Черный ураган. Честный Эйб

Гарриет резким движением рванула верёвку, которая связывала ножки цыплят. Верёвка лопнула. Цыплята, пища и дико хлопая крыльями, устремились к лесу. «Кухарка» издала тонкий, высокий вопль и бросилась за ними, размахивая руками и нелепо подпрыгивая на ходу. Томпсон остановил лошадь и расхохотался.

— Нажимай, бабка! — кричал он. — Ставлю десять долларов за цыплят! Беги, беги!… Нет, не выйдет, старое корыто! Ей-богу, я выиграл пари!

Он погнал лошадь. Струя светлой пыли медленно оседала на придорожные кусты.

Томпсон и в самом деле выиграл пари: Гарриет не догнала цыплят. Она и не старалась их догнать. Войдя под сень больших деревьев, она выпрямилась.

— Томпсон жив и здоров и прекрасно ездит верхом, — прошептала она иронически. — Интересно, что с остальными…

Она пустилась в это рискованное путешествие после того, как получила письмо от Томаса Гаррета, к которому её когда-то привезли в тачке со щебнем и который помог ей бежать дальше на Север.

«У меня есть точные сведения, — писал друг Томас, — что большой мешок с овсом, который тебе так дорог, собираются свалить в сарай и запереть надолго. Если тебя интересует этот мешок, постарайся купить его или сообщи своим друзьям, чтобы они его купили немедленно».

Это значило, что Бена Росса собираются посадить в тюрьму.

Гарриет не стала медлить. Обычно она вывозила негров из Мэриленда зимой. Но теперь ей предстояло освободить родителей, глубоких стариков, в августе, когда Хопкинс и его помощники постоянно разъезжают по полям и дорогам.

— Что ж, — спокойно сказала Гарриет, укладывая узелок, — чем неожиданнее, тем лучше. Господа обыскивают леса, а я поеду по прямой дороге. Господа не спят по ночам — я приеду днём. Господа ждут, что Мойсей пожалует к новому году, — я явлюсь туда в августе. На крайний случай у меня есть пять зарядов.

И она спрятала свой маленький револьвер за пазуху.

Гарриет дождалась вечера в лесу. Она скользнула в негритянский посёлок неслышно, как лунный луч, и постучала в дверь хижины Россов. В ответ ей раздался кашель. Гарриет никогда не слышала, как кашляет старая Рит, но сразу почувствовала, как постарела мать за долгие годы её отсутствия.

— Кто там? — спросил разбитый голос.

— Это я, Хэт.

Молчание. Потом тот же голос, как будто нисколько не дрогнувший:

— Входи. Я не думала, что когда-нибудь увижу тебя.

Гарриет вошла. Всё та же нищая, тёмная хибарка с прокопчёнными стропилами над головой, с засаленным тряпьём на земляном полу, с угасающим очагом. Возле очага, зарыв ноги в золу, сидела седая старуха с неподвижным лицом и остановившимися глазами.

Гарриет села на пол и опустила голову на колени матери.

Так они сидели в тишине с полчаса. Старая Рит тихо гладила дочь по волосам.

— Сколько стоит твоя голова, Хэт?

— Не помню, — ответила Гарриет. — Хватило бы на весь посёлок на долгие годы.

— У тебя есть дети?

— Нет.

— Это хорошо. Когда есть дети, но ни один из них не добился счастья, думаешь, что лучше бы их и вовсе не было. Здесь никого из моих не осталось.

— А отец?

— Его позвал масса Томпсон. Может быть, он вернётся, может быть, нет… Бедная Хэт, нелегко тебе, наверное, в стране янки?

— Но я свободна, мать.

— Свободна? Не знаю, что это такое. Там любят чёрных?

— Есть ли такое место в Америке, где любят чёрных? — горько проговорила Гарриет.

Раздались шаги. В хижину вошёл Бен. Он был старше матери, но выглядел моложе — всё тот же Большой Бен с большими руками и ногами. Но и он нисколько не удивился, увидев свою дочь. Он остановился у очага и грустно покачал головой.

— Теперь я не могу сказать массе, что не видел тебя, Хэт!

— У тебя больше не будет массы, отец. Куда ты ходил?

— К доку Томпсону. Но меня спрашивал не док, а масса Стюарт.

— О ком он спрашивал?

— О Мойсее. Он сказал, что я встречался с человеком, по имени Мойсей. Я сказал, что не знаю такого человека. Ведь я и в самом деле не знаю такого человека?

