Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве

Княжеские конюхи живо исполнили приказание.

Невзирая на дождь и слякоть, чуть живого князя повезли в монастырь.

Агафья и Манефа поднялись на звонницу Спасо-Преображенского собора, чтобы поглядеть, как княжеский возок на перевозе преодолеет вздувшуюся от дождей речку Стрижень. Потом обе женщины спустились в храм и долго молились за избавление от хвори сына и мужа.

Олег не доехал до Ильинской обители. Он,умер по дороге, успев, однако, причаститься и завещав похоронить себя в построенной им каменной церкви в Новгороде-Северском.

Был год 1179-й от Рождества Христова.

После похорон Олега Святослав Всеволодович собрал в Чернигове всех своих братьев, чтобы заново распределить княжеские столы. По родовому укладу Чернигов отныне принадлежал Ярославу Всеволодовичу. Игорю достался Новгород-Северский. За ним же оставался Путивль и прочие города Посемья. Всеволоду, оставшемуся в Трубчевске, был прибавлен город Курск. Тринадцатилетнему сыну Олега Святослав не дал удела, посчитав отрока до поры до времени неспособным к управлению собственной вотчиной. Агафья пыталась возражать, но киевский князь был непреклонен.

Святослав хотел было оставить Агафью с сыном в Чернигове, но этому воспротивился Ярослав, который понимал, что в таком случае именно ему придётся наделять племянника уделом, когда тот возмужает. Наделять в обход своих сыновей, старшему из которых уже пора подыскивать княжеский стол. Поэтому Ярослав впервые отважился перечить старшему брату.

В результате Агафью с сыном согласился взять к себе Игорь.

Манефа пожелала остаться в Чернигове. Ярослав, к удивлению Святослава, не стал возражать, заявив, что Манефу влечёт в Чернигов память об её отце и муже, погребённых здесь. И он, как истинный христианин, не смеет отказать бедной вдове в гостеприимстве.

Игорь, понимая истинную причину такой благосклонности Ярослава, лишь усилием воли сдержал себя, не бросив в лицо Ярославу в присутствии матери обвинение в греховной связи с нею.

Уладив дела в своей родовой вотчине, Святослав Всеволодович возвратился в Киев.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая

СВАДЬБА В ЧЕРНИГОВЕ

«Сей князь нрава был миролюбивого, слово своё держал и провинившихся судил без излишней строгости. Всякий просивший у него помощи обласкан им был. Не раз смоляне поднимались на него и изгоняли с отчего стола, но Роман никогда не мстил им злобою, за что в народе любим был».

Так написал о почившем в бозе Романе Ростиславиче летописец.

Агафья, невзирая на сильную стужу, поехала в Смоленск, чтобы проводить брата в последний путь. Ефросинья упросила Игоря отпустить её вместе с Агафьей. Игорь не стал возражать. Он дал лучших лошадей чтобы они поскорее добрались до Смоленска.

Многие Олеговы дружинники теперь служили Игорю. В том числе и воевода Бренк.

Игорь послал Бренка в Козельск, чтобы тот уговорил Вышеслава перебраться в Новгород-Северский. Игорь и сам бы поехал в Смоленск на похороны Романа Ростиславича, если бы не ждал с таким нетерпением возвращения Бренка.

Наконец Бренк вернулся, и не один. С ним был Вышеслав.

Вышеслав первым делом посетил могилу Олега в приделе Михайловской церкви.

Он долго стоял подле каменного саркофага с изображением православного креста на верхней крышке, взгляд его был полон грусти и немого раскаяния. Игорь, находившийся тут же, взирал на Вышеслава с недоумением.

   — Господь наказал меня изменой Изольды за то, что я отнял любимую женщину у Олега, — вдруг произнёс Вышеслав.

   — Полно тебе. — Игорь положил руку на плечо Вышеславу. — Что было, то прошло.

Затем Вышеслав захотел осмотреть мастерскую, где трудились монахи, изготовлявшие тонкий пергамент и переписывавшие книги. Игорь выделил им большой добротный дом в княжеском детинце. Он мог похвастаться перед другом обширной библиотекой заново воссозданных книг. Здесь были и русские книги: жития православных святых, летописные своды и всевозможные поучения мудрых книжников. Были и переводы с латыни, греческого и немецкого языков.

У Вышеслава разбежались глаза при виде полок и сундуков с множеством книг в прекрасных кожаных переплётах. Наиболее ценные книги были с золотым тиснением и серебряными застёжками на корочках.

   — Я вижу, ты время даром не терял! — восторженно промолвил он, обернувшись на Игоря.

   — «Теченьем лет не усыплён, деяньями предков не успокоен», — с горделивой усмешкой процитировал Игорь фразу митрополита Илариона из его книги, где тот восторгается гением Ярослава Мудрого.

   — А помнишь, я оставлял тебе на сохранение Изборник Святослава, — вдруг вспомнил Вышеслав. — Где он?

   — Целёхонек твой Изборник, — ответил Игорь. Порывшись в сундуке, он выложил на стол тяжёлый том, потемневший от времени. — А вот три копии, снятые с него. Гляди, какие красавцы!

Игорь снял с полки и разложил перед Вышеславом три объёмистые книги в новеньких переплётах из телячьей кожи.

Лицо Вышеслава словно озарилось внутренним светом, когда он открыл одну из книг и пролистал несколько страниц.

«Он, наверно, Изольду так не ласкал взглядом, как ласкает эти книги!» — улыбнулся про себя Игорь.

Впрочем, Игорь и сам был счастлив тем, что угодил другу и удостоился его похвалы.

   — Догадайся, кто помогает моим монахам переводить с греческого и латыни? — с улыбкой спросил Игорь.

Вышеслав оторвал взгляд от раскрытой книги:

   — Кто? Я знаю его?

   — Знаешь. И не его, а её.

   — Вот как?! — Глаза Вышеслава стали большими от удивления. — И кто же она?

   — Моя жена Ефросинья, — ответил Игорь не без гордости в голосе.

   — Недаром она дочь Ярослава Осмомысла. Такая жена настоящее сокровище, дружище!

   — Пожалуй, — пробормотал Игорь, хотя в душе считал иначе: для него красота женщины была важнее, её ума.

Вышеслав, сам знаток греческого и латыни, тут же попросил Игоря показать ему какой-нибудь перевод, сделанный Ефросиньей.

Игорь положил на стол трактат Цицерона и, труд Прокопия Кесарийского о войнах Юстиниана [82] с вандалами и арабами.

Вышеслав с жадностью углубился в чтение.

   — Превосходно! — спустя несколько минут сказал он, отложив трактат Цицерона. — А кто додумался поместить в одной книге латинский текст и русский перевод? Так обычно не делается.

   — Фрося и додумалась, — ответил Игорь, садясь на стул. — Она у меня большая выдумщица!

В переводе Прокопия Кесарийского Вышеслав также не разочаровался. Из-за большого объёма греческий оригинал в книге помещён не был, но Вышеславу этот византийский историк был хорошо знаком, Поскольку он по нему изучал греческий в Андреевском монастыре.

   — Веди меня к своей жене, я хочу выразить ей своё восхищение! — воскликнул Вышеслав. — Веди, чего расселся!

Игорь охладил восторженный пыл Вышеслава, сообщив, что Ефросинья уехала вместе с Агафьей в Смоленск на похороны Романа Ростиславича.

   — Прискорбная весть, — нахмурился Вышеслав. — Боюсь, за этой смертью вскоре последуют неприятности для киевского князя.

   — Это почему ещё? — Игорь пытливо взглянул на друга. — Что тебе известно?

   — Мне известно, что Роман Ростиславич, женатый на двоюродной сестре Святослава Всеволодовича, худо-бедно, но удерживал своих младших братьев от попыток отнять киевский стол у Ольговичей. Теперь этого сдерживающего начала не стало... Суди сам, способны ли Рюрик и Давыд, при их-то честолюбии, сидеть тихо в своих вотчинах? И тем более горячий Мстислав!

   — Ничего, дружина у Святослава сильная, да и мы не оставим в беде ближника своего, — самоуверенно заявил Игорь. — Не видать Ростиславичам Киева как своих ушей!