Генерал Ермолов

   — Твой жених так спешил, что рассыпал добро из Йовтиных сундуков прямо на дорогу. А я его сберёг... — Фёдор горько усмехнулся. — Я, конечно, солдат, а не торгаш, но вполне себе разумею: за эти блестящие бирюльки можно купить половину нашей станицы.

   — Гасан-ага мне не жених, он просто временный попутчик...— холодно заметила Аймани. — Мне неведомо, что за добро хранится у него в сундуках. Как добыл Гасан это добро — не моё дело. Одно лишь знаю: Гасан не даст за тебя выкупа.

С этими словами она вынула из складок плаща тяжёлый кованый ключ. Замок щёлкнул.

   — Торопись, — прошептала она. — Я видела Соколика. Он неподалёку, но всё равно — торопись!

И снова бешеная скачка по тёмным горам. Всё что видел Фёдор — мелькание рыжего хвоста прямо перед собой. Отважная девчонка рискнула явиться в лагерь Йовты верхом на похищенном у него же коне! Впрочем, рыжий гигант без прекословий слушался новую хозяйку.

Они остановили коней, едва завидев костерок бивуака Гасана-аги.

   — Мальчишка там? — спросил Фёдор. — Исламбек вернулся?

   — Исламбек останется с нами, если Гасан поделится с ним добычей из своих сундуков, — тихо ответила Аймани. — Завтра мы полезем на гору. Перед нами Мамисонский ледник и перевал, за ним Кахетинское царство, белая башня и прекрасная княжна в ней. Надо спешить...

   — Не лучше ли сначала отвязаться от Йовты? Сейчас ночь, их лагерь совсем неподалёку...

   — Гасан не хочет избавляться от Йовты. Гасан хочет, чтобы Йовта шёл следом за ним через перевал...

   — Там, в башне, на стропилине под потолком осталась моя Митрофания...

   — Святилище Реком вернёт тебе шашку. Митрофания не покинет тебя до самого конца...

   — А ты?

Аймани повернула к нему лицо. Войлочный башлык скрывал глаза, отбрасывал густую тень на щёки и подбородок.

   — Наша судьба не подвластна нам... — просто ответила она.

Не только военную добычу доблестного Гасана-аги тащили на мохнатых боках верблюды. Предусмотрительный Али запасся несколькими охапками хвороста. Рахим посмеивался над старым охотником, когда тот резал огромным кинжалом сухие сучья падубов.

   — Ты забыл правила адата, Али? Неуместно воину исполнять работу дровосека. Да и к чему тебе хворост?

Али оставил его насмешки без ответа. Дикий волк увязывал кипы хвороста чем придётся. В дело шли и обрывки сыромятных ремней сбруи, и верёвки.

   — Возьми аркан, почтеннейший Али. Его можно порубить на части! — советовал Мажит, указывая на притороченные к седлу Соколика кольца добротной пеньковой верёвки.

   — Аркан оставь казаку. Он ему пригодится для другого дела.

Ночевали в холоде, на промерзшей травке высокогорья. Ни деревца, ни кустика вокруг. Угрюмый гранит скальных выступов защищал их от ледяного дыхания ледников. Али скупо расходовал хворост. Чахлое пламя костерка едва билось, словно пташка в предсмертной агонии. Путники жались друг к другу, стараясь держаться подальше от стылых гранитных плит.

Гасан-ага ужинал отдельно. Он взобрался на верхушку огромного валуна. Зачерствевшая лепёшка, вяленое мясо, ключевая вода, да гроздь кислого винограда — вот вся снедь, добытая Али — диким волком в обезлюдевшем ауле у подножия Зарамага. Туда и был обращён взгляд курахского воителя. Из тех мест взбирались они весь день по узким горным тропам, чтобы, переночевав на неуютном, обдуваемом всеми ветрами склоне, на рассвете снова отправиться вверх, к Мамисонскому перевалу.

   — Что, твой хозяин холода не боится? — спросил Фёдор угрюмого Али. — Что высматривает в ущелье? Почему мы чуть сбежали из аула, едва натянув порты?

Али молчал, кутаясь в волчий плащ, осторожно ворошил в костерке уголья кончиком пики.

   — Не донимай его расспросами, — вступилась Аймани. — Старый волк чует охотничью погоню. Бородатый Заромаг защитит нас.

Фёдор лишь сплюнул в сердцах, вскочил, полез на скалу к Гасану-аге. Казак тяготился обществом незваных попутчиков, с неохотой выполнял приказы властного Гасана. Какая честь ему, подданому русского царя, потомственному казаку, подчиняться иноверцу, воюющему против своего же народа? Какими судьбами оказался Гасан в этих краях? Шёл по следам Аймани? Зачем? Чего бояться ему в этих обезлюдевших от чумы местах? Или кто-то гонится за ним?

