Верная жена

Антонио научился управлять экипажем. Каждый вечер он выезжал в город по грязным дорогам. Там он сблизился с молодой вдовой, миссис Алверсон. Ее муж два года назад покончил жизнь самоубийством. Сексуальное отчаяние вдовы не уступало желаниям Антонио, и об их отношениях судачили в городе. Ральфу было неприятно, что имя сына стало предметом сплетен, его огорчал этот скандал. Он сделал попытку приструнить Антонио.

— Ее мужу было двадцать пять лет. Она родила ребенка после того, как муж умер. Ее сердце — открытая рана.

— Ей нравится мое общество.

— Она живет на пожертвования. Конечно, твое общество ей нравится. Люди болтают.

— Твоя репутация меня не волнует, если ты об этом. Насколько мне известно, у тебя и нет репутации. Я буду делать все, что сочту нужным.

— Может, тебе отправиться в Европу? Там ты встретишь много миссис Алверсон, и более искушенных. Возможно, станешь счастливее. Я был там счастлив. Европейские женщины…

— И что, оставить тебя здесь с миссис Труит? Зачем?

— Антонио… Потому что миссис Алверсон… кстати как ее имя?

— Виолетта.

— Миссис Алверсон заслуживает большего. К тому же у тебя не лежит душа к бизнесу. Я дам тебе денег Достаточно, чтобы посмотреть мир, если ты этого хочешь. Попутешествуешь и успокоишься.

Когда Ральф был в возрасте Антонио, ему пришлось бросить свое беспутное существование, вернуться домой и заняться бизнесом. Сначала дела у него шли плохо, а потом стало получаться, и он работал все лучше и лучше. Бизнес стал его жизнью, а Италия сделалась отдаленным воспоминанием. Антонио не представлял, как можно поселиться в чужой стране, где он никого не знает и не владеет языком. Новое пугало его. Он окончательно обосновался в Висконсине. Он не видел возможности получить желаемое, и его ненависть усиливалась. Старые друзья позавидовали бы ему, но путь сюда был для них закрыт. Сюда наезжали только губернаторы, сенаторы и усталые старые бизнесмены с сигарами и пивными животами. Они лизали ботинки Ральфу Труиту, надеясь на инвестиции, которые сделали бы их еще богаче.

Антонио посещал свою вдову в городе, в ее квартире в большом доме, и ему плевать было на то, что тем самым он разбивает сердце отцу. Неустойчивое равновесие злобы и жадности не могло продержаться долго.

Виолетта Алверсон приехала к Труитам на ужин. Она была ужасно застенчивой. Ее поразило великолепие еды и помещений. Кэтрин показала ей дом. Больше всего Виолетте понравилась оранжерея с тропическими растениями и звонкими птицами. Она не знала, какой вилкой и ложкой пользоваться, но Ральф обращался к ней тихим и добрым голосом, говорил о планах на будущее, о лучшей жизни для нее и для ее очаровательного ребенка. Мальчик получит образование и, возможно, станет бизнесменом.

Кэтрин пригласила ее переночевать, поскольку до города было четыре мили, а дороги грязные и неосвещенные, но Виолетта отказалась и уехала в своей наемной повозке с хлыстом в руке. Они с Антонио не обменялись ни словом. Виолетта покинула Труитов в надежде, что Тони предложит ей замужество.

Но тому наскучила Виолетта Алверсон. У нее ребенок, и она не умеет поддерживать беседу. Она не настолько хороша, чтобы льстить его тщеславию. Он послал ей письмо, в котором сообщил, что не желает больше ее видеть. Даже не захотел сказать об этом лично.

На следующий день Виолетта повесилась на той же балке, на которой покончил с собой ее муж, на чердаке жалкого дома. Ее ребенок спал на одеяле на полу. Перед тем как привязать веревку, она покормила его грудью. Ее платье было расстегнуто, и голая грудь торчала наружу. Крики ребенка встревожили соседей. В местной газете написали, что Виолетта не сумела оправиться от потери мужа. Ральф и Кэтрин похоронили женщину, которую едва знали. Антонио остался дома — играл на фортепьяно.

Глава 23

С юга дул теплый ветер. Ночи все еще были долгими и холодными, но земля уже показалась. Зима была слишком долгой. Пока не стемнело, Ральф возился в сарае с автомобилем — начищал его, вдыхал в него жизнь. Он забрал из города машину Антонио и учил сына водить на длинной подъездной дорожке. Это была первая механическая вещь, которой сумел овладеть Антонио. Автомобиль был чудом — кожаные сидения, медь, хрустальная оптика, вазочки для цветов. Ральф катался с сыном туда-сюда по дороге к дому. Это внесло в их отношения мирную нотку. Им становилось легче друг с другом. Они пытались общаться.

— Я ужасно поступил с тобой, — сокрушался Ральф.

— Наверное, ты сердился.

— Да. Я злился на твою мать. Любил ее всем сердцем. Верь мне. Когда мы с ней расстались, свет для меня померк.

— А я был брошен на произвол судьбы.

— Твоя сестренка умерла. Мать уехала. Я перенес гнев и горе на тебя, маленького мальчика. Никогда не перестану корить себя.

— Мне кажется, ты совсем забыл об этом.

— Я искал тебя десять лет. Искал повсюду.

— Должно быть, много денег потратил.

— Разве это важно? После того, как ты убежал, я понял, какую ужасную вещь совершил. Никакие деньги этого не исправят. Ты страдал за чужие грехи.

Медленный танец отца и сына. Каждую их беседу сопровождала старая песня о сожалении и возмездии. По вечерам во время таких разговоров Антонио напивался. Кэтрин сидела наверху, в спальне.

— Ты женился.

— Я хотел, чтобы ты вернулся. Мне казалось, это поможет. И я был одинок. Одинок, нелюбим и печален. Ты не представляешь, каково это — жить без любви. Сердце засыхает. Утрачивается смысл. Я просто мечтал о том, что есть у других. Жаждал друга, сердечной привязанности. Боялся остаться наедине с собой.

— А ты счастлив с молодой миссис Труит? Что ты знаешь о ней?

— Ее судьба не была легкой. Я рад, что могу быть полезным. И она привезла тебя. Она моя жена. Да, я счастлив.

— Она намного моложе тебя.

— Она станет тебе другом, если ты позволишь.

— У меня есть друзья, но они в другом городе. Ты бил меня до крови. Запирал в комнате. Оставлял одного и не говорил, где мать. Твоя жестокость огромна и нескончаема.

— Мне очень жаль.

— Время подскажет, велико ли твое покаяние. Я в него не верю. Если сегодня ты умрешь, я не приду на твои похороны.

— Ты разбогатеешь.

— Тебя никто не будет оплакивать, разве что прекрасная миссис Труит. Я-то уж точно не буду. Как и все те люди, что живут в страхе перед тобой.

Несмотря на трудности, это было началом хоть какого-то диалога между отцом и сыном. Каждое утро Ральф отправлялся на работу в надежде, что Антонио простит его и полюбит. Он был честным человеком и верил в это.

Для сына он, разумеется, был рыбой на крючке. Антонио с большим удовольствием припускал и снова натягивал, не вынимая крючка из отцовского рта.

Тони хотел бы, чтобы большая часть его детства так и не случилась. Чтобы мать была прекрасной и добродетельной и заботилась о нем. Чтобы она взяла его с собой, когда убежала из дома, оставив сестру-идиотку и страшного отца, который к тому же не был его отцом. А особенно, чтобы мать не умерла в нищете, а была с ним и не допустила бы печалей и несправедливости. Антонио с удовольствием исправил бы детство. Он уже не расстраивался из-за побоев. Они сделали его сильнее, чем его отец, чем его настоящий отец. Он горевал о потере.

Каждый вечер, когда Ральф уходил спать и наслаждался сексом с его бывшей любовницей, Антонио напивался. И он плакал. Плакал по своему детству с его простыми удовольствиями. Он бродил по старой детской, притрагивался к деревянной лошадке, к чучелам животных, к деревянным лодкам и к оловянным солдатикам и лил слезы по своему поражению в битве.

Сидя с бутылкой бренди на полу неизменившейся детской, он грустил не из-за побоев и одиночества. Он плакал по прошлому. Он был не в силах вернуть время. Да, Ральф сделал бы все для лучшего будущего и счастья сына. Но он не мог компенсировать дни и часы, которые были полны злобы, так жалки и болезненны. И никакие деньги не помогли бы, что бы ни говорил Труит.