Королева Виктория

И все же эти дни — «очень, очень счастливые дни» — были слишком коротким сроком для королевы. «Любовь и нежность» принца Альберта были выше всяких похвал. Она испытывала «божественное удовольствие» от того, что может в любой момент «целовать его мягкие щеки и прижиматься губами к его пухлым губам». А когда она вернулась в Лондон, лорд Мельбурн заметил, что она заметно похорошела. «Да, — подтвердила королева, - и пребываю в прекрасном расположении духа». А после этого добавила, что «никогда не думала, что в ее жизни будет так много счастья».

Виктория с удовольствием гуляла с мужем во дворе Букингемского дворца и слушала его увлеченный рассказ о названиях деревьев и цветов. Однажды леди Литтлтон видела, как принц Альберт вошел в спальню королевы раскрасневшийся от верховой езды в парке. Это была удивительная пара. Виктории нравилось, когда он быстро ел за обеденным столом, а потом вставал, не дожидаясь остальных, давая понять, что обед окончен. А вечерами они обычно собирались в гостиной, играли на пианино и пели дуэтом, А когда королева была занята важным разговором с лордом Мельбурном, принц Альберт обычно садился за шахматный стол и полностью погружался в игру. Иногда они играли в шахматы вместе. А однажды все придворные разгадывали кроссворды и играли в алфавит, определяя слова по начальным буквам. Причем зачастую игра была на деньги, правда, ставки при этом были не очень высокими, а главная проблема для придворных заключалась в том, чтобы всегда держать при себе новые монеты, так как по придворному этикету старые монеты нельзя было давать королеве.

Однажды они играли в слова, и лорду Мельбурну выпало отгадать слово «удовольствие». Королева решила помочь Мельбурну и намекнула, что это вполне общеупотребительное слово, а принц Альберт тут же добавил, что это вовсе не «общеупотребительное явление». Мельбурн немного подумал и сказал: «Неужели это «правда» или «честность»?» Они долго смеялись над его остроумной шуткой.

Надо сказать, что принц Альберт далеко не всегда и не во всем разделял увлечения своей супруги. Как-то он признался барону Штокмару, что считает ее «прекрасным человеком, который немного испорчен дурным воспитанием». Она была сильной, волевой, целеустремленной, вдумчивой, рассудительной и даже временами доброй, но часто впадала в отчаяние, проявляла нетерпение и могла потерять самообладание от сущего пустяка. Разумеется, не было никаких сомнений, что он совершенно искренне любил жену, но в то же самое время его беспокоила мысль о ее властном характере и собственной неспособности противостоять упрямым капризам. Кроме того, ему не нравилась твердая убежденность Виктории в том, что он ни при каких обстоятельствах не должен заниматься политическими делами. Его даже не приглашали в комнату, когда там шли серьезные беседы с премьер-министром, а королева никогда не обсуждала с ним государственные дела. Когда же он все-таки пытался хоть как-то завязать с ней разговор о политических проблемах, она тут же меняла тему разговора. Разумеется, при таком положении дел она не показывала ему государственные бумаги, не знакомила с деятельностью государственных департаментов, а обо всех важных событиях в стране он узнавал из газет или из досужих сплетен придворных.

Это было для принца Альберта тем более неприятно, поскольку он хорошо знал по рассказам брата, что принц Фердинанд Саксен-Кобургский, будучи мужем королевы Португалии Марии да Глории, одновременно считался королем-консортом и в этом качестве принимал самое активное участие в решении всех важных государственных дел, а не только целовал ее руку и исполнял рутинные придворные обязанности. А англичане, как часто повторяла ему королева Виктория, были чрезвычайно «ревнивы к любому иностранному вмешательству во внутренние дела их правительства».

«У меня есть ощущение, — говорил лорд Мельбурн Джорджу Энсону, — что главной причиной такого ее поведения является опасение, что это может породить массу недоразумений и споров с супругом. Она считает, что семейная гармония может существовать только в том случае, если оба будут избегать конфликтных ситуаций». Однако нет никаких сомнений, что в основе подобного поведения королевы лежит ее стойкое нежелание делить свою власть с кем бы то ни было, даже с любимым и обожаемым мужем.

А король Леопольд придерживался совсем другого мнения. «И в бизнесе, и во всем остальном, — говорил он, — принц должен быть важным помощником для королевы. Он просто обязан быть для нее ходячей энциклопедией, с помощью которой она могла бы ответить на любой вопрос, который не может решить в силу недостаточности образования или воспитания. И при этом королева не должна иметь никаких секретов от мужа, вне зависимости от предмета обсуждения». Однако эти секреты все же существовали. Поэтому у принца Альберта возникало всякий раз крайнее неудовольствие, когда королева решительно отказывала ему в праве давать какие-либо советы. Если, к примеру, в королевский дворец приходила официальная почта с пометкой «срочно на подпись», то королева всегда спешила подписать их немедленно, а принц Альберт советовал ей не торопиться и поразмыслить над документами несколько дней. По его мнению, такие срочные бумаги должны были бы вызывать у королевы чувство негодования, поскольку важные решения не принимаются впопыхах и без надлежащего изучения.

Что же до самой королевы, то она стремилась ограничить роль принца как партнера в делах лишь незначительной «помощью при разборке бумаг». Как говорил принц Альберт своему другу принцу Уильяму Лёвенштейну, «в семейной жизни я очень счастлив, но постоянно испытываю трудности в определении своего места в обществе, которое соответствовало бы моему достоинству. Именно поэтому я только муж, а не хозяин дома».

В их взаимоотношениях были, конечно, и другие проблемы. Так, например, принц Альберт не разделял привязанности жены к различного рода увеселительным мероприятиям при дворе, к ее страстному желанию танцевать до полуночи, а затем позднему отходу ко сну. Бурной и неугомонной суете городской жизни он предпочитал более спокойную и размеренную жизнь в сельской местности, к тому же привык рано ложиться спать. Он часто говорил своему брату, что иногда у него возникает желание вернуться в Кобург, в «маленький уютный домик», а не проводить время в огромном городе и выполнять какие-то странные обязанности, которые возложила на него семейная жизнь.

А когда принц чувствовал себя предельно усталым или раздраженным непривычным ритмом придворной жизни, то обычно злился по пустякам и проявлял недовольство каждой мелочью. Часто его видели спящим после ужина, и в таких случаях королева требовала разбудить его и продолжать веселье. Свидетелем одного из таких случаев невольно стал французский посол в Англии Гизо, который присутствовал на одной из вечеринок вскоре после свадьбы. «Принц Альберт спал. Она посмотрела на него, мило улыбнулась, а потом недовольно поморщилась и толкнула его локтем под бок. Он проснулся и понимающе кивнул головой, после чего снова уснул».

Принцу Альберту действительно было скучно по вечерам, и он ощущал разочарование тем обстоятельством, что не вполне способен выполнять все придворные обязанности и в особенности не может долго беседовать с постоянно находящимися при дворе литераторами и учеными. При этом он прекрасно понимал, что подобное общение помогло бы ему лучше узнать повседневную жизнь в стране.

Принц Альберт вовсе не был мрачным человеком с угрюмыми взглядами на происходящее. В действительности он умел получать удовольствие от жизни, но его возможности были далеко не безграничны. Он не являлся таким гедонистом, как его жена, и не мог полностью отдавать все свои силы придворному веселью. Ему никак не удавалось привыкнуть к английской кухне и местному климату, поэтому он очень быстро уставал от того, что большую часть времени ему приходилось говорить по-английски. Надо сказать, что простые англичане всегда принимали его весьма доброжелательно, однако представители высших слоев общества проявляли крайнюю сдержанность и редко выказывали ему свои симпатии. А некоторые члены королевской семьи демонстрировали по отношению к нему откровенную неприязнь. Так, например, герцог Кембриджский стал недовольно ворчать, когда кто-то на несколько дюймов отодвинул его знамя ордена Подвязки в часовне Святого Георгия в Виндзоре, чтобы освободить дорогу для «этого молодого чужеземного выскочки». А его супруга герцогиня Кембриджская пошла еще дальше и даже не соизволила встать, когда во время ужина провозгласили тост за здоровье принца Альберта.