Повести об удачах великих неудачников

Впрочем, зачем гадать! Недалек день, когда машины Ленуара снова будут продемонстрированы всему миру. Приближается международная выставка 1878 года. В Париж съедутся представители всех стран. Выставочные павильоны посетят инженеры всех наций. Они воочию убедятся в превосходстве моторов Жана Ленуара.

Фабрика в Ла-Варенне работала полным ходом, подготовляя к выставке лучшие образцы моторов. Они должны были отличаться точностью работы и изяществом отделки. Правда, они не содержали в себе никаких новых принципов, но чего стоит французская работа — это увидит каждый!

Маленький толстый человек с лысиной во всю голову, с седой выхоленной эспаньолкой иногда появлялся на фабрике и давал указания мастерам. Было забыто время, когда нынешнему директору самому приходилось стоять у верстака. Ослепительные манжеты заставляли его теперь сторониться брызжущих маслом и мыльной водой станков. Копоть, разъедающий глаза дым литейной, пыль от формовочной земли — все это гнало Жана подальше от мастерской. Он почти и не заглядывал туда, предоставив все руководство наемному технику.

Ленуар предпочитал теперь, сколько позволяло приличие, сидеть в ресторанчике за стаканом вина или чашкой кофе. Среди торговцев и промышленников городка он был выдающейся фигурой. Ему льстило почтение коллег. Он не прочь был играть роль оракула, когда возникали беседы о торговых и промышленных судьбах города. А уж если дебатировались промышленные новости парижских газет — тут Ленуар чувствовал себя прямо-таки министром среди провинциалов.

Весь Ла-Варенн принял участие в приготовлениях фабриканта к Парижской выставке. Когда экспонаты были готовы, взглянуть на них забегали не только владельцы местных механических мастерских и их жены, но даже башмачники, корсетники и торговцы галантереей. С глубокомысленным видом высказывали они свои суждения, а Ленуар плавал в блаженстве.

В день отъезда его, как триумфатора, провожал на станцию весь город. Разряженные в сюртуки и цилиндры горожане кричали «ура», когда Ленуар влез в вагон. Дамы махали платочками.

Трясясь на своей скамейке, Ленуар размышлял об открывшихся перед ним перспективах. Не будет ничего невероятного, если он переберется в Париж не только в качестве твердо стоящего на ногах фабриканта отличных двигателей… Возможно и другое! Разве отказался бы он от мандата депутата Ла-Варенна? А шансы на это есть! И не такая уж, право, беда, что он был несколько далек от политической жизни. Он твердо знает, чего хочет сам и чего будет требовать для своих избирателей. О, он будет достойным представителем своего сословия на скамьях палаты!

— Как ты думаешь, душенька, — обратился он к Бианке, вздрагивавшей от толчков поезда всем своим жидким телом, — не время ли подтвердить мое французское гражданство?

Но жена не слышала его вопроса. Она сладко сопела большим мясистым носом, едва не касавшимся тройного подбородка. Ей было теперь мало дела до честолюбивых планов Жана. Она ехала в Париж только по его настоянию. Он хотел, чтобы официальная наследница старинной фирмы Маринони приняла участие в его триумфе. Быть может, будет не бесполезно напомнить парижанам, что за плечами Ленуара стоит долгий опыт итальянского механика.

Дни, оставшиеся до выставки, Ленуар провел в ознакомлении с парижской обстановкой. Все как будто бы складывалось благоприятно. Отдел тепловых машин, или, как их теперь называли, «калорических двигателей», был невелик. Главенствующее положение в нем занимали экспонаты французских фирм, а они не давали Ленуару поводов к волнению. В иностранном отделе было еще меньше примечательного. Немецкая моторная промышленность демонстрировала несколько экспонатов, в том числе мотор фирмы «Отто и Ланген» из Дейтца, близ Кёльна. Этот мотор одним своим нескладным видом вызвал смех Ленуара. Все в нем говорило о незрелости конструктора и неопытности фабриканта. Нет, это не конкурент ленуаровским чемпионам!