— Нет, — улыбнулась Гарриет. — Ты не солгал, отец.

— А потом он сказал, что меня надо посадить в тюрьму, потому что я агент. Но я не агент.

— Нет, отец, ты не агент.

— Ну вот, а док говорит, что нельзя сажать в тюрьму лучшего лесоруба в графстве, если не доказано, что он агент. Масса Стюарт выпучил глаза и стал ругать дока. Тогда док говорит, что лучше бы масса Стюарт искал настоящих агентов, чем сажать полевые руки в тюрьмы. И тогда масса Стюарт велел мне убираться вон.

— Это очень хорошо, — сказала Гарриет. — Только надо достать лошадь.

Бен долго качал головой.

— Есть Долли Мэй, — сказал он со вздохом. — Она пасётся на выгоне у Стюартов. Старая кляча, знаешь? Но мы с матерью не можем ехать верхом.

— Я достану повозку. Я её возьму у дока в сарае.

— Там спит конюх Агамемнон Найт. Мы называем его Мэм.

— Мэм Найт? Отлично!

— Что тут отличного?

— Это и есть агент.

Кляча Долли Мэй была уведена с выгона на следующий день и спрятана в лесу. Ночью Гарриет отправилась в экипажный сарай и вытащила небольшую крытую повозку. Мэм Най обратил её внимание на то, что повозка без днища.

— Старьё, тётя Хэт. Не ждал, что вы приедете летом… Но можно прибить две доски: одну над задней осью, другую над передней…

— Переднюю нужно для ног.

— Для чьих ног?

— Для ног моих стариков, дурень! Они не могут трястись лёжа. Давай доски!

— Извините, тётя Хэт, мы не дотащим повозку до леса вручную. Нас накроют.

— Я сейчас запрягу Долли и выеду отсюда в лес. Кобыла привязана к столбу за этим забором.

— Гм, это очень большой риск, — сказал Мэм. — Колёса не смазаны, к тому же полная луна… Я не могу ехать…

— Я поеду сама.

И она поехала.

Для того чтобы оправдать крайнюю беспечность дока Томпсона, надо прибавить, что он видел из окна, как удалялась из сарая повозка и даже снял со стены ружьё. Но он не выстрелил. С тех пор как в графстве Дорчестер прошёл слух о вооружённых неграх, нападающих на поезда, рабовладельцы по ночам боялись выходить из домов и стрелять. Они ожидали ответных залпов из лесу.

Гарриет оставила повозку на полянке и вернулась за родителями. Старая Рит отказалась ехать, если ей не разрешат взять с собой единственную в хижине подушку. Пришлось прихватить и подушку. Гарриет привязала верёвками к бортам две поперечные доски: одну над задней осью, повыше, другую над передней осью, пониже. Старики уселись на заднюю доску и поставили ноги на переднюю. Гарриет готовилась хлестнуть лошадь вожжами, но Бен сказал, что не уедет без топора. Это был его лучший топор, единственный в посёлке. Гарриет сбегала и за топором. Бен сел на него и объявил, что с топором готов ехать хоть на край света. Повозка покатилась.

Старая Рит высунула голову, посмотрела на спящий посёлок и сказала:

— Прощай, старое, дорогое место.

Потом она закрыла лицо руками, прислонилась к Бену и затихла.

На следующее утро на веранде большого дома док Томпсон принимал двоих гостей. Один из них был Данкен Стюарт. Другой был новичком в этих краях — рыжеватый, грубоватый, плотный мужчина с густым загаром на лице и бычьей шеей.

— Решайтесь, док, — сказал Стюарт, — вам повезло. Бэттерли — мой старый знакомый. Случайно он приехал из Виргинии, и я сейчас же привёз его прямо к вам… Ваши условия, Бэттерли?

— Очень выгодные условия, — пояснял Бэттерли, облизав свои толстые губы. — Семь долларов за первый день охоты независимо от того, пойман чёрный или нет. Если чёрный не пойман в первый день, то за следующие сутки вы платите шесть долларов, а потом пять до самого конца охоты. Когда я приведу к вам беглых, вы заплатите мне двадцать пять долларов за старика и двадцать долларов за старуху. Беглую Табмен я отвезу прямо в тюрьму и получу за неё законную премию. Это моё право, не так ли?

— Они уже так давно сбежали, — уныло сказал Томпсон. — И эта чертовка Гарриет… Она неуловима…