Девятьсот семнадцатый

умрешь, умрешь… — шипел каптенармус, — погибнешь… Против царя.

Полузадушенный Нефедов наконец очнулся.

С той страшной силой, которая когда-то позволяла ему по тридцати пудов таскать на своих плечах, он

швырнул от себя врага. Урюпенко упал между гирь на железные весы. Что-то хрястнуло, екнуло. Свернулась на

сторону потемневшая голова.

Нефедов подошел — пощупал сердце. Урюпенко был мертв.

— Туда и дорога, — прошептал взводный и, позабыв о вещах, быстро вышел из палатки.

Зашел в комитет. Рассказал Васяткину о происшедшем.

— Ишь, гадина… Хорошо сделал, что пришиб.

— Ну, я поехал. Ты, Семен, распорядись, чтобы убрали падаль.

— Хорошо. Прощай. Не забудь про литературу. Да возьми вот записку в партийный комитет.

*

Солнце далеко перевалило за полдень, когда усталый и вспотевший Нефедов подошел к станции.

Справился о поезде. Его ждали с часу на час. Взводный зашел за угол в тень и присел на траве спиной к

кирпичной стене станции.

Вокруг него, на зеленом лужке палисадника, на разостланных шинелях и прямо так, на траве,

расположились десятки солдат. Иные лежали в одиночку, вперив задумчивые взгляды в далекую синеву неба,

другие играли в карты, курили, третьи, горячась, спорили между собой.

Неподалеку пятеро солдат закусывали хлебом и салом. А возле самой решотки палисадника молодой,

чубастый казак, на виду у всех, старался подмять под себя простоволосую босоногую девку.

И девка и казак при этом так громко гоготали, что казалось своими голосами способны были разбудить

мертвых. Но к удивлению Нефедова, на них никто не обращал внимания.

Возле всех без исключения солдат лежали разных систем винтовки, патронташи и вещевые мешки.

“На побывку едут хлопцы, — решил Нефедов. — Надо и себе, что ли, закусить”.

Он развязал мешок, достал хлеб, кусок вареной говядины, остаток турецкого подарка. Хотел уже

приняться за еду, но не нашел соли. Тогда он подошел к солдатам, все еще продолжавшим насыщаться, и

попросил:

— Одолжите, товарищи, сольцы щепотку.

Ближайший к нему солдат повернул голову, посмотрел на него, и ответил:

— Чичас, Нефедыч.

Взводный изумился.

— Откуда знаешь меня, друг?

— Эв-ва! Мать родная. Да одного полка мы, чай.

— Как? А что ты здесь?

— Все мы здесь, — невозмутимо ответил солдат.

— Что, в отпуск, что ли? — спросил Нефедов, отлично зная, что полковой комитет никому отпусков не

давал.

— Зачем в отпуск… Так. Совсем.

— Как так?

— Не хотим воевать, вот и весь сказ.

— То есть как же? Так вы ж дезертиры.

— Вот-вот, — утвердительно сказали несколько голосов. — Правильно. Дезертиры. Повоевали и будя.

— Пусть ноне офицера воюют.

— Так вас же арестуют! — вскричал Нефедов.

— Пускай попробуют только. Живыми в руки не возьмут.

— Да вы что же? Не знаете что ли? Как ребята, право. Арестуют вас непременно и в тюрьму посадят. А

то и расстреляют.

— Чего так? Казак тот, что с девкой, три раза бегает, и ничего. У него и документ дезертирский есть.

Любит его братва ужасно.

— Какой документ?

— А вот он покажет. Эй, Гриша! Довольно бабу мять-то. Иди-кось сюда. Дело есть.

Казак тряхнул вихрами, шепнул что-то своей подруге, ущипнул ее за грудь, медленно встал и нехотя

подошел к компании.

— Ну, что… Чего вам?

— Вот человек хороший — интерес имеет. Покажь документ дезертирский.

— Сейчас. Это можно. — Казак полез за голенище сапога, достал оттуда потрепанную книжку, вынул из

нее истасканный листок бумаги.

— На, читай… Ума-разума набирайся.

Нефедов развернул листок и прочитал его. На нем, в черной траурной рамке, стояло большими буквами:

ПОЗОРНЫЙ ЛИСТ

О т с ы л а е т с я в о л о с т н о м у к о м и т е т у н а р о д и н у д е з е р т и р а .

Исполнительный комитет совета солдатских депутатов N армии уведомляет, что Григорий

Никифоров из деревни Вешние Дубки, солдат маршевой строевой команды — дезертир с 16 июня 1917 г.

Всякий, кому известно его местопребывание, обязан сообщить ближайшему комитету для высылки

принудительно к этапному коменданту и далее в часть.

С о л д а т Никифоров Григорий — п р е с т у п н и к против р о д и н ы , народа и с в о б о д ы ,

потому что не хочет их защищать.

(Печать)

Председатель исполнительного комитета

совета солдатских депутатов (подпись)

Председатель комиссии о дезертирах

(подпись)

Секретарь (подпись)

— Твоя? — спросил Нефедов, прочитав бумажку.

— Как же, моя-с, — ответил казак, снова тряхнув кудрями. — Я, то есть Никифоров Григорий, — есть

преступник против родины и народа.

— Откуда это у тебя?

— В волостном комитете взял.

— И дали?

— Сначала не пускали. Сиди, говорят, дома. Документ у тебя есть, мол, дезертирский. Чего еще? Да не на

такого напали. Я как стукну боньбой по столу. Ну и отдали. Иди, говорят, чорт с тобой, коли головы своей не

жалко.

— То есть куда иди?

— Да на войну — известно куда.

— Так ты ж — дезертир… Тьфу… Запутал, окаянный.

— А чего путаться — известно. Дома работать надыть. Труд черный. Другое дело в моем приятном

положении. Вот приеду я, скажем, в часть. Встречают меня — ну, как брата родного. Раскаиваешься? —

спрашивают. Как же, — отвечаю. Ну, тады мне обмундировку новенькую, суточных и еще чего. А я поживу

малость — да в другую часть. А надоест воевать, еду, значит, домой. Вот и сейчас домой навострил лыжи. Ну,

домой явлюсь… и так и далее. Веселая жизнь. Война теперь плевая.

Обалдел Нефедов, не знал, что ему сказать в ответ. Он сплюнул на сторону, взял соль и отошел к своему

вещевому мешку.

Закусывая хлебом и мясом, Нефедов усиленно соображал — хорошо или плохо то, что солдаты

дезертируют. С одной стороны, подрыв дисциплины. С этим Нефедов не мог примириться никак. А с другой

стороны, лозунг правильный дан: “Кончай войну”. Как сделать, чтобы и войну кончить и дезертирства ее было

бы?

Случайно взгляд его уперся в огромный плакат, висевший наискось от него у забора. На этом плакате

большими жирными буквами значилось:

К т о т ы ?

Раб В и л ь г е л ь м а .

Холоп Н и к о л а я ?

Тогда сиди и жди праздника тиранов

И б у д ь п р о к л я т .

Или ты русский революционер?

Т а к в с т а н ь ж е и т о р о п и с ь н а ф р о н т .

Там кровью истекает свобода.

Или то, или другое.

Н е с м е й к о л е б а т ь с я !

Революция зовет тебя в свои батальоны.

С к о р е й к о р у ж и ю ! Еще не все потеряно.

Запись добровольцев принимает губернский комитет по организации добровольческой революционной армии в

городе Б.

Нефедов еще раз прочитал плакат.

“Кто я? — подумал он. — Ни то, ни другое Я против войны. Ишь, как красиво написано. И солдат, как

живой, нарисован. А вот, если бы этот солдат на самом деле живой был. Непременно сказал бы он: “Долой

войну”.

А все-таки дезертировать не полагается. Нужно сообща войну кончать и с фронта сниматься”.

Взводный окончил завтрак. Бережно завернул остатки еды в полотенце н спрятал в мешок. Еще раз

посмотрел на удалого казака, занятого все той же растрепанной женщиной, покачал головой и вышел на перрон.

Вскоре к станции подкатил товарный поезд, снизу доверху облепленный, засиженный вооруженными

солдатами. Некоторые солдаты с таким удобством расположились на крышах вагонов, что поразвесили все свое

обмундирование и чуть ли не нагишом, благодушествуя, пили чай.

Не без труда и руготни Нефедов примостился на задней тормозной площадке. Паровоз дал свисток, и

поезд тронулся.

Станция Б.

Нефедов легко спрыгнул на перрон.

Весь фасад станционного здания был оклеен плакатами, листовками, воззваниями, увешен красными