   — Зачем пришёл? — мрачно было чело курахского рыцаря. Он едва глянул на Фёдора, когда тот уселся на холодные камни рядом с ним.

   — Да вот хочу поглядеть на окрестности. А вдруг да и увижу то, что от тебя сокрыто?

   — За нами тащится Йовта — старый шакал, — просто ответил Гасан. — Нарушил все установления адата [24], предал, переметнулся. Отобрал я у него казну, отобрал коня, а самого сразить не получилось. Только ранить сумел. Йовта живуч. Едва раны зализал — снова на коня. Встал на наш след. С ним войско.

   — Нам не уйти. Если только бежать день и ночь, — мрачно усмехнулся Фёдор. — В банде Йовты не менее сотни человек.

   — Аллах не допустит торжества предателя... — вздохнул Гасан-ага.

   — А не разбежаться ли нам? — предложил Фёдор. — Йовте ведь один ты надобен. Зачем ему мы? Мы — нищие путники, совершаем хадж или просто идём по своим делам. Ты — другое дело! Забирай казну, забирай коня и... проваливай.

   — Уж не думаешь ли ты, урус, что курахский князь оставит в беде свою невесту? Мне неведомо, почему прекрасная Аймани не желает расставаться с тобой. Одно лишь знаю: мой долг быть рядом с ней!

По приказанию Гасана-аги, спать улеглись, не снимая доспехов. Перед сном Мажит долго упрашивал Фёдора надеть подаренную курахским князем кольчугу.

   — Не надену, — отнекивался Фёдор. — В жисти не нашивал кольчуг и ничего, Господь оберегал. Отстань, говорю, не надену! Или ты, грамотей, наших попутчиков опасаешься? Тогда зачем сам кольчуги не надеваешь?

   — Я не воин, — незлобиво отвечал Мажит. — Если случится битва, от меня проку не много станет. Меня убьют — не велика потеря. Ты, Педар-ага, — другое дело. Ты и твой Волчок неумолимо несут гибель врагам и на равнине, и здесь — в горах. Твоя жизнь драгоценней моей...

   — Хитрый ты, — вздохнул Фёдор, принимая доспех из рук товарища.

Искусно сплетённая из железных колец, кольчуга оказалась чуть велика в плечах. Она прикрыла руки до локтей, туловище и ноги до колен. Металл тускло поблескивал в блёклом свете угольев.

   — Не обижайся, Педар-ага, — улыбнулся Мажит. — Но доблестный Гасан вырос больше тебя. Зато ты более ловок.

   — Гасан отдал мне доспех со своего плеча? — изумился Фёдор.

   — Гасан-ага любит тебя как брата, — пролепетал Мажит.

Фёдор не нашёлся, что ответить. Сплюнув с досады, казак улёгся на землю, накрылся буркой с головой. Сон не шёл. Фёдор прислушивался к ночному вою ветра, фырканью коней. Он слышал тихие шаги Али, неустанно бродившего дозором вокруг приютивших их на ночь валунов. Слышал казак, как среди ночи Дикого волка сменила Аймани, а потом, уже под утро, сам Гасан-ага занял пост. Фёдор высунул голову из-под тёплого подбрюшья бурки. Босые ноги курахского рыцаря попирали шёлковый коврик изящной работы, тот самый, что суровый Али берег пуще своего лука. Гасан-ага стоял неподвижно, сложив руки под животом. Он избавился от доспеха. Лишь бешмет покрывал его плечи и спину, оставляя открытой мощную грудь, длинные волосы разметались по спине и плечам. Лицо Гасана-аги было обращено к чёрному излому горных вершин на светлеющем востоке.

   — О Аллах, Ты далёк от всех недостатков, и я восхваляю Тебя. Бесконечно присутствие имени Твоего во всём, высоко величие Твоё и, кроме Тебя, мы никому не поклоняемся, — тихо проговорил Гасан-ага. Затем он опустился на колени, склонился, прижимаясь лбом к узорчатой поверхности ковра, замер на несколько мгновений.

   — Я удаляюсь от проклятого Шайтана, приближаясь к Всевышнему Аллаху, и начинаю своё дело именем Милостивого Аллаха, милость Которого безгранична и вечна. Истинное восхваление принадлежит только Аллаху — Господу миров, безгранично Милостивому, милость Которого безгранична и вечна, Владыке Судного Дня. Тебе поклоняемся и у Тебя просим помощи. Направь нас на правильный путь. Путь тех, которым он был дарован. Не тех, на которых Ты разгневался или тех, которые сошли с правильного пути. О Аллах, ответь на мою молитву! Он Аллах — Един. Аллах — Вечен. Только Он есть Тот, в Котором все до бесконечности будут нуждаться. Не родил и не был рождён. И никто не может равняться с Ним. Хвала моему Великому Господу. Слышит Всевышний тех, которые восхваляют Его. Господь наш, лишь Тебе хвала. Хвала моему Господу, Который превыше всего.