Тайны Зимнего дворца

Ахъ я старый дуралей, что мнѣ до этихъ сказокъ? А я, вотъ, разнюнился точно старая баба, воскликнулъ онъ, точно стыдясь своихъ слезъ, и вышелъ посовѣтываться съ своимъ товарищемъ о томъ, что ему дѣлать. Павлычъ передалъ ему свою алебарду говоря:

Вотъ что, подежурь-ка за меня, а я пойду разспрошу дѣвушку.

И онъ пошелъ допрашивать Наташу. Старикъ рѣшилъ строго допросить ее, но это ему не удалось. Онъ имѣлъ доброе отзывчивое сердце и растрогался не хуже своего товарища и по его примѣру такъ же расплакался.

Фу! какія мы сегодня бабы, чего мы нюни-то распустили?

Какъ тебя звать?

Наташа, отвѣчала она.

А дальше?

Наташа взглянула на него съ изумленіемъ.

Да вѣдь тебя же зовутъ еще иначе?

Иначе? переспросила она. Иначе? зачѣмъ же? Меня зовутъ Наташа, вотъ и все.

Какъ звать твоего отца?

Моего отца? у меня никогда не было отца, или вернѣе…

Что вернѣе?

Онъ никогда не хотѣлъ быть мотъ отцемъ.

Павлычъ покачалъ головой.

Да! это бываетъ, замѣтилъ онъ глубокомысленно. Но откуда же ты?

Наташа вздрогнула при этомъ вопросѣ. Признаться ли ей, что она была крѣпостная Макарова? Она была бы, пожалуй, ему возвращена, и тогда горе ей! или показать ей вольную, данную ей княземъ Одоевскимъ, которую она носила при себѣ? Но если бы открыли истину, открыли бы такъ же тайну дома на Выборгской сторонѣ, и она неизбѣжно погубила бы князя, Савельева, Достоевскаго и многихъ другихъ. Она это хорошо понимала, и по этому хранила молчаніе.

Откуда же ты? переспросилъ ее Павлычъ.

Счастливая мысль пришла ей въ голову.

Почемъ мнѣ знать откуда я? Это далеко, очень далеко. Намъ крестьянамъ не до того, чтобы запоминать имена. Я долго шла сюда, недѣли мѣсяцы. Повторяю тебѣ, кавалеръ, что я изъ далека, изъ очень далека.

Да, матушка Россія велика, былъ мудрый отвѣтъ стараго городоваго.

Но, зачѣмъ ты покинула свою родину? Развѣ у тебя нѣтъ родныхъ?

Наташа ему разсказала, что она была дочь француженки, значитъ вольной, описала ему, не называя именъ, какъ ее преслѣдовалъ Макаровъ; какъ она бѣжала съ Савельевымъ; какъ она его утеряла и вновь нашла за нѣсколько минутъ до убійства Курдюбекова.

Павлычъ вышелъ и долго совѣтовался съ Порфиричемъ, потомъ отправился въ харчевню и вернулся съ большимъ чайникомъ чаю, который поставилъ передъ молодой дѣвушкой.

На тебѣ, пѣй, голубка, это тебя согрѣетъ.

Никогда Наташа не пила чай съ такимъ удовольствіемъ, какъ въ этой грязной будкѣ.

Наташа! обратился къ ней солдатъ, когда она напилась, и по старому обычаю поставила чашку вверхъ донушкомъ въ знакъ того, что болѣе не желаетъ.

Наташа…. онъ совсѣмъ растерялся и замолкъ, потомъ вскочилъ и побѣжалъ къ Порфщшчу, съ которымъ долго о чемъ-то совѣщался. Наконецъ вернулся:

Наташа, мы иначе сдѣлать не можемъ, мы должны… онъ снова запнулся и не могъ продолжать начатую рѣчь.

Наташа на него взглянула, и, предчувствуя, что ей снова грозитъ какая нибудь бѣда, разрыдалась, и по морщинистымъ щекамъ старика покатились слезы.

Порфиричъ, иди ты ей скажи, крикнулъ онъ своему товарищу.

Самъ говори, мнѣ нѣкогда, отвѣчалъ онъ.

Видишь ли, Наташа, Порфиричъ говоритъ…

Нѣтъ, это ты говоришь, послышалось со двора.

Порфиричъ говоритъ…

Нѣтъ, ты…

Что нужно, чтобы мы тебя отвели въ часть.

Въ часть? воскликнула молодая дѣвушка въ ужасѣ, потомъ она бросилась на колѣни и стала ломать въ отчаяніи руки:

Отпустите меня! Вы кажетесь такими добрыми и сострадательными! Зачѣмъ вы хотите сдѣлать меня еще несчастнѣе? Вѣдь вы этого не сдѣлаете, не правда ли? И стала цѣловать колѣни стараго Порфирича.

Онъ поднялъ дѣвушку и усадилъ ее на лавку.

Садись, голубка, сказалъ онъ, кусая губы, чтобы не расплакаться, это какъ нибудь устроится.

Потомъ вышелъ и грубо обратился къ своему товарищу, желая скрыть отъ него свои слезы:

Я тебѣ такъ и говорилъ, какъ видишь, она плачетъ.

Но, что же дѣлать? Мы должны объ этомъ отрапортовать…

Нѣтъ, не надо…

Говорятъ тебѣ, что да.