Был полдень. Весело посвистывая, Ленуар в самом благодушном настроении шел по бульвару. Только что он закончил осмотр помещения, которое предполагал арендовать под фабрику. Цена сносная, место отличное. Остается приглядеть где-нибудь по соседству хорошенькую квартирку. Сразу же после выставки, которая безусловно даст новый приток клиентов, можно будет переехать в Париж. Ах, Париж!..

Наконец-то Жан идет по его бульварам походкой хозяина жизни; наконец-то он может позволить себе все, что захочет: зайти в магазин и купить вот эту трость с яшмовым набалдашником или даже вон те часы — отличные золотые часы! Он может приобрести их, не моргнув глазом…

Черт возьми, жизнь становится занимательной! Идти по бульвару, чувствуя на груди приятную пухлость бумажника, — это, право же, лучше, чем стоять с салфеткой через руку и, испытывая щемящую легкость пустого желудка, с завистью глядеть на фланирующих франтов. Разве он, Ленуар, никогда не смотрел на клиентов почтеннейшего дядюшки Юннэ, как смотрит на него сейчас вот этот тощий гарсон с физиономией, похожей на лик святого, постящегося сороковой день?

— Эй, почтеннейший, чем знаменито ваше заведение?

Ленуар небрежно бросил шляпу на столик и уселся так, что спинка стула угрожающе заскрипела.

В ожидании своего вина он принялся рассматривать прохожих. Благодушие, охватившее его сегодня, в этот замечательный солнечный полдень, делало симпатичными всех этих бульвардье, бесцельно слоняющихся по панели и заглядывающих под шляпки встречных дам. Дамы! Черт побери, почему, право, он, Жан Ленуар, за всю свою жизнь ни разу не заглянул под такую шляпку! Ну, прежде было не до них, потом была молодая красивая жена… А теперь?.. Теперь, когда есть время, есть деньги, а жена стала старой, жирной бабой, — ничто не мешает ему улыбнуться хотя бы вон той блондинке, что так привычно уселась за соседним столиком.

Рука Жана уже потянулась, чтобы подкрутить усы, как вдруг над самым его ухом раздался скрипучий голос:

— Разрешите воспользоваться вашим столиком?

Черт бы побрал этого нахала! Мало ему столиков!

Ленуар неприветливо взглянул на говорившего, намереваясь как следует отбрить его, но осекся. Вид незнакомца был просто отталкивающим. Он походил на тонкого червя, затянутого в длинный черный сюртук.

Когда незнакомец приподнял цилиндр, Жан увидел желтый вытянутый, как дыня, череп без всяких признаков растительности. Луч солнца, упавший на этот череп, отразился на нем, словно в зеркале. Глаза были прикрыты большими темно-синими очками, и взгляд их от неуловимости казался особенно проницательным.

Прежде чем Ленуар успел что-либо ответить, незнакомец уже сидел против него.

— Судя по несколько растерянному виду, — сказал он, — вы удивлены. Но два слова — и все станет понятно. Я искал вас. Я Югон. — И, приблизив лицо к Ленуару, он зашептал…

Так вот каков он, этот Югон, крупнейший фабрикант, самый сильный и опасный конкурент Ленуара! Но почему он пришел к нему с этим «дружеским» предложением?

Югон говорил так убедительно, приводил такие веские доводы, что Ленуару наконец ничего не осталось, как прийти в восхищение от продуманности всего плана: в результате некоей махинации немецкий конкурент Отто будет уничтожен в самом начале своей деятельности. Его машины никогда не смогут конкурировать с машинами новой фирмы — «Югон — Ленуар». Это в худшем случае. В лучшем же компаньоны смогут воспользоваться идеей Отто, и тогда…

Югон многозначительно поднял палец и стал похож на проповедника.

Ленуар засмеялся.

— Но с чего вы взяли, что этот конкурент так опасен? — спросил он.

— Его машина…

— Ну что ж, я ее видел: пустяки, — важно перебил Ленуар.

Югон снял очки и маленькими глазками, едва просвечивающими сквозь тяжелые веки, насмешливо уставился на Ленуара. Потом, положив на рукав Жану свою узкую, похожую на клешню омара, руку, с расстановкой произнес: