Реквием

— Так вот, Уильям поставил восемь, — продолжил Адам, ухмыльнувшись. — И сломал этому идиоту спину.

— Боже, — пробормотал Стивен.

— Тут на Уильяма бросились его товарищи, и он убил семерых.

— Троих, — поправил его Уоллес, — а потом меня бросили в тюрьму, где мучили пять недель — морили голодом, били. В общем, я дошел до такого состояния, что… — он пожал плечами, — …заснул.

Все затихли.

— И они решили, будто ты умер? — подал голос воин, сидящий рядом со Стивеном.

— Так оно и есть, — произнес Адам с серьезным лицом.

— Да, — подтвердил Уоллес, взяв бурдюк с водой, — англичане действительно приняли меня за мертвого. И выбросили на кучу навоза.

— Сволочи, — прохрипел один из командиров.

— Но тут привалило счастье, — произнес Адам, подхватывая рассказ. — Англичане объявили о смерти Уильяма, и это услышала одна пожилая женщина, знакомая его матери. Она велела сыновьям привезти тело и как следует похоронить. Когда на Уильяма надевали саван, он вдруг ожил. Женщина взяла его в свой дом и выходила. Ей помогала дочка. — Он улыбнулся Уоллесу. — Расскажи им, кузен.

Уоллес напился из бурдюка.

— Та добрая женщина никак не могла меня накормить. Я был настолько слаб, что не хватало сил есть. Так она позвала дочку, — его рот начал кривиться в улыбке, — которая недавно родила, и у нее еще оставалось молоко.

Грей разразился смехом, его подхватили остальные.

— С ней получилось, — закончил Уоллес.

— И как она себя вела?

— Улыбалась. Когда молоко в одной груди иссякло, сунула мне другую.

— Да, Уоллес, перед тобой не устоит ни одна женщина! — воскликнул Стивен. — И как они любят тебя, такую громадину?

— За размер его меча, — сказал Адам, кивая на огромный клеймор, [14]прислоненный к дереву рядом с Уоллесом. Длина от рукояти до острия почти шесть футов, большинство воинов в лагере были ниже ростом.

Все опять рассмеялись, но Уоллес к ним не присоединился. Последнее замечание Стивена заставило его посерьезнеть. Он поднялся, взял два бурдюка и двинулся к реке, оставив друзей продолжать разговор.

Выждав пару секунд, Уилл последовал за ним и быстро догнал.

Уоллес повернулся.

— Чего тебе?

— Надо поговорить. — Уилл зашагал рядом. — Вы, я вижу, любите рассказывать друг другу разные истории о ловкости и геройстве.

— Это не истории.

— Я верю, что так оно и было. Но не слишком ли вы полагаетесь на свои прежние победы?

— Тебе бы следовало подумать о своей подготовке, Кемпбелл. Скоро предстоит сражение, а ты, как рассказывал твой племянник, давно не участвовал в битвах.

— Да ты послушай меня. — Уилл обошел Уоллеса и встал перед ним, вынуждая его остановиться. — Побить гвардейцев в уличной драке не то же самое, что командовать войском на поле битвы. Не думаю, что твои люди полностью понимают, с чем столкнутся в этой войне и что от них потребуется.

— Мне кажется, это ты не понимаешь. — В глазах Уоллеса вспыхнул гнев. — Истории, которые мы вспоминаем, нас ободряют, веселят, но ты не слышал другие, которые не дают спать по ночам, терзают наши души. У меня была жена. Я навещал ее тайно в Ланарке, переодевшись, так как меня объявили вне закона за убийство англичанина, который хотел отобрать у моего дяди коня. Мэрион все понимала. Ее брата убили англичане, как и моего отца. Ей исполнилось восемнадцать, она была богатой наследницей, но я женился на ней не из-за приданого, как болтают англичане, а по любви. Мэрион обладала удивительной душой. Потом она родила мне дочку. И вот однажды я напоролся на засаду. Мне удалось бежать, но они схватили Мэрион. Мою жену допрашивал шериф Ланарка, требовал сказать, где я скрываюсь, и, ничего не добившись, приказал ее убить вместе с маленькой дочкой. Это шерифу даром не прошло. Некоторое время спустя я ворвался к нему в дом и зарезал изверга прямо в постели. Нет, тамплиер, ты не знаешь меня и моих людей.

— Я уже не тамплиер, — тихо отозвался Уилл, не находя утешения в том, что его жизнь похожа на жизнь Уоллеса.

— Думаешь, сбрил бороду и тем себя изменил? — Уоллес покачал головой. — Ты по-прежнему тамплиер, сбившийся с пути, а я вдовец, сын барона, отдавшего жизнь за свою страну.

Он двинулся дальше, Уилл за ним.

— Вы еще не проверяли себя в настоящей битве с англичанами. У тебя три тысячи, а у них по меньшей мере двадцать. И ты действительно рассчитываешь их побить? Или в тебе лишь горит огонь мщения?

— Прихвостни Эдуарда разоряли наши земли еще до того, как Баллиол восстал против англичан и лишился трона. Ты сражался за веру на заморских землях, но и мы здесь воевали уже семь лет. — Уоллес оживился. — Присягнув на верность Эдуарду, шотландские бароны пустили на свои земли волка. Голодного свирепого волка. Наши города и замки наводнили английские воины. Они вели себя так, как будто это их земля, а мы их рабы. Называли нас, не таясь, грубыми и грязными. Наши протесты быстро подавляли вначале угрозами, затем кулаками, а после и мечами. Шотландские бароны дрожали лишь за свое добро, остальное их не интересовало.

— Шесть лет назад недалеко от дома моих родителей в Эршире дети взялись кидать камни в замок, где стоял английский гарнизон. И представь себе, рыцари поднялись на стену и застрелили детей из луков. Четырех мальчиков и девочку. Самому старшему было двенадцать. В ