Крест королевы. Изабелла I

Сразу же вслед за герольдом прибыл эскорт, так как Генрих IV Бессильный, наконец-то опровергнув насмешливый титул, под которым его так долго знали, не терял времени. Дон Альфонсо, переставший быть наследником, и его сестра Изабелла должны публично появиться в Вальядолиде и засвидетельствовать преданность новой инфанте, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что дети вдовствующей королевы теперь исключены из списка наследников. Далее, согласно воле короля, как заявил капитан эскорта, они должны постоянно жить при дворе. «Там, — сказал король, — их образование будет более полным».

—    В этом нет никакого сомнения, — печально сказал брат Томас, — и их благополучие будет обеспечено самим королём, которому «все лояльные подданные должны отдавать честь как Генриху Либеральному» согласно словам капитана.

—    Либеральный во всех смыслах, — пробурчат Бобадилла, — вы знаете, преподобный приор, что болтают в отношении принцессы Хуаны, которую он так опрометчиво называет своей дочерью?

—    Я не допускаю никаких слухов в своём монастыре, дон Педро.

—    Поговаривают, — объяснил комендант, понижая голос и оглядываясь, — что принцесса Хуана на самом деле вовсе не дочь короля. У королевы есть любовник, тот самый красавчик капитан, который возглавлял эскорт, дон Белтран де да Гуэва, и который ущипнул Беатрис за щёку. Уже есть люди при дворе, которые называют новую наследницу ла Белтранеха, дочь дона Белтрана, хотя, конечно, они не осмеливаются произносить это громко.

—      Но вы же об этом услышали?

—      От одного из мавров.

—      Мать должна знать отца своего ребёнка, — сказал брат Томас. — Что же отвечает королева на эти сплетни?

—      О, королева... Что она может сказать? Она, комкано, утверждает, что отец девочки король Генрих с помощью одною безнравственного поступка, без сомнения приятного для обоих его участников, она заставила умолкнуть все сплетни о короле и значительно укрепила свою власть, так как каждая королева становится сильнее, когда у неё появляется наследник или наследница. Стало быть, у королевы есть резоны говорить, нет, кричать о том, что отец новорождённой принцессы король.

—      А король?

—      Вполне доволен.

—      Не испытывает ревности к дону Белтрану?

—    Напротив. Он делает всё возможное, чтобы оказать ему почести. Сразу же после того как королева родила, он, к вашему сведению, наградил дона Белтрана новым титулом — графа Ледесма. Так было провозглашено. — Комендант ухмыльнулся.

Но брат Томас и бровью не повёл. Он думал:

«Бедная Испания! Эта святая земля когда-то гордилась тем, что была колыбелью христианских добродетелей! Родина рыцарских орденов Компостелла, Калатрава, Алькантара, воинственные кабальеро — члены этих орденов считали наивысшей честью погибнуть в борьбе с маврами и получить ореол мученика в раю! Короли прозывались «отважными», «мудрыми», «добрыми», а один — даже «святым»! Бедная Испания! Как она могла пасть так низко, что её короля заклеймили подобным образом — назвали Бессильным! И не только сплетни подтверждали этот эпитет, он не мог бы вступить в брак со своей нынешней легкомысленной женой, если бы церковь не расторгла первый брак по причине его импотенции. Никто тогда не сомневался в том, чья это вина. Испания начала переживать трудные времена, когда испанский король стал общаться с врагами и пригласил язычников-мавров к своему двору для придания ему элегантности».

—    В кавалькаде были и молодые женщины, ваше преподобие, все весёлые и смеющиеся, дерзкие и красивые, верхом на маленьких белых мулах, малиновые попоны которых были украшены золотом. На них были низко вырезанные платья без рукавов, демонстрировавшие обнажённые руки; некоторые стягивали грудь кожаными ремешками от арбалетов, так что шёлк облегал их как кожа; другие брали взаймы у мавров тюрбаны и с гордостью демонстрировали их; некоторые без всякого стыда оставались с непокрытой головой; у одной была шпага, другая заткнула кинжал за плотно облегающий пояс; все красили губы и ресницы, и — вы не поверите, — когда задувал ветер и приподнимал их юбки, совсем короткие, я видел их голые бедра, тоже раскрашенные. Украшения используются на всём теле! И что будет с моим ребёнком?

—    Что будет с Испанией, где при дворе творятся такие безобразия?

Комендант промолчал.

—    А как вдовствующая королева, у которой так безжалостно отняли детей?

—    Я боюсь, что она сошла с ума, — отвечал комендант. — Она всегда была склонна к меланхолии, и в её голове что-то произошло, когда на неё свалилась эта новая напасть. Она всё время сидит в тёмном углу комнаты, глядя прямо перед собой, и не разговаривает ни с кем.

—       Позвольте мне повидать её, дон Педро.

—    Это бесполезно, брат Томас. Дон Белтран видел её и долго с ней говорил. Но после этого он сказал мне: «Бесполезно просить королеву принести присягу на верность, она не понимает, что делает». Поэтому-то они и оставили её здесь.

—       Всё-таки я должен повидать её.

Вдовствующая королева не узнала брата Томаса. Она сидела в тени, в своём кресле, раскачиваясь взад и вперёд бесконечным движением, руки её расслабленно покоились на коленях.

«Лучше бы она ломала их или плакала», — подумал брат Томас, покачал головой и безнадёжно вздохнул. Она с ним не поздоровалась и не попрощалась, когда он уходил.

Но искра её когда-то могучего ума всё ещё тлела в ней, как последний уголёк, перед тем как огонь умирает в камине и навсегда наступает темнота. Один раз её беспомощные руки задрожали, и она пробормотала: «Бессильный, бессильный, как маврский евнух. — И ещё раз: — Будут фракции, будут фракции, будут фракции».

Размышляя над её последними загадочными словами, брат Томас чувствовал, как забилось его сердце — от возможности появления фракции в Испании, одна из которых будет поддерживать ла Белтранеху, а другая — дона Альфонсо. Он лихорадочно молился, чтобы такие группировки не появились, потому что это могло означать начало гражданской войны, а гражданская война способствовала бы продолжению существования государства Гранада на самом кончике испанского щита.

Но он хорошо знал своих сограждан испанцев. Фракции появятся. «Позвольте им быть достаточно сильными, — молился он, — чтобы можно было защитить дона Альфонсо и донью Изабеллу». Он подумал о фокусниках на ярмарках в Сеговии во время сбора урожая: они двигались по туго натянутым канатам над головами затаивших дыхание жителей городка, держа за середину тяжёлые шесты: казалось, это делало их передвижение более трудным, хотя на самом деле облегчало его...

Когда две противоположные силы одинаковы, то иногда можно пройти по рискованному пути и не упасть. Пути Господни неисповедимы!..

Глава 2

Дон Белтран де ла Гуэва сидел расслабившись, закинув одну ногу на мягкую ручку самого удобного кресла королевы. Его лицо было обожжено ветром и всё ещё горело от холода. Он устал, ослабил свой пояс, на котором висела шпага, и едва сдерживал зевоту.

Отвернувшись от зеркала, королева улыбнулась ему через плечо:

—    Такое странное для кабальеро появление в комнате дамы, дон Белтран. Вы устали?

—      Немного.

—      Стакан вина?

—      Не надо никого сейчас звать.

—      А никого звать не понадобится...

Она положила на место маленькую коробочку румян, вырезанную из ярко-зелёного малахита, и маленькую изящную кисточку, которую только что собиралась поднести к губам, поднялась и подошла к одному из окон. Между занавесками и оконными переплётами стояли два кубка и пузатая тяжёлая бутылка тёмно-зелёного стекла.

—    Я не могу понять по вашему рассеянному взгляду, — лукаво произнесла королева, разливая ликёр маленькой белой рукой, — что вы желаете больше — королеву или этого крепкого напитка. — Когда бокалы были наполнены, запах персиков, созревших под летним солнцем много лет назад, заполнил тёплый, напоенный духами воздух комнаты.