Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

Ему становится ясно, что дальше продвигаться в город нельзя: резервов не было, ведущие уличные бои батальоны и роты расстроились. Осман-паша посылал на северную окраину Плевны пехотный батальон за батальоном, беря их с тех участков обороны, которые русскими не атаковывались. Да и к тому же сил у него в тот день оказалось больше, чем у Шильдера-Шульднера: 18 тысяч турок против 9 тысяч русских.

Была ещё одна причина «северной» неудачи: 17 патронных ящиков пехотной бригады Богоцевича остались в лощине, куда они по непонятной поспешности попали вслед за передовыми войсками; это только подтверждает то, что взятие Плевны в этот день считалось делом лёгким.

Костромской полк первоначально имел серьёзный успех: он единым порывом взял турецкие позиции на высоте у Гривицы (здесь будет построен редут Абдул-Керим-Табие). Первоначальному успеху способствовал меткий, эффективный огонь батареи, которой командовал герой Севастопольской обороны подполковник Седлецкий. Однако сильный ружейный и пушечный огонь неприятеля обескровил полк (был убит его командир и из строя выбыла большая часть офицеров) русской пехоты и батарею, которая не отставала от него. Резервов на восточном участке атаки наступающие не имели.

Кавказская кавалерийская бригада своей задачи не выполнила. Она не смогла своевременно выйти на ближние подступы к Плевне и демонстрацией отвлечь на себя хотя бы часть сил Осман-паши. К тому же боевая задача, поставленная бригаде, чёткостью и ясностью не отличалась, а вести уличные бои в городе конники просто не могли.

Когда генерал-лейтенанту Шульдеру-Шульднеру доложили, что полки, особенно 19-й Костромской, понесли большие потери в людях (2500 человек против двух тысяч у турок), он приказал прекратить штурм Плевны и отойти от города. Лобовая атака успеха не имела.

Так неудачей закончился для русского оружия первый штурм Плевны. Крепостью она ещё как таковой не была, а атаковали её всего три пехотных полка. Сил же у оборонявшихся турок было в два раза больше.

Военный министр Милютин, так и не смирившийся с тем, что его взгляды на план войны великим князем Николаем Николаевичем-Старшим не были приняты во внимание, сделал в своём дневнике такую запись:

«10 июля. Воскресенье.

Вчера утром на грязном дворе турецкого дома, занятого Главной императорской квартирой, происходило опять молебствие по случаю одной из последних побед, не знаю даже которой. На сей раз менее, чем когда-либо, можем мы торжествовать: в одно время с неважными успехами передовых отрядов в балканских проходах войска наши (три полка 5-й пехотной дивизии генерала Шильдер-Шульднера ) потерпели неудачу под Плевной и понесли большую потерю...

Кровопролитный бой 3-го числа под Никополем, затем неудача под Плевной, а вместе с тем получаемые известия о прибывающих со всех сторон турецких силах отрезвили нашего молодого главнокомандующего. Он увидел, что успех нашей армии вовсе не так обеспечен, как с первого взгляда казалось, что надобно вести дело осторожнее.

Поэтому он нашёл нужным сделать некоторые изменения в направлении 2-го и 4-го корпусов и приостановить слишком рискованное, эксцентрическое наступление, а вместе с тем... возобновил речь об усилении армии новыми войсками...»

Милютин здесь был прав, хотя и иронизировал, называя 46-летнего великого князя «нашим молодым главнокомандующим». Николаю Николаевичу-Старшему после первого штурма Плевны, пусть во многом и импровизированного, стало ясно, что турки к назначению крепости отнеслись гораздо более серьёзно, чем их противник. Вернее, чем великий князь и его генералитет.

Вторым штурмом Плевны начальствовал всё тот же генерал-лейтенант барон Криденер. На этот раз в бой посылались силы гораздо большие — 26 тысяч человек при 140 орудиях. Новая попытка овладеть городом, который с каждым днём превращался в подлинную крепость, была назначена на 18 июля.

Но и у Осман-паши в Плевне сил стало заметно больше — 22 тысячи человек при 58 орудиях. Это были регулярные пехотные батальоны. За две прошедшие недели турки, сгоняя местное население на земляные работы, создали новые фортификационные сооружения. Речь уже шла не о линиях окопов, а о многочисленных редутах.

К слову говоря, Николай Николаевич-Старший поторапливал генерала Криденера со стягиванием воедино корпусных войск и с началом приступа:

   — По данным армейского штаба, турки повсеместно вокруг Плевны начали возведение редутов...

   — Беглецы-болгары из Плевны доносят, что у горожан отобраны любые шанцевые инструменты...

   — На той стороне реки Вид роется новая линия окопов. Мост через Вид прикрыт новой батареей на высоте...

   — Каменный мост через реку Вид артиллерийским огнём не разрушать никоим образом. Он важен для нас...

К началу второго штурма Плевенской крепости турки смогли создать действительно сильные оборонительные рубежи на северном участке, у Буковлека, и на восточном — у Гривицы. Южный и западный сектора крепостной ограды были укреплены гораздо слабее. Генерал-лейтенант Криденер же, к немалому удивлению Осман-паши и современных исследователей, совершенно проигнорировал такое «разночтение» в системе неприятельской крепостной ограды.

Основные силы Западного отряда были разделены на две штурмовые группы — правую и левую. Первой, наносившей главный удар, командовал генерал-лейтенант Николай Николаевич Вельяминов. Ей предстояло наступать с востока (не с юга или запада?!) в направлении хорошо укреплённой деревни Гривицы. Вельяминов командовал на протяжении 14 лет (!) 31-й пехотной дивизией, входившей в состав 9-го армейского корпуса. На штурм он вёл шесть пехотных полков при 10 батареях, двух кавалерийских эскадронах и одной казачьей сотне.

Войсками левой группы командовал генерал-лейтенант князь Алексей Иванович Шаховской. Ему приказывалось наступать с юго-востока в направлении на Радишево и далее на сам город.

Штурмовые группы с севера прикрывались отрядом генерал-майора Лошкарева, с юга — отрядом генерал-майора Скобелева.

За два дня до штурма Криденер провёл инструктаж генералитета и полковых командиров о способе ведения предстоящего боя. Он рекомендовал не открывать ружейного огня с дальней дистанции, беречь патроны для ближней перестрелки и стараться сходиться с турками в штыки. О действительно сильной артиллерийской подготовке штурма речь не шла.

Подобные наставления перед тяжёлым и кровавым боем вызвали недоумение многих военачальников. Так, командир пехотной бригады полковник Константин Бискупский в своих «Записках», опубликованных четверть века спустя в «Варшавском военном журнале», отмечал:

«...План предстоящего штурма не только не был разработан и изложен ясно и определённо, но даже всё время неясно рисовался и самому творцу этого плана генералу Криденеру».

Другой участник инструктажа у корпусного командира оставил в дневниковых записях такое впечатление:

«Мы вышли и отправились к своим частям с тяжёлым впечатлением. Чувствовалось, что предпринимается что-то нерешительное, неизвестное и что нет главного — уверенности в успехе предпринимаемого дела...»

Главнокомандующий же диспозицию штурмовых сил утвердил. В телеграмме Николая Николаевича-Старшего от 16 июля на имя начальника Западного отряда сообщалось:

«...План вашей атаки Плевно одобряю, но требую, чтобы до атаки пехоты неприятельская позиция была сильно обстреляна артиллерийским огнём. Николай».

Когда криденеровская диспозиция рассматривалась в штабе Дунайской армии, великий князь на все замечания штабистов отвечал таким образом:

   — Со взятием Плевны надо спешить. Там что ни два-три дня возникает новый редут.

   — Блокировать город со всех сторон у нас нет достаточных сил. Осман-паша всё время усиливается...

   — Плевну нам надо брать со второго раза любой ценой. Потом цена победы будет больше...