Столетняя война (ЛП)

Рухнула потолочная балка, посыпалась земля. Гул все не смолкал, вопль в мозгу Ника утих до слабого стона.

И настала тишина.

Внезапное, беспросветное, совершенное безмолвие.

Ник перевел дух.

— Боже, — простонал Роберт Перрил.

На спину Хуку давило что-то тяжелое и неподвижное, хотя и не грозящее немедленно его расплющить. Вокруг стоял непроницаемый мрак.

— Боже, помоги, — повторил Перрил.

Земля вновь содрогнулась, послышался глухой удар. По звуку Хук угадал пушечный выстрел и затем расслышал голоса где-то вдалеке. Рот оказался забит песком, пришлось сплюнуть.

Выпустив из руки безнадежно застрявшую под завалом алебарду, Хук ощупал узкое пространство вокруг себя, попутно наткнувшись ладонью на голову Перрила.

— Помоги, — заскулил тот.

Хук промолчал.

Позади он обнаружил бревно из тех, что поддерживали свод туннеля: при падении ствол застыл наклоненным, прикрыв Хука и оставив ему возможность дышать. Этот-то ствол и давил ему на спину.

— Что теперь делать? — вслух спросил Ник.

— Поверхность близко, — отозвался святой Криспиниан.

— Помоги мне! — ответил Перрил.

«Если я шевельнусь, то умру», — подумал Хук.

— Ник! Помоги мне! — повторил Перрил. — Пожалуйста!

— Выбирайся наверх, — велел святой Криспиниан.

— Выкажи какую-никакую смелость, — знакомым резким голосом поддержал его святой Криспин.

— Ради бога, помоги! — простонал Перрил.

— Сдвинься вправо и ничего не бойся, — посоветовал святой Криспиниан.

Хук осторожно шевельнулся. Посыпалась земля.

— Теперь выкапывайся, — не отступал святой Криспиниан. — Как крот.

— Кроты тоже гибнут, — ответил Хук и собрался было рассказать, как охотники перекрывают кротам ход и потом выкапывают испуганных зверьков, однако святой не намеревался терять время.

— Ты не погибнешь, — нетерпеливо бросил он. — Выбирайся.

Хук, привстав, начал обеими руками раскапывать грунт над головой. Земля сыпалась сверху, забивала рот и не давала кричать от ужаса, хотя очень хотелось. Хук из последних сил выпрямлялся, упираясь ногами в пол туннеля, уверенный, что здесь ему и умереть, — и вдруг обнаружил, что дышит свежим воздухом. Могила оказалась неглубокой — лишь тонкий покров обвалившегося грунта, — и теперь, наполовину выбравшись из земли, Хук с удивлением увидел, что сумерки даже не успели перейти в ночь. Небо было ясным. То, что Хук поначалу принял за звуки дождя, оказалось стуком арбалетных стрел: французы, укрываясь за остатками барбакана и развалинами городской стены, метили по англичанам, стоило лишь тем показаться из траншей рядом с бревенчатым укрытием.

Хук, стоя по пояс в земле, потянулся вниз и, нащупав у правой ноги кожаную куртку Роберта Перрила, вытащил хрипящего лучника за шиворот под темнеющее небо. Арбалетная стрела ударила в нескольких дюймах от Хука. Он замер и огляделся.

Коридор, в котором он стоял, теперь выглядел как глубокая неровная траншея. Ликующие защитники города, видевшие обвал подкопа, обстреливали из арбалетов всех тех, кто пытался подобраться к туннелю и спасти уцелевших при обвале.

— Боже, — выдохнул Роберт Перрил.

— Ты жив, — заметил Хук.

— Ник?..

— Надо переждать.

Роберт Перрил закашлялся и выплюнул изо рта землю.

— Ждать?

— До темноты. Иначе застрелят.

— А где мой брат?

— Сбежал, — отрезал Хук. Интересно, что стало с сэром Эдвардом? Рухнула ли дальняя часть подкопа? Враги, судя по всему, вели подземный ход поверх английского туннеля, а потом провалились вниз. Хук представил себе внезапный бой и смерть в кромешной тьме, в вырытой своими руками могиле…

— Ты хотел меня убить, — заметил он Роберту Перрилу.

Тот все еще полулежал на полу траншеи, по пояс засыпанный землей. Меч он потерял.

Перрил не ответил.

— Ты хотел меня убить, — повторил Хук.

— Не я. Брат.

— Мечом в меня целил ты, а не брат.

Перрил обтер землю с лица.

— Прости, Ник.

Ник фыркнул и промолчал.

— Сэр Мартин обещал нам заплатить, — признался Перрил.

— Ваш отец? — ухмыльнулся Хук.

Перрил, поколебавшись, кивнул:

— Да.

— Он меня ненавидит?

