Ольга, княгиня зимних волков

Она имела в виду «жених княжны», но поскольку сама входила в число приданого Ведомы, судьба княжны была и ее судьбой. Мать Нежанки, Доброведа, была среди пленных, доставшихся Сверкеру в ходе последней схватки с Ведомилом. Доброведа отличалась редкой красотой и потому попала в служанки Рагноры. При полонянке была пятилетняя дочь Нежанка. На год старше Ведомы, она стала подругой княжны, и они выросли вместе. Доброведа несколько лет назад умерла, а Нежанка так и состояла при Ведоме. За нее уже не раз сватались, предлагая князю выкуп, – и окрестные жители, и собственные его хирдманы, и даже проезжие торговые гости. Нежанка выросла не менее красивой, чем мать: с округлым румяным лицом, пышного сложения, бойкая, с длинной золотистой косой, она всегда привлекала восхищенные взгляды. Будь Ведома хоть немного завистлива, давно бы уже сбыла ее с рук долой.

– А вот он назад пойдет – и поглядите, – предложила Гостислава.

Ведома небрежно пожала плечами: вот была забота! Но любопытная Нежанка убежала к двери и стала сторожить: не зазвучит ли говор у княжьей избы?

Ждать пришлось довольно долго, но вот там стукнула дверь, кто-то вышел. Нежанка глянула в щель приоткрытой двери и суматошно замахала рукой Ведоме: идет! Ведома будто нехотя приподнялась, глянула в оконце. Нежанка пошире открыла дверь и высунула голову. И тут же ойкнула.

– Ух ты! – Она отпрянула и захлопнула дверь. – Как глянул на меня, так насквозь и прожег! Взгляд прямо соколиный!

– То есть глаза желтые и круглые? – усмехнулась Ведома.

– Ну, ты как хочешь! – Нежанка выразительно округлила собственные голубые глаза и покачала головой. – А по мне – так жених славный!

Сверкер услал жену, потому что даже ей не стоило до времени знать о его замысле. Первоначально замысел этот принадлежал Рагноре. Но осуществить его мешала одна трудность. Сорога и Гудя, старые драчуны и пьяницы, тем не менее хорошо понимали, зачем князь Ингвар отправил их с дружиной жить в Зорин-городок. Не только собирать дань с зоричей, а с торговых гостей – мыто, половину отсылая в Киев, а оставшееся деля пополам между собой и Зоремиром. В их задачи входило и приглядывать за ним, не допуская попыток вырваться из-под власти Киева.

Ингвар не по злобе запретил Зоре жениться без его позволения. Женитьба – способ обрести союзника, привязанного ближайшим родством. Поэтому Ингвар мог позволить Зоре обзавестись лишь такой княгиней, чья родня не грозила бы Киеву неприятностями. До прочего ему не было дела, и Зоря уже приобрел с пяток мальцов, носившихся по лугу с другой детворой Зорин-городка. Но освободить землю зоричей они ему помочь никак не могли.

Вздумай Зоремир вдруг встретиться со смолянским князем, Сорога и Гудя этого бы не пропустили. Едва ли они стали бы ему запрещать, но не спустили бы глаз и ожидали подвоха. А теперь старая Рагнора своей смертью помогла и исполнить замысел – дала достойный повод для встречи. Зоремир был одним из многих приглашенных в Свинческ гостей, и оба варяга не сочли нужным оставить Зорин-городок без присмотра в самый разгар торговых разъездов.

Если Зорян и слышал о безумии смолянского князя, то ничего подобного в нем не находил. Сверкер даже не выглядел больным, лишь немного усталым.

– Как твоя семья? – расспрашивал он гостя. – Давно ли у тебя были вести от братьев и сестер?

Двенадцать лет назад Ингвар взял с собой в Киев четверых младших детей Дивислава, и никто из них более никогда не возвращался в родные места. Благодаря оживленному сообщению между Киевом и Волховцом Зорян получал вести от них часто: по два раза всякий год. Проезжие передавали поклоны и подарки от родни: обычно это были ромейские шелка, перстни и браслеты, кубки, кувшины, светильники, ковры, вино. Зорян в ответ посылал сорочка бобров и куниц. Оторванная от дома родня стремительно разрасталась: у сестер, выданных за киевских воевод, было уже по двое-трое детей, двое у брата Соломира. В последний раз гости сообщали, что боярыня Ута приискала невесту и для младшего, Вестимки – парню девятнадцатый год! И эти двое, и двоюродный брат Коломир, сын Держаны, служили в ближней дружине Ингвара и на жизнь не жаловались: каждый имел свой двор, хозяйство, семью и собственных кметей. И только Зорян, слушая эти радостные вести, тайком скрипел зубами. Старший в семье, наследник отца, хранитель дедовых могил, он оставался на положении отрока, которому нельзя иметь ни семьи, ни дружины! Если же он заводил об этом разговор, ему передавали, что-де князь Ингвар и княгиня Эльга о его нужде помнят и немедленно все устроят, как только появится хорошая невеста.

– Сдается мне, князь Ингвар считает твой род выше рода ромейских кейсаров! – улыбнулся Сверкер. – Ты ведь мог жениться уже в то время, когда погиб твой отец. И за двенадцать лет киевские князья не приискали тебе достойной девушки!

– Любой дурак догадается! – с досадой ответил Зорян. – Такой девушки они никогда в жизни не найдут, сойди к ним хоть сами Солонь и Денница с неба! Они хотят, чтобы после меня одни холопкины ребята остались и род наш на мне окончился.

– Но у тебя ведь есть братья, а у них дети…

– Мои братья уже не зоричи! – В голосе Зоряна прорезалась настоящая злость. – Они – русь, йотуна мать! Знал он, Ингвар, что делал, когда их мальцами увозил отсюда.

– Но ты еще совсем молод, – утешил его Сверкер. – А за хорошей невестой дело не станет, если за дело возьмутся твои настоящие друзья. А не те, что в Киеве… Ты не обращался за помощью к родичам в Полоцке?

Зорян покрутил головой, имея в виду, что обращался, но напрасно. Полоцкой княжной была его мать, но ее брат, княживший там теперь, тоже отлично понимал причину, по которой его молодой родич так незадачлив. И не решался сунуться между Киевом и Плесковом, где сидела родня княгини Эльги, как между молотом и наковальней.

– Ну, что ж, иной раз найдешь дружбу у чужих людей скорее, чем у близких, – заметил Сверкер. – Не хочу говорить плохо о твоей родне, но иной раз и умные люди бывают подслеповаты. Я живу в середине мира, и мне отсюда видно все от края до края. По примеру Ивара Широкие Объятия и Харальда Боезуба, киевские князья хотят владеть всеми странами, которые им известны. Одд Хельги завоевывал земли, лежащие по соседству с его державой, и тем расширял ее пределы. Ингвар сын Ульва хитрее своего предшественника, хоть на вид и простоват. Он взял жену из Плескова и тем накинул петлю на все земли, лежащие между ним и Киевом. Твой отец пал его первой жертвой. А я был бы глупцом, если бы не понял, что мне готовят ту же участь. Но мы – мужчины и воины, а не жертвенные телята. Если мы с тобой объединимся, наши земли станут камнем в глотке Ингвара, которым он подавится.

– Ты хочешь… – Зорян широко раскрыл глаза и поставил на стол кубок.

– Если мы объединим наши силы, то никому не будет подступа к волокам ни с юга, ни с севера. Тогда и твои полоцкие родичи станут посмелее и удивятся, почему так долго на собственной земле боялись чужаков.

Зорян расправил плечи. В глазах его вспыхнуло пламя: то, о чем он уже двенадцать лет бесплодно мечтал, само шло в руки.

– У нас один враг – киевский князь, как бы его ни звали, – продолжал Сверкер. – Уже одно это делает нас ближе родичей. И есть средство…

– Ты отдашь мне свою дочь? – в нетерпении перебил его Зорян. – От княгини?

У него аж дух захватило. По-настоящему знатная жена, сильный тесть, продолжение рода, честь, уважение! То, что отроку на блюде с рушником подносят родители, едва пробьется первый ус, он ждал долгих двенадцать лет и уже не чаял дождаться. И вдруг счастье само свалилось с неба!

– Если мне не суждено дожить до того времени, когда мои сыновья возьмутся за оружие, я предпочел бы видеть своим наследником тебя, а не Ингвара киевского, – кивнул Сверкер. – Но ты должен будешь дать мне клятву, что не станешь покушаться на их наследственные права, когда они подрастут.

Сейчас Зорян готов был дать какие угодно клятвы. Но главная прежняя трудность никуда не делась.