Семья Берг

Аудитория замерла от неожиданности, воцарилась жуткая тишина, Тарле ошарашенно смотрел на них, как бы не совсем понимая, что происходит. Агенты встали у него по бокам и, слегка подталкивая, повели к двери. Стоявший там агент прошипел так, чтобы все слышали:

— Ишь, падла, костюмчик новенький себе справил!

Все было сделано так неожиданно и быстро — Павел буквально окаменел, видя, как арестовывали и уводили его Учителя. Он присутствовал при аресте впервые в жизни, и вся аудитория тоже была поражена и продолжала молча сидеть, еще не вполне осознавая, что произошло. Павел привстал с места, хотел идти вслед, возмущаться, организовать общий протест. Надо же что-то делать! Но тут же понял, что ничего не добьется, кроме своего собственного ареста.

Вот так — грубо, принародно арестовать, и кого — видного профессора, академика?..

Все еще продолжали сидеть на своих местах, когда в аудиторию быстрыми шагами неожиданно вошел ректор Московского университета Вышинский. Спокойно и уверенно он поднялся на кафедру. Никакого удивления, смятения, огорчения: было ясно, что он знал о случившемся заранее:

— Товарищи студенты, мы воспитываем в вас будущих советских интеллигентов, и вы должны понимать, что враги народа могут скрываться повсюду и под любой личиной. Великий товарищ Сталин учит нас быть бдительными и уметь распознавать врагов повсюду, в любой среде. Высшей советской школе нужны проверенные, идеологически выдержанные кадры профессоров и преподавателей.

Кто-то с последних рядов аудитории крикнул:

— За что арестовали профессора Тарле?

Вышинский посмотрел вверх:

— Мы должны очищать наше общество от социально опасных элементов.

Павел чуть не подскочил с места: это Тарле — социально опасный элемент?

А Вышинский продолжал:

— Вину определяет наш советский суд, самый справедливый суд в мире. Мы должны беспощадно очищать наше общество от людей с мелкобуржуазной подкладкой. Вы получите другого лектора, занятия будут продолжаться. Товарищ Сталин учит нас, что мы должны преподавать ту науку, которая нам нужна, а не ту науку, которая нам не нужна. Попрошу вас спокойно разойтись.

Второй раз Павел слышал эту цитату из выступления Сталина. Но в первый раз ее произносил неграмотный и тупой парень Юдин, слушатель его института, а на этот раз ее упомянул не кто-нибудь, а ректор Московского университета. Павел задумался над этим высказыванием Сталина: какой в нем смысл? Разве к науке может быть такой подход — «та, которая нам нужна»? Наука — это познавание природы: материальное, физическое, социальное, историческое, медицинское, любое. Наука нужна вся, ее нельзя утилитарно делить на «нужную» и «ненужную». Поразительно, что эту глупость повторяет такой авторитет, как ректор университета [23].

Расходившиеся студенты недоуменно переговаривались между собой:

— За что же все-таки взяли профессора Тарле?

Павел горько усмехнулся: они еще молодые, поэтому недоумевают. А пора уже понимать, что у нас теперь человека «берут» ни за что. Еще в 1928 году он слышал новую поговорку: «Был бы человек, а дело найдется». Она была отголоском другой не менее известной фразы «Кто не с нами, тот против нас».

Спустя некоторое время стало известно, что Тарле арестовали в рамках сфабрикованного политического процесса по несуществующему «Всенародному союзу борьбы за возрождение свободной России», пришпиленного к делам «Трудовой крестьянской партии», «Промпартии» и «Союзного бюро меньшевиков» Одновременно с ним были арестованы историки Платонов, Любавский, Готье, Измаилов и Захер. Павел считал, что необходимо срочно дать знать об этой ошибке самому Сталину — только он мог спасти видного ученого. На другой день он поехал в газету «Правда», чтобы поговорить об этом со Львом Мехлисом, единственным непосредственным сотрудником Сталина, которого он знал. Мехлис выслушал его холодно:

— Ты-то что так волнуешься? Ты знаешь, почему он арррестован?

— Нет, не знаю. Но какие бы обвинения ему ни предъявляли, я знаю, что они несправедливы. Он великий историк и его надо спасти.

Мехлис посмотрел на него и поучающе заметил:

— Великий у нас есть только один, это товарррищ Сталин. Запомни это. А нам с тобой вмешиваться в это дело не надо.

Когда об аресте Тарле стало известно в Институте красной профессуры, Юдин сказал Павлу, криво усмехаясь:

— Видишь, Берг, я был прав, что одергивал на лекции этого спеца. Оказывается, надо было еще не так одергивать, а просто согнать его с кафедры.

Павел злобно взглянул на него и ничего не ответил.

С Тарле поступили «мягко»: его приговорили «всего» к пяти годам высылки в город Алма-Ату и лишили звания академика. Другим историкам дали более суровые приговоры. По уставу всех академий мира выбирать новых членов могут только сами академики, и только они на общем собрании могут лишить этого почетного звания. Однако малограмотные советские правители делали это сами, одним росчерком пера, по собственному усмотрению. Президент Академии наук Комаров получил распоряжение исключить Тарле из списков академиков — и этого оказалось достаточно.

Вскоре в газете «Правда» появилась статья «Фальсификаторы истории». В ней критиковалась группа арестованных историков, их называли «вредителями» и «саботажниками». Решение обезглавить русскую историческую науку было принято в отместку за молчаливый отказ прославлять большевистский режим. Павел был потрясен и растерян, он не мог понять — неужели историков тоже можно считать «вредителями» и «саботажниками»?

Но если власти хотели сломить волю Тарле и лишить его возможности заниматься историей, то они просчитались. В Алма-Ате секретарем партии был один из учеников и поклонников Тарле Федор Голощекин. Он знал, что участники дела, по которому сослали Тарле, работают по специальности в режимных условиях. Он пошел еще дальше — дал учителю место профессора истории в казахском университете и поселил его в хороших условиях.

Пока Тарле был в ссылке, бывший слушатель Института красной профессуры Павел Юдин в 1932 году был назначен директором этого института. Когда Павел Берг узнал об этом, он не мог поверить своим ушам: как могли назначить директором такого малограмотного человека?

Могли — росчерком пера, и только за то, что он был преданным сталинцем. Своими указаниями Юдин быстро развалил всю программу Института [24].

15. Братья встречаются вновь

С самого приезда в Москву Павел пытался разыскать своего двоюродного брата Семена Гинзбурга, но безуспешно. Он знал, что Семен закончил учебу и стал инженером-строителем, но не знал, что он работает на разных стройках бурно развивающейся советской индустрии. Семен Гинсбург [25] строил первый автомобильный завод в Нижнем Новгороде, потом судостроительный завод в местечке Затон имени Молотова, под Нижним. В 1929 году его назначили начальником строительства Химико-технологического института имени Менделеева на Миусской площади в Москве. Ему предстояло перестроить до основания всю площадь, на которой в 1880-е годы было построено сразу несколько учебных заведений.

Долгие десятилетия площадь была рассадником антисанитарии: там находились коптильня селедок, кожевенный завод, тряпичный и мусорный склады, свинарники и цех по производству колбас. Теперь Гинзбург создавал фактически новую площадь с большим сквером посередине и перестроенными зданиями. Когда он начинал работу, с одной стороны площади еще высились стены недостроенного громадного собора Александра Невского, а с другой стороны стояло здание бывшего городского народного университета имени А.Л. Шанявского, первого «вольного» университета в России. В нем учились многие будущие революционеры, а теперь в здании помещалась Партийная школа с общежитием, в котором жили и учащиеся Института красной профессуры. Жил там и Павел.