Врата Рима

Когда Тубрук ушел, Марк поднял брови, однако Гай проигнорировал его. Они были не одни и не могли вести себя так же дружески, как в поместье. Хоть Марий и родственник, в его доме не следует расслабляться. Тубрук своим формальным обращением напомнил ему об этом.

Марк и Кабера вскоре тоже ушли, и Гай остался наедине со своими мыслями. Он откинулся на ложе и стал смотреть на ночные звезды над садом. Его глаза вскоре наполнились слезами. Отца больше нет, и ему приходится иметь дело с чужими. Все такое новое, чужое, пугающее… Каждое слово нужно сначала обдумать и уж потом произносить; каждое решение нужно взвешивать. Это утомляло, и Гай не впервые пожалел, что уже не беззаботный ребенок. Раньше он всегда мог пойти к другим, когда делал ошибки, но к кому обратиться теперь? Интересно, была ли знакома такая растерянность отцу или Тубруку? Казалось, такое невозможно. Хотя, наверное, боятся и беспокоятся все, но скрывают это от других.

Понемногу успокоившись, Гай встал и тихо вышел из темного зала, сам почти не отдавая себе отчета, куда направляется. Тихие коридоры казались пустыми, но не успел он ступить и пары шагов, как к нему подошел охранник.

— Вам помочь, господин?

Гай вздрогнул. Конечно, дом Мария охраняется!

— Сегодня я привел с собой рабыню. Перед сном я бы хотел проверить, как она.

— Понимаю, господин, — ответил охранник с еле заметной улыбкой. — Я покажу вам дорогу в комнаты рабов.

Гай стиснул зубы. Он понял, что тот подумал, но объяснения только усилили бы подозрение. Он молча последовал за охранником до тяжелой двери в конце коридора. Солдат тихо постучал. Всего через несколько секунд дверь открылась, и на охранника раздражительно посмотрела пожилая рабыня с седыми волосами. Ее лицо тут же сморщилось в сердитой гримасе: как видно, это выражение было ей привычно.

— Чего тебе, Фома? Луция спит, и я тебе уже говорила…

— Я ни при чем. Вот этот молодой человек — племянник Мария. Он привел сегодня с собой девушку, так?

Гай напряженно и молча кивнул, думая: неужели об этом должны узнать все? Заметив его, рабыня залебезила:

— Ах, Александрия? Красивая девушка! Меня зовут Карла. Я проведу тебя в ее комнату. Почти все рабы уже спят, так что, пожалуйста, поспеши.

Она поманила Гая за собой. От смущения у него свело шею и спину. Он чувствовал на себе взгляд Фомы, пока дверь за ним не закрылась.

Эта часть особняка Мария выглядела просто, но чисто. Вдоль длинного коридора тянулись закрытые двери, на стенах маленькие свечи в канделябрах. Горели не все, но света хватало, чтобы различать дорогу.

Карла понизила голос до резкого шепота и повернулась к нему:

— Почти все рабы спят в нескольких больших комнатах, но твою девушку поместили в отдельную, какие мы держим для фаворитов. Ты ведь сказал обращаться с ней по-доброму, да?

Гай покраснел. Он и не подумал, с каким интересом рабы Мария отнесутся к нему и к Александрии. К утру весь дом будет знать, что он приходил к ней ночью.

Они дошли до конца коридора и завернули за угол. Гай удивленно застыл. Последняя дверь была открыта, и в тусклом колеблющемся свете он увидел Александрию. Одного этого хватило бы, чтобы он резко втянул в себя воздух, но рядом с ней в тени стоял, опираясь о стену, еще один человек.

Карла кинулась вперед и тут, как и Гай, узнала Марка. Сам Марк, похоже, удивился не меньше, чем они.

— Как ты сюда попал? — спросила Карла напряженным голосом.

Марк моргнул.

— Так, пробрался. Я не хотел никого будить, — ответил он.

Гай посмотрел на Александрию, и в груди у него что-то сжалось от ревности. Ее глаза раздраженно блестели, голос звучал резко:

— Как вы оба видите, я в порядке и хорошо устроилась. Рабы встают до рассвета, так что я хотела бы лечь спать, если мы, конечно, не ждем еще и Каберу с Тубруком.

Марк и Гай удивленно смотрели на нее. Девушка как будто и вправду разозлилась.

— Нет? Тогда спокойной ночи!

Она кивнула им, поджав губы, и тихо закрыла дверь. Карла осталась стоять с открытым от изумления ртом и даже не знала, как извиняться.

— Что ты тут делаешь, Марк? — настойчиво прошептал Гай.

— То же, что и ты. Я подумал, что ей может быть одиноко. Откуда я знал, что ты собрался устроить целую вечеринку?

По коридору начали открываться двери, и женский голос тихо спросил:

— Все в порядке, Карла?

— Да, дорогая. Спасибо, — прошипела в ответ Карла. — Послушайте, она пошла спать! Предлагаю вам обоим последовать ее примеру, пока весь дом не сбежался посмотреть, что тут происходит.

Юноши мрачно кивнули и вместе пошли обратно по коридору. Карла осталась, зажимая рукой рот, чтобы не засмеяться. Ей это почти удалось.

Как и говорила Александрия, за добрых два часа до рассвета дом Мария внезапно ожил. Рабы разжигали кухонные духовки, раскрывали окна, вешали на стены факелы, которые горели до восхода солнца, бегали туда-сюда с подносами еды и полотенцами для солдат. Тишину раннего утра нарушили грубый смех и крики. Гай и Марк проснулись при первом шуме, Тубрук почти сразу после них. Кабера вставать отказался.

— Зачем это мне? Я накину одежду и пойду к воротам. Два часа до рассвета, я еще успею выспаться.

— Ты можешь умыться и позавтракать, — сказал Марк. Его глаза совсем не выглядели сонными.

— Я мылся вчера, а до полудня я мало ем. Теперь оставь меня в покое!

Марк ушел и присоединился к другим. Они съели немного хлеба с медом, запив его горячим вином со специями. Марк и Гай не говорили о том, что произошло прошлой ночью, и оба чувствовали напряжение. Если раньше они беспечно болтали, сейчас над столом повисали неловкие паузы.

Наконец Гай сделал глубокий вдох и отчеканил:

— Если ты ей нравишься, я не буду вам мешать.

— Очень благородно с твоей стороны, — с улыбкой ответил Марк, допил свое вино и вышел из комнаты, пригладив волосы рукой.

Тубрук бросил взгляд на Гая и, увидев его выражение лица, издал краткий лающий смешок и вышел вслед за Марком.

Марий, свежий и отдохнувший, вышел в зал с садом, гремя по камню окованными железом сандалиями. В полном облачении его фигура казалась еще внушительнее. Марк невольно присматривался к его походке, выискивая слабости, как перед поединком. Может, он опускает раненое плечо или бережет слабое колено? Ничего подобного. Марий никогда не был близок к смерти, он не знал отчаяния. Правда, у него нет детей, это его единственная слабость. Марк задумался: интересно, бесплоден Марий или его жена? Известно, что боги капризны, и все же они жестоко пошутили над человеком, щедро одарив его, но не дав возможности передать все это потомкам.

На Марии был бронзовый нагрудник и длинный красный плащ, на поясе висел простой легионерский гладий, только с серебряной рукоятью, а загорелые ноги частично закрывала короткая кожаная юбка. Он двигался необычно легко для своего возраста, и его глаза блестели от волнения или возбуждения.

— Хорошо, что вы уже встали. Пойдете вместе с моими людьми?

Его голос прозвучал низко и ровно, без признаков нервозности.

Гай улыбнулся, радуясь, что не пришлось спрашивать самому.

— Мы все пойдем, с твоего разрешения… дядя.

Марий одобрительно кивнул в ответ на такое обращение.

— Конечно. Только держитесь подальше. Это опасное развлечение, независимо от исхода. Еще одно: вы не знаете города, и, если нам придется расстаться, в этом доме будет опасно оставаться. Найдете в общественных банях Вальцина. Бани до полудня закрыты, но вас он впустит, если назовете мое имя. Все готовы?

Марк, Гай и Тубрук переглянулись, ошеломленные тем, с какой скоростью развиваются события. Их — точнее, двоих юношей — это очень радовало. Они вышли вслед за Марием во двор, где терпеливо ждали его люди.

Кабера присоединился к ним в последний момент. Его глаза смотрели так же цепко, как всегда, но щеки и подбородок покрывала седая щетина. Марк ухмыльнулся ему, а тот в ответ нахмурился. Друзья стояли позади группы солдат, и Гай рассматривал их. Все загорелые и темноволосые, они были вооружены прямоугольными щитами, привязанными к левой руке. На передней части каждого щита, сделанной из латуни, был изображен простой герб дома Мария — три пересекающие друг друга стрелы. В это мгновение Гай понял, о чем говорил Марий. То были солдаты Рима, готовые защищать город, но верны они лишь гербу на своем щите.