Жена изменника

Прежде чем вернуться к недоеденному обеду, Роджер ласково погладил Пейшенс по голове, с нежностью прошептав, что все будет хорошо и малыш вот-вот родится. Она слабо улыбнулась в ответ, и Марта с удивлением подумала, что, несмотря на все слабости Роджера, на его пристрастие к выпивке и небрежение к жене, иногда он способен проявлять истинную доброту, и она сказала себе, что ей следует быть снисходительнее к своему непутевому зятю.

Масло подействовало быстро — прошло всего несколько часов, и Пейшенс, воя и извиваясь от боли, родила мальчика. Его трудное появление на свет сопровождалось ручейками воды и крови, излившимися на матрац, а оттуда на пол. Пока Мэри убирала детское место и умелыми руками мыла уснувшую Пейшенс, Марта, запеленав младенца, прижала его к груди. Это был самый красивый младенец из всех, что ей доводилось видеть. Каждый розовый пальчик на ручках и ножках был в перетяжках, ноготки напоминали серебристые полумесяцы. Головка была аккуратная, ровной куполообразной формы, не приплюснутая и не вытянутая, несмотря на столь долгие роды. Марта хорошо рассмотрела его кожу, нежную, как сливки с бархатцами, погладила пухленькие щечки в ямочках, полюбовалась на ресницы, все еще темные и слипшиеся от жидкости из утробы матери, — ресницы, которые никогда не завьются и не намокнут от слез, ибо мальчик родился бездыханным, и бездыханным его опустят в могилу.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

In primis [2]: сегодня утром курьером было доставлено следующее шифрованное послание от моего агента из Бостона, датированное 19 июля, которое воспроизводится ниже по оригиналу:

3012272622271022253016272218

312135211522181030161433211113101121272334

3121192710181228131024192310112110131614342313

27222319271116111410242113232111

121832161322101211181027223035103119111813

Расшифровка:

«Паркер погибла. Преследовал „голубей“ в северном направлении четыре дня. След потерян. Возвращаюсь в Бостон. Жду распоряжений и средств».

Faciendum [3]: отправить курьера к констеблю в Бостон с деньгами для бостонского агента в размере пятидесяти шиллингов, включая плату за погребение миссис Паркер, а также с указанием нашим друзьям в Уоберне и Хейверхилле наблюдать и докладывать, не предпринимая скоропалительных действий по отношению к Брадлоу и Корнуоллу pro tempore [4]. Возможно, наши английские „голуби“ обманули нас и отправились не на север вдоль побережья, а совсем в другую сторону.

Однако курьер информировал меня, что в Спрингфилде чума, бостонский почтовый тракт перекрыт, а также и бостонский порт, чтобы оградить город от смертельной заразы. Агенту следует отправиться домой из Бостона как можно скорее. Боюсь, что тлетворный воздух, возможно, уже достиг Нью-Хейвена, ибо моя жена слегла с опасной лихорадкой. Я трижды отворял ей кровь, однако лихорадка усиливается.

Вдобавок к этим напастям участились набеги индейцев на западе. Несколько человек были убиты, а их тела изрублены на куски на хуторе в Данбери, в тридцати милях отсюда, мы же сами можем надеяться лишь на помощь Господа Бога, ибо наши запасы пороха долго пребывали в небрежении, а здание гарнизона только начали возводить.

Возможно, пройдет не одна неделя, прежде чем нам удастся предостеречь наших массачусетских друзей, столько лет живших под нашим покровительством и присмотром. Не такой уж большой для меня труд — сидеть, наблюдать и каркать, как ворона, перехватывая и передавая куда следует донесения неосторожных и богомерзких роялистов, из которых одни намеренно творят зло, а иные просто любят чесать языками, тогда как те, кого я стараюсь предостеречь, стольким пожертвовали ради общего дела: это люди, отказавшиеся от своей земли, семьи и даже самых скромных удовольствий, чтобы продолжать жить, те, кого теперь осталось не так уж много, но кто с первых же сражений делал то, чего другие делать не желали. И хотя я могу считать себя частью нашей Борьбы, несомненно, не столь уж большая это жертва — поставить свое имя, одно из многих, под смертным приговором королю, тогда как кое-кому пришлось взять маску, веревку и топор.

Ежели моих подопечных схватят и живыми отправят в Англию как предателей, то вот что ждет их по решению вершащего свой суд короля, этого приверженца вековой справедливости и человечности. Людей выведут из темницы, свяжут и повезут на казнь в Тайберн или на Чаринг-Кросс. Их повесят на короткой веревке, но ненадолго, не до самой смерти. Потом веревку отрежут, а людей вновь потащат к длинному столу, где палач отрежет им детородный орган и выбросит на съедение собакам. В чреве только что снятых с петли сделают длинный разрез, и их кишки медленно намотают на штырь. И все это будет видеть несчастный, кричащий в агонии перед толпой злорадных подданных, которых королевские прихвостни будут тут же угощать апельсинами и сластями. Все органы по очереди будут извлечены из тела и сожжены, а если палач опытен и достаточно умел, то умирающий не сможет встретить смерть, пока не почувствует запаха собственной сгоревшей плоти.

Именно так я потерял около дюжины своих единомышленников, да и сам только Божьей милостью избежал предательской ловушки и плена, иногда имея в запасе для бегства всего лишь час.

Те, кому мы покровительствуем, стали изгоями своей страны, лишившись всех свобод и сохранив лишь право жить и дышать. Некоторые еще и сейчас скрываются в погребах и на чердаках, точно воры. Но они оказались нужны новой стране и новому народу, пропеченному на медленном огне грубой мощи и исполненных восторженной веры в практический идеализм и независимость.

В последнее время я часто вспоминаю, как сетует Данте в великолепном «Рае», Данте, который слишком хорошо знал, что значит страдать в изгнании:

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Марта сидела на пороге, обмахивая лицо влажным передником. Даже в этот ранний час жара переносилась с трудом, но дул легкий восточный ветерок, который обычно стихал только к середине утра. Марта смотрела на мужчин, которые шли по полям, разминая пальцами и пробуя на зуб зреющие зерна, чтобы определить время сбора урожая. Она вышла из дому, чтобы не столкнуться с преподобным Гастингсом, уже несколько часов молящимся вместе с Пейшенс, которая до сих пор не вставала с постели, хотя с похорон мальчика прошло уже несколько недель.

Визит пастора начался довольно мирно со стиха из Послания к Римлянам: «Если Бог за нас, кто против нас?» — но потом он перешел к Посланию Иакова: «Болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазавши его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь». И наконец бросил несчастную мать на угли «Второзакония», в котором несчастные грешники со всеми своими семействами, с малыми и старыми, низвергаются в преисподнюю.

Едва успев сойти с повозки, преподобный отозвал Даниэля в сторону и со значительным видом прошептал ему на ухо несколько слов — наверняка, решила Марта, советуя в подобающее время возобновить свои супружеские обязанности, чтобы, родив другое дитя, Пейшенс забыла то, что потеряла. Проходя мимо Марты по дороге в поле, Джон проворчал: