манибандх рассказал Амен-Ра историю Нилуфар. Амен-Ра слушал его задумчиво.

— И теперь я не знаю, куда она ушла, — закончил Манибандх.

Амен-Ра усмехнулся.

— Высокочтимый! Женщина умеет прятать в своем чрево человека, неужели она не найдет на земле места, чтобы спрятаться самой?

— Эта рабыня оказалась ловкой обманщицей! — сурово сказал купец. — Доныне Манибандх не делал промахов в своих делах. Только женщинам порой удавалось сбивать его с пути.

— Амен-Ра никогда не верил женщинам, — наставительно заметил старый египтянин.

— Я хотел бы услышать ваш совет, почтенный Амен-Ра, — сказал Манибандх.

— Эта женщина, высокочтимый, не заслуживает вашей заботы, — ответил Амен-Ра. — Может быть, вы не согласитесь со мной во многом, да и не столь я глуп, чтобы огорчать советами своих хороших друзей, но мне хочется сказать вам несколько добрых слов.

Манибандх кивнул головой в знак согласия.

— Не огорчайтесь исчезновением рабыни, — заговорил Амен-Ра. — Женщина незнатного происхождения не должна долго занимать сердце и мысли родовитого человека. Любовные ее сети подобны смертоносному водовороту на глади великой Ха-Пи. Их любовь — яд, который губит душу. Ваша Нилуфар красавица, но нет сомнений в том, что по рождению она не принадлежит к знатному сословию. Душа рабыни непостоянна. Вот почему эта коварная птичка улетела от вас!

Манибандх низко опустил голову. Он уже раскаивался в том, что попросил совета у Амен-Ра. Зачем египтянин говорит ему все это? Разве знатное происхождение — признак могучей душевной силы человека? Если судить о достоинствах человека только по знатности крови, то кто же он сам — высокочтимый Манибандх, превратившийся из нищего лодочника в самого богатого купца Мохенджо-Даро? Все — ложь! Он знал в Египте многих, кто приобрел несметные богатства, не имея даже капли благородной крови в своих жилах. Нет, все в руках судьбы. Благосклонна она к человеку — и он будет иметь все, чем славен мир. Ничего нельзя понять в этом океане несправедливости. Как предугадать, вознесет тебя волна или сбросит? Кто может похвалиться, что знает это?

Амен-Ра ушел, но слова его, как яд, отравили душу Манибандха. Разве Вени знатна? Сегодня он разыскивает Нилуфар. Как знать, не придется ли завтра искать и танцовщицу?

Знатная женщина не может покинуть дом и супруга — она не привыкла терпеть лишения. Только такая жена принесла бы ему душевный покой. Столько волнений доставляют ему страсти. Почему он вечно одержим ими?

В глубине души Манибандх знал, что чувство его к юной танцовщице непостоянно. Рано или поздно он изгонит ее из своего роскошного дворца и бросит в ту же дорожную пыль, откуда она так неожиданно поднялась. И люди будут смеяться над ней и указывать на нее пальцами: «Смотрите, вот женщина, которая хотела сделаться великой, укрывшись в тени человека-льва, оседлавшего свою судьбу!» Он вспомнил Нилуфар… Только ум и хитрость египтянки спасли Вени от позора, но эта простодушная танцовщица еще услышит злобный хохот толпы.