Звучит повсюду голос мой

Ничего недозволенного в словах Аги Ханумсолтан не услышала, скорее наоборот, как она и предполагала. "Человек из гнезда сеидов, взращенный молоком такой достойной женщины, как Кичкине-ханум, не может причинить вред моему ребенку".

- Хорошо, сынок, я сегодня поговорю с Исмаилом, когда он придет на полуденную молитву.

- Э, нет, мамочка, дай слово, что не просто поговоришь, а добьешься согласия, - настаивал Мухаммед.

Женщина обняла сына, поцеловала его в лоб и улыбнулась:

- Хорошо, хорошо, уговорю. Но и ты сдержи свое слово: как следует помогай братьям в лавке, чтобы не было на тебя никаких нареканий. И намаз не пропускай, как сегодня! А теперь побыстрей беги в лавку, родной мой, замени Исмаила, пусть он придет домой на полуденный намаз...

Она еще раз обняла сына...

Если бы Ханумсолтан знала, что выйдет из сегодняшнего разговора, как обернется ее согласие, она бы дала разрезать себя на куски, выла бы голодным волком, но не поступила так опрометчиво. Если бы знала!..

К приходу гостей хозяйка готовилась загодя. Ей помогала племянница покойного мужа - Гамза, ровесница и нареченная ее любимца. Вдвоем они привели в порядок весь дом: вымыли полы, застелили паласами пол в гостиной, вдоль стен разложили тюфячки и мутаки.

Ханумсолтан очень любила девушку. Наблюдая, как она ловко справляется с домашними работами, Ханумсолтан мечтала о дне, когда она украсит свой дом для новобрачных - Мухаммеда и Гамзы. "Пусть наступит тот день, детка, когда я буду готовить дом для твоих брачных покоев, такова моя просьба к аллаху. Тебе и Мухаммеду выпало счастье, которое редко кому достается: двое любящих сосватаны со дня рождения... Мой черненький сынок любит тебя, я хорошо это знаю".

Когда Гамза ушла, хозяйка прошла на кухню. Приготовив обед, она переставила маленький сундучок, перегораживавший сквозную нишу в толстой стене, соединявшую две комнаты, с таким расчетом, чтобы видеть и слышать все, что будет происходить в большой комнате.

К вечернему намазу домой вернулись сыновья. А немного погодя начали собираться гости. Сеид Азим, Молла Бихуд, Гафар Рагиб, за ними все остальные...

Братья принимали из рук гостей верхнюю одежду - хорасанские шубы, шерстяные абы и длиннополые чухи относили в соседнее помещение. Сняв у дверей обувь, гости проходили в комнату и занимали указанные им места. Не успели гости сесть, как Мухаммед внес кипящий самовар и поставил на специально приготовленный продолговатый поднос. Вели принес стаканы и сахарницу. У самовара сел Мухаммед, чтобы собственноручно разливать чай. Братья сидели на коленях чуть в стороне от гостей, чтобы лучше видеть, кому что нужно подать. Как только выпили чай, Мухаммед выбежал из комнаты, чтобы тут же появиться с блюдом плова, которое он выхватил из материнских рук.

На самом почетном месте на ковре сидел Сеид Азим, остальные по правую и левую сторону от него. Картина, которую наблюдала из-за сундучка Ханумсолтан, напоминала обычное чаепитие. "Слава аллаху, - думала мать, - с какими людьми свели знакомство мои дети! Такие солидные мужчины, годные в отцы Мухаммеду, считаются с нами, приходят к нам в дом..."

После того как середина была освобождена от скатерти и посуды, Сеид Азим медленно проговорил:

- С разрешения господ, у меня есть два предложения...

- Слушаем, Ага...

- Пожалуйста, Ага...

Поэт переменил позу; пока продолжалась трапеза, он сидел по-турецки, теперь же выпрямился и опустился на колени, сложив на них ладони. Он помолчал немного и медленно начал:

- Мое первое слово к ага Исмаилу.

Исмаил, внимательно внимавший речи уважаемого сеида, ждал, что он ему скажет. Поэт продолжал:

- Мы воспользовались любезным приглашением нашего молодого друга Мухаммеда и согласием его старшего брата ага Исмаила собираться несколько раз в неделю. Мы будем беспокоить хозяев этого почтенного дома...

- Никакого беспокойства нет, Ага, наш дом - это ваш дом, когда пожелаете...

- Большое спасибо, пусть аллах дарует здоровье хозяевам дома. - Так вот, мое предложение заключается в том, чтобы хозяева не устраивали бы такого угощения, как сегодня... Прежде всего, нам всем будет неловко...

Все единодушно поддержали Сеида Аэима:

- Верно!

- На первый раз ничего, но не более того!

- Ага прав. Кроме чая для нас ничего готовить не надо. Иначе из-за беспокойства, которое мы причиняем хозяевам, мы сами не сможем пользоваться вашим гостеприимством.

Как только Сеид Азим дождался тишины, он продолжил:

- К тому же, - он улыбнулся, - наши желудки привыкнут к такой вкусной еде, что домашняя стряпня покажется нам пресной и наскучившей, и мы снова найдем дорогу в этот дом. "А гость что воздух, - как справедливо заметил мудрый Саади, - без него жизнь невозможна, но, вдохнув воздух, необходимо его и выдохнуть, иначе умрешь..."

Все присутствующие весело рассмеялись. Сеид Азим продолжал:

- Я полагаю, что наш друг ага Исмаил примет наше первое предложение...

Исмаил проговорил:

- Как прикажете, так и сделаем, Ага, только бы не вызвать недовольства таких почетных гостей. Для нас большая честь ваш приход к нам. Мы рады служить вам.

- Отлично! Я рад, что ты понимаешь нас. Итак, мое первое предложение принято: нас будут привечать только чаем! Мое второе предложение касается всех нас...

Сеид Азим обвел взглядом собравшихся, которым решил высказать свои заветные мысли. Как они отреагируют, интересно...

- Сегодня - исторический день для нас. Мы с вами основоположники литературного общества - поэтического меджлиса. Здесь мы будем читать и обсуждать наши собственные поэтические произведения, изучать наследие наших великих мастеров-предшественников, будем говорить о культуре своего народа. Возможно, наш меджлис станет образцом для подражания поэтов в других городах. Вот почему я предлагаю дать название нашему собранию. В меджлисе мы получаем отдохновение от повседневности. Название должно соответствовать назначению нашего меджлиса. Я предлагаю назвать его "Сафа" - наслаждение. Но для того чтобы меня не укорили в том, что я воспользовался псевдонимом, взятым нашим Мухаммедом, я думаю, что название "Дом наслаждения" лучше всего отвечает нашему замыслу, тем более что мы проводим наши меджлисы именно в доме Мухаммеда Сафы. Какие будут у вас суждения, друзья?

Серьезность вступительного слова Сеида Азима приковала внимание. На лицах читалось восхищение и одобрение:

- Прекрасно!

- Поздравляю!

- Отличное название...

Исмаил и Вели посмотрели на своего младшего брата. Его смуглое лицо заливала краска, братья так и не смогли уразуметь, радуется он или печалится новому названию меджлиса...

А Сеид Азим подытожил:

- Значит, и второе предложение принято... А теперь начнем первый наш поэтический меджлис с чтения стихов нашего великого земляка, жившего в двенадцатом веке, Хагани Ширвани, обогатившего сокровищницу восточной литературы... "Развалины Медаина"...

Мой дух, глазами размышлений на преходящий мир взирай,

В глухих руинах Медаина судьбу, как в зеркале, читай!..

Сеид Азим говорил о широте интересов Хагани: от исповеди чувств до исповеди мысли, о том, что Хагани рисовал картины реальной жизни, передавал глубину и смену оттенков настроения. Сеид Азим учил на примере Хагани строить фразу, отличающуюся мудрой простотой содержания и утонченностью вкуса.

Первый меджлис удался. Собравшиеся договорились в следующий раз принести свои опыты подражания газелям Физули...

Ханумсолтан задремала у ниши. Сначала она внимательно слушала не очень понятные для нее разговоры, на миг встрепенулась, когда Ага заговорил о ее младшем сыне, но потом ее отвлекли собственные размышления о жизни. "О несчастный мой Гусейн, - обратилась она в мыслях к покойному мужу, - рано ты оставил этот мир... Не довелось тебе быть свидетелем счастливого, светлого дня своих сыновей, да обрадует аллах этим известием твою душу в раю... Я от тебя не слышала в жизни ни одного дурного слова, не испытала тяжести твоей руки. И дети твои, слава аллаху, как ты сам, уважаемы достойными людьми, которые нынче собрались в твоем доме. Пусть живут наши дети долго и крепко стоят на ногах!.." Она прислушалась, Ага читал стихотворение на непонятном ей языке... Глаза ее сомкнулись, голова опустилась на руки, уставшая за день женщина прикорнула тут же у ниши. Ее материнское сердце было совершенно спокойно: сыновья ее рядом, с ней, здоровы...