А я тебѣ говорю, что нѣтъ. Мы ужъ не можемъ объ этомъ рапортовать.

Это почему?…

Потому что, за это отсчитали бы по крайней мѣрѣ по полсотни.

Павлычъ посмотрѣлъ на своего товарища съ удивленіемъ.

Намъ отсчитаютъ по полсотни? спросилъ онъ съ растановкой, да за что же?

За то, что мы объ этомъ не донесли еще вчера. Сегодня поздно.

Павлычъ ударилъ себя по лбу:

Я объ этомъ тоже думалъ! Онъ по принципу никогда не уступалъ своему товарищу.

Но что же дѣлать? Вѣдь наша голубка не можетъ же тутъ оставаться. Это не годится…

Да, не годится, подтвердилъ старый Порфиричъ.

Но, что же дѣлать? сказалъ Павлычъ и принялся соображать потирая лобъ, точно хотѣлъ выцарапать оттуда какую нибудь мысль.

Вдругъ Порфиричъ ударилъ объ полъ своей алебардой и воскликнулъ:

Марья Андреевна!

Лицо стараго солдата просіяло:

Старый дуралей, я давно подумывалъ о Марьѣ Андреевнѣ, а ты…

Нѣтъ ты хотѣлъ… возражалъ Порфиричъ, но его товарищъ ужъ исчезъ въ будку.

Утри слезы, голубка! Здѣсь тебѣ нельзя оставаться! Но Марья Андреевна о тебѣ позаботится…

Наташа взглянула на него вопросительно.

Видишь ли, я давно подумывалъ о Марье Андреевнѣ, да этотъ старый дуракъ Порфиричъ затверди одно, все часть, да часть! Будто на свѣтѣ кромѣ части ничего и нѣтъ. Пойдемъ, голубка, пойдемъ къ Марьѣ Андреевнѣ!

Наташа ничего не спрашивая, послѣдовала за старикомъ, вполнѣ успокоенная.

Она остановилась на минуту около Порфи- рича и схвативъ обѣими руками его за руку, въ которой онъ держалъ алебарду, сказала:

Да отблагодаритъ тебя Господь зато, что ты сдѣлалъ для бѣдной Наташи!

Ну что тамъ! Богъ съ тобой! пробурчалъ онъ отворачиваясь, чтобы Наташа не замѣтила навернувшуюся слезу.

Было ужъ десять часовъ. Улицы наполнялись народомъ. Подчасъ прохожіе останавливались и провожали взглядомъ дѣвушку шедшую рядомъ съ полицейскимъ.

Такъ молода и ужъ успѣла попасть! шептали нѣкоторые, думая, что городовой ведетъ дѣвушку въ часть.

По одной изъ улицъ, выходившихъ на Обводный каналъ, показался какой-то зеленый ящикъ на четырехъ колесахъ, жалкая пародія на карету, запряженный тощей клячей, поминутно вздрагивающей отъ частныхъ ударовъ кнута.

За этимъ экипажемъ слѣдовалъ солдатъ съ ружьемъ на плечѣ, а изъ окошечка, продѣланнаго въ задней части ящика, выглядывали два дерзкихъ глаза.

Это преступникъ, котораго везутъ изъ острога въ часть для допроса, объяснилъ Наташѣ, Павлычъ.

Вдругъ изъ ящика крикнули ее имя.

Она вздрогнула и, дрожа всѣмъ тѣломъ прижалась къ городовому.

Это онъ, сказала она, вглядываясь въ отверстіе ящика, это онъ.

Кто? спросилъ городовой.

Но, прежде чѣмъ она успѣла отвѣтить, изъ ящика послышался громкій смѣхъ и слѣдующія слова:

Ага! Ты дѣвченка тоже? прекрасно, значитъ скоро увидимся.

Полицейскій тоже узналъ голосъ и по этому прибавилъ шагу, пока ящикъ направлялся въ противоположную сторону.

Это Петровичъ! Развѣ ты знаешь стараго мошенника?

Наташа должна была собрать свои мысли прежде, чѣмъ отвѣтить.

Наконецъ она сказала, дрожа отъ холода и лихорадки:

Онъ участвовалъ въ убійствѣ князя Курдюбекова. Онъ меня держалъ плѣнницей въ погребѣ. Господи! избави меня отъ этого ужаснаго человѣка. Мнѣ кажется, что я еще и теперь чувствую надъ собой ножъ, которымъ онъ на меня замахнулся. Если бы Смоленская Божья матерь, которой я въ это время молилась, не отперла-бъ мнѣ дверь, онъ навѣрное бы меня убилъ.

Вотъ какъ! Такъ это онъ, тебя хотѣлъ убить? Такъ какимъ же образомъ, онъ вмѣсто тебя да убилъ Макарова?

Развѣ онъ убилъ Макарова? воскликнула Наташа.

Какъ? Ты знаешь и этого плута, Макарова? сказалъ солдатъ, смотря на нее съ подозрѣніемъ. Онъ замѣтилъ, что она затрудняласъ въ подборѣ словъ. Такъ ты знаешь и Макарова?

Это сынъ моего отца! Это онъ мнѣ преслѣдывалъ своими объясненіями въ любви до такой степени, что я была вынуждена бѣжать. Онъ былъ черствый человѣкъ. Это онъ вошелъ въ то время, когда убивали добраго князя Курдюбекова.