— Твоя мать ему отказала, — объяснил Перрил.

Хук засмеялся:

— А твоя отдалась как последняя шлюха.

— Он ее уверил, что она пойдет в рай. Мол, переспать со священником — это добродетель. Так и сказал.

— Он сумасшедший.

— Он ей платил — и тогда, и сейчас, — ушел от ответа Перрил. — И нам обещал денег.

— За то, чтобы меня убить? — спросил Хук.

Французы изо всех сил старались за сэра Мартина: арбалетные стрелы то и дело свистели в воздухе, перелетая через обрушенный туннель, теперь ставший траншеей.

— Ему нужна твоя женщина.

— И сколько он вам даст?

— По марке каждому, — с готовностью объявил Перрил в надежде, что признание ему поможет.

Марка. Сто шестьдесят пенсов, на двоих триста двадцать — жалованье лучника за пятьдесят три дня. Цена жизни Хука и унижения Мелисанды.

— Значит, ты должен меня убить, а потом забрать девушку?

— Так хочет сэр Мартин.

— Сдуревший мерзавец.

— Он бывает и добрым. — В голосе Перрила послышалось умиление. — Помнишь дочку Джона Латтока?

— Еще бы.

— Он ее увез, а потом заплатил Джону, дал денег на приданое!

— Сто шестьдесят пенсов за изнасилование?

— Нет! — озадаченно возразил Перрил. — Два фунта, не меньше! Джон считал, что ему повезло.

Стремительно темнело. Французы, чьи заряженные пушки целый день только и ждали, когда встречный подкоп наткнется на английский туннель, теперь слали со стен Гарфлёра ядро за ядром. Пушечный дым клубился как грозовые тучи, затемняя и без того потемневшее небо, каменные ядра одно за другим с глухим стуком отскакивали от крепкого парапета.

— Роберт! — донесся голос со стороны укрытия.

— Это Том! — оживился Роберт Перрил, узнав голос брата, и уже набрал в грудь воздуху, чтобы ответить, однако Хук закрыл ему рот ладонью, рявкнув:

— Помалкивай!

Арбалетная стрела, влетев в траншею, ударилась о кольчугу Хука и отлетела прочь. Другая угодила в кремневую породу, посыпались искры.

— И что теперь? — спросил Хук, отнимая ладонь от рта Перрила.

— То есть как?

— Я тебя спасу, а ты будешь меня выслеживать, чтобы убить?

— Нет! — запротестовал Перрил. — Вытащи меня, Ник! Я даже двинуться не могу!

— Что теперь? — повторил Ник.

Арбалетные стрелы стучали по бревенчатому укрытию, как частый град по деревянной крыше.

— Я не буду тебя убивать! — пообещал Перрил.

— Что теперь?

— Вытащи меня, Ник, пожалуйста! — не отставал Перрил.

— Я говорю не с тобой. Что мне делать?

— А как ты думаешь? — Знакомый резкий голос святого Криспина прозвучал издевательски.

— Это убийство! — заметил Хук.

— Я не стану тебя убивать! — повторил Перрил.

— Неужели мы спасали девушку для того, чтобы теперь ее изнасиловали? — спросил святой Криспиниан.

— Вытащи меня из этого дерьма! — взмолился Перрил. — Пожалуйста!

Хук дотянулся до арбалетной стрелы, упавшей ближе всех — в локоть длиной, в два пальца толщиной, с жесткими кожаными лопастями вместо оперения. Наконечник, хоть и тронутый ржавчиной, оставался острым.

Убить Перрила оказалось легче легкого. Стукнув его по голове и не дожидаясь, пока тот отойдет от удара, Хук вогнал ему стрелу прямо в глаз. Стрела пошла легко, чуть задев кость у глазницы. Хук давил на толстое древко до тех пор, пока ржавое острие, пройдя сквозь мозг, не уперлось изнутри в заднюю стенку черепа. Судороги, хрип, дрожь продолжались недолго — смерть не заставила себя ждать.

— Роберт! — крикнул Том Перрил со стороны укрытия.

Тяжелый снаряд стрелометной машины ударил в каменную печь, торчащую среди обгорелых остатков какого-то дома, и, отскочив, перелетел далеко за английские траншеи. Хук вытер о рубаху убитого правую руку, вымазанную сочившейся из глаза Перрила слизью, и выбрался из-под засыпавшей его земли. Близилась ночь, из-за орудийного дыма сумерки казались гуще. Хук, переступив через Перрила, побрел на затекших ногах к укрытию. Вокруг сыпались арбалетные стрелы, но Хука шатало так, что целиться в него было невозможно, поэтому до укрытия он добрался невредимым и, пройдя вдоль стены, опустился наконец в защищенную траншею. Увидев в отблесках светильников его лицо, покрытое коркой грязи, солдаты замолчали.