Решающий шаг

— А дейханин только и надеялся на арендную долю урожая. Он рассчитывал покрыть ею долги, оплатить часть налогов. Что же будет, если и это отнимут у него?

Артык, сидевший прислонясь к остову кибитки, насмешливо бросил:

— Что будет? Дейханин целый год мучился на своем клочке земли, а смажут горло маслом вместо него другие!

Халназар-бай понял, в чей дом брошен камень. Он выкатил глаза, наморщил мясистый лоб, и казалось, обрушится сейчас на Артыка с грубой бранью. Но в ту же секунду притворно заулыбался. Должно быть, ему стало ясно, что если сейчас наброситься с руганью на молодого дейханина, поднимется шум, начнется ссора и дело не сладится. Поэтому, сдержав себя, он мягко, по-отечески, обратился к Артыку:

— Ты, сын мой, всегда говоришь такие злые слова! Кто сам себе пожелает худа? Кому это выгодно, чтобы такие, как ты, юнцы безбородые, были брошены в пасть войны? Если бы ты как следует подумал о том, какие мучения испытывает сейчас твоя мать, беспокоясь о тебе, ты не говорил бы таких глупых слов.

Покги Вала тотчас же подхватил:

— А ты сам-то поедешь на войну, если тебе скажут: «Иди»? Конечно, не поедешь, уж это я знаю. Не поедешь, говорю, не поедешь! Да, мой сын, говорить перед народом — это не то, что жать серпом, — куда захотел, туда и ударил! Вот скажи-ка — поедешь на войну или не поедешь?

Артык хмуро посмотрел на толстяка:

— Мираб-ага, что бы тебе говорить немного потолковее! Я и подобные мне пойдем туда, куда нужно. Но куда бы мы ни пошли, больше горя, чем сегодня у нас, мы не встретим. Скот у нас не останется без пастуха.

Ашир постарался сделать намек более ясным:

— Что ты говоришь, Артык! Если у тебя не останется, так у богачей останется. Ты уйдешь, я уйду — кто же будет пасти их скот, растить урожай?

Споры тянулись долго. В конце концов было решено продать арендную долю урожая с общинных земель и вырученные деньги послать Гюльджамал-хан. Но времени оставалось мало, и надо было искать покупателя, который мог бы сразу выложить большую сумму денег.

Покги опять опередил всех:

— Зачем нам кланяться купцам, когда у нас есть такой покупатель, как Артын-ходжайн, и такой денежный человек, как Халназар-бай?

Нобат-бай поддержал предложение толстяка:

— Покги-мираб говорит верно! Например, аульные торговцы не справятся с таким большим делом. И притом с них не сразу получишь деньги, дело затянется, и мы опоздаем с посылкой людей к Гюльджамал-хан. А занять, например, негде. Халназар-бай, ты человек состоятельный, ты и купи арендный урожай, сделай для народа доброе дело. Тогда, бог даст, у нас что-нибудь и выйдет.

Халназар только и ждал этого. Ему хотелось пожать Нобат-баю руку выше запястья. Но, чтобы не выдать своих замыслов и подешевле купить урожай, он пустился на хитрость.

— Мирабы, — раздумчиво заговорил он, — когда Артын-ходжайн приезжал к вам, вы ничего ему прямо не ответили. Кто знает, может быть, он отказался от прежних своих намерений...

Покги Вала, не давая ему договорить, стал упрашивать:

— Бай-ara, что бы там ни было, ты уж как-нибудь постарайся. Дело общее. Народ тебе скажет спасибо.

Халназар вздохнул:

— Ну что ж, для пользы народа, я пожалуй, пойду на это.

Мамедвели, который все сидел и думал, как бы услужить баю, решил, что пришло его время сказать слово.

— Да снизойдет на тебя, бай-ага, милость аллаха! — сказал он, молитвенно подняв глаза. — Для того, чья рука творила на благо народа, двери рая в судный день будут открыты. Да не оскудеет рука дающего! Пусть воздаст тебе аллах сторицей за то, что ты открыл двери щедрости.

Халназар с притворной скромностью обратился ко всем сидевшим в его просторной кибитке:

— Люди! Не подумайте, что я, покупая арендный урожай, забочусь об умножении своего богатства. Моя забота — сделать добро народу. Но если вы не решитесь, пусть останется у вас арендный хлеб, денег взаймы я вам найду. Моих не хватит — возьму у Артына-ходжайна.

Артык, глядя на тучную фигуру бая, невольно подумал: «Да, дождешься от тебя добра! Ты-то уж наверно не прогадаешь. Языком треплешь одно, а думаешь другое: «Лови свинью, когда она в глине увязла!» Но он промолчал, не желая вызывать новую ссору.

Покги Вала предложил сейчас же заключить сделку.

— Бай-ага! — обратился он к Халназару. — Мы верим, что ты готов бескорыстно оказать помощь народу. Но сейчас у дейхан есть подходящий для тебя товар, за который они могут получить деньги. Зачем нам брать в долг, а потом мучиться со сбором дейханских копеек? Сговоримся сразу о цене, и конец делу!

Надо было определить цену арендной доли урожая. Каждый из мирабов уступал эту честь другому, не решаясь брать на себя ответственность. Но Покги Вала не отказался быть судьей в трудном деле. Халназар знал, что Покги постарается назвать подходящую цену, и все же не мог подавить в себе некоторого беспокойства.

— Покги-мираб! — сказал он. — Назначение цены мирабы поручили тебе, я тоже прошу тебя об этом. Ты возьми каждую сторону в руки и взвесь...

— А кого взять в правую руку? — спросил толстяк.

— Пусть не сгорит ни вертел, ни шашлык, — ответил Халназар, но глаза его, смотревшие на Покги, говорили другое.

Покги отогнул ковер у остова кибитки, вырыл ямку в земле и выплюнул в нее табак изо рта. Халназар насторожился. Но Покги, нисколько не задумываясь, сделал руками движение, как будто и в самом деле что-то взвешивает, затем окинул взглядом Халназара и всех сидящих:

— Ну, кого же мне защищать? Говорите скорее! Предлагайте! Не то — вот сейчас так сразу и скажу цену. Цена аренды.... пять тысяч рублей!

Халназар облегченно вздохнул. Покги, заметив мелькнувшую в его глазах радость, покряхтел и добавил:

— Каждому мирабу и эмину шелковый халат. Каждому из нас по пять фунтов самого хорошего зеленого чаю. К чаю — по головке сахару. Кроме того — расходы на поездку в Мары двух человек.

Пять тысяч рублей показались Артыку несметным богатством. Он даже представить себе не мог такого количества денег. Когда же он, закрыв глаза, увидел необозримые поля пшеницы, выросшей на общинных землях, то не мог даже приблизительно прикинуть количества зерна, которое даст урожай с этих земель.

Для Халназара пять тысяч рублей были не такие уж большие деньги. Про себя он думал, что придется дать самое меньшее десять тысяч рублей. Он успел осмотреть арендные поля и все уже подсчитал: от продажи арендной доли зерна можно было выручить тысяч тридцать, а то и все пятьдесят. И все же он не мог устоять перед соблазном хапнуть побольше. После некоторого (??? так и отпечатано ???) рублей я принимаю...

— Мирабы! Легко сказать — пять тысяч... Но вы поручили назначить цену Покги-мирабу, и я тоже протянул ему руку доверия. Поэтому я не откажусь от своего слова. Пусть опечалится армянин: цену в пять тысяч рублей я принимаю...

Люди растерялись от неожиданности. Никому и в голову не приходило, что без споров, не торгуясь, Халназар примет назначенную цену. Правда, никто даже приблизительно не мог определить урожая с общинных земель и стоимости арендной доли. Но всем было достаточно хорошо известна скупость Халназара: даже когда он продавал одну овцу, торговался до упаду. Артык с недоумением думал: «Неужели жадный бай и вправду хочет сделать добро народу?».

— Но только у меня есть одно требование, — продолжал уныло Халназар, — в оплату аренды должна отойти треть урожая.

Это требование даже мирабам показалось странным, а дейхане заволновались. Кто-то пробормотал: «Гм... так!» По задним рядам пробежал ропот, Артык же не мог сдержаться и крикнул:

— Когда же это было, чтобы за аренду брали треть урожая?!

— А когда было, чтобы от нас требовали людей? — спокойно возразил Халназар.

Ашир, сидевший рядом с Артыком, воскликнул:

— Надо же быть таким бессовестным!

— Да разве бывала у нас когда-нибудь такая беда? — подал свой голос ходжа.

— Как же это так? — взволнованно заговорил Черкез. — В оплату аренды мы до сих пор отдавали одну четверть, одну пятую долю. Почему же теперь мы должны отдать одну треть урожая?