Лодки уходят в шторм

Когда пала Астара, кулаки собрали в Пришибе большое совещание, на которое прибыли делегаты из многих сел Мугани — среди них и партизаны, и коммунисты. Краевой Совет направил Отто Лидака.

Открыто требовать сдачи власти кулаки пока не решались. Они настаивали на освобождении полковника Ильяшевича, поскольку банды мусаватистов, ворвавшись в Ленкорань, растерзают его. Если краевой Совет не освободит Ильяшевича, грозили кулаки, они двинут на Ленкорань вооруженные отряды и силой вызволят его.

Отто Лидаку с большим трудом удалось убедить совещание, что полковнику Ильяшевичу не грозит опасность, что банды мусаватистов остановлены на Астаринском фронте ленкоранскими красноармейскими частями…

"Ленкоранскими частями! — мелькнула догадка у Хошева. — Значит, они под Астарой. Самое время двигать на Ленкорань…"

По приказу начальника транспортного управления английского командования мусаватское правительство прекратило пароходное сообщение между Баку и Ленкоранью. Тем не менее связь Бакинского комитета партии с Муганской республикой не прекращалась. То под видом поездки в Энзели, якобы для доставки бензина и керосина английским войскам в Персии, то тайком, с большим риском минуя брандвахту и сторожевые корабли (хотя не всегда это заканчивалось благополучно), в Ленкорань пробирались рыбницы Особой морской экспедиции, недавно созданной Бакинским бюро Кавкрайкома для связи с Астраханью, доставляли одних работников, увозили других.

В один из июньских дней у причала Перевала пришвартовалась рыбачья лодка, и на берег сошли Анатолий Лукьяненко и Александр Топунов. Как обрадовался Ульянцев друзьям! В первые же дни приезда в Ленкорань, ознакомившись с положением, он писал в Баку, как ему трудно, и просил прислать в помощь кого-нибудь из астраханцев. Но надежд на их приезд не питал. И вдруг они вошли в его кабинет и стиснули его в объятиях. Ульянцев, не умевший бурно выражать свои чувства, внешне оставался спокоен, но глаза его лучились теплом, и он дольше и сильнее обычного пожимал руки друзьям. Ульянцев ввел их в курс муганских событий, горячо интересовался бакинскими делами, вестями из Астрахани: не слышно ли о десанте Астраханско-Каспийской флотилии на Мугань.

Лукьяненко живо отвечал на вопросы. В Баку они познакомились с Серго Орджоникидзе и Камо, пробиравшимися из Тифлиса в Астрахань и дальше, в Москву.

Относительно десанта из Астрахани обнадежили Ульянцева, сказали, что Орджоникидзе будет говорить с Кировым и, вероятно, вскорости флотилия задымит на рейде.

18 июня было создано внеочередное заседание краевого Совета. Доклад сделал Ульянцев:

— Товарищи! Красной Мугани угрожает серьезная опасность со стороны мусаватских разбойников, подкупленных англичанами и контрреволюционерами, которые решили свергнуть Советскую власть, чтобы обессилить и разорить Мугань, а затем ее, обескровленную и беспомощную, захватить в свои руки. Кулаки подняли головы, настраивают крестьян против нас, а ведь от бандитов пострадают и крестьяне…

— Не надо было трогать Ильяшевича! — послышался голос из зала.

Местные работники сидели обособленно, в стороне от бакинцев и северокавказцев, которых называли "пришлыми". Ульянцев знал, что среди них распространены местнические настроения, что кулаки насмехаются над коммунистами из комитета связи: "Власть брали вы, а властвуют они". "Конечно, — думал Ульянцев, — у муганцев есть основания обижаться. Многим из местных работников можно было доверить руль. Но уж конечно не Ильяшевичу. И ведь у этих "пришлых" все-таки больше революционного опыта!"

— Я предлагаю, товарищи, всю полноту власти передать высшему органу — Реввоенсовету. Кроме того, предлагаю расширить Реввоенсовет, ввести в его состав пять южному-ганцев — как русских, так и азербайджанцев.

Предложение было встречено аплодисментами.

Ульянцев поднял руку:

— Краевой Совет считает нужным создать в селе Привольном районный ревком обороны Мугани.

— Правильно! — крикнули из крыла муганцев.

— Краевой Совет считает также необходимым создать Военно-революционный полевой трибунал. Председателем трибунала рекомендуется товарищ Анатолий Лукьяненко…

— Кто такой? Не знаем! — крикнули из крыла муганцев.

Ульянцев усмехнулся: "Им пальца в рот не клади — всю руку откусят!" Он представил Лукьяненко собравшимся, рассказал о его работе в Астраханском ревтрибунале.

Зато члены трибунала были избраны под шумные аплодисменты, потому что это были главным образом муганцы.

Спустя несколько дней, 24 июня, по городу был расклеен первый приказ трибунала:

"Сего числа Военно-революционный полевой трибунал Муганского края приступил к исполнению своих тяжелых и ответственных обязанностей, возложенных на него волею народных избранников. Никакой пощады, никакого сострадания не может быть к врагам народа, явно идущим против него и вредящим ему. Все изменники делу революции, все малодушные и трусы пусть знают, что отныне их темное деяние не останется безнаказанным, и, прежде чем совершись его, пусть они подумают о том справедливом возмездии, которое постигнет их… Не уйти им от справедливого суда. Они получат должное по заслугам".

Ленкоранские части продолжали стоять, в астаринских лесах. С моря Астару блокировала Красная муганская флотилия. Основную грозную силу флотилии составлял крейсер "Милютин". В те годы любой караван пассажирских, грузовых и нефтеналивных судов, приспособленных для военных целей, и англичане, и деникинцы, и мусаватисты, и большевики громко именовали военно-морским флотом, и не только в простонародье — сами командующие называли их так в официальных документах, а любое судно, способное открыть огонь, — крейсером и даже линкором без кавычек. Вот и грузо-пассажирский пароход "Милютин", на котором установили полевое орудие и пулеметы, стал грозным крейсером у ленкоранских берегов. Кроме "Милютина" в состав флотилии входили вооруженные пулеметами катер "Перебойня" и несколько баркасов: "Святая Нина", "Кура", "Ласточка", "Надежда" и "Чайка".

Время от времени над позициями неприятеля появлялись гидросамолеты, совершавшие разведывательные полеты.

Чер Усейн Рамазанов понимал, что даже при поддержке банд Гаджи Османа и Халилбека красных частей ему не одолеть. Сковывая их на астаринском участке, он послал людей в Баку, к мусаватскому правительству, с просьбой прислать в Астару своих чиновников, а главное — войска. Ожидая их прибытия, Рамазанов ограничивался налетами и боями местного значения.

Занятие Рамазановым Астары и астаринских сел послужило сигналом к выступлению и других горных банд. Подстрекаемые духовенством, они совершали набеги на села Ленкоранской низменности и Мугани, грабили, жгли усадьбы, убивали сельских активистов, устраивали засады, уничтожали красноармейцев.

Одной из таких банд была банда Юсуфа из горного лерикского села. Как и многие другие сельские отряды самообороны, она возникла сразу после свержения царя для защиты своих сельчан, своего села. Отряды самообороны действовали по принципу: не трогай меня — не трону тебя. Для них не имело значения, кто у власти в Ленкорани: эсеры, деникинцы или большевики. Они в этом не разбирались. Но духовенство разжигало страсти, твердило, что большевики — заклятые враги ислама, они закроют мечети, обобществят жен, "положат их под одно одеяло". И темные горцы "защищались" от большевиков, нападали на них.

Но вскоре банда Юсуфа перешла на сторону большевиков, и причиной тому послужил такой случай.

Как-то ночью настойчиво постучали в окно домика доктора Талышинского.

— Хан-джан, выйди во двор…

"К больному", — по мольбе в голосе определил доктор, привыкший к таким неурочным приглашениям. Зажег лампу, оделся, на всякий случай сунул в карман револьвер и вышел. Во дворе темнели два силуэта в папахах, с обрезами в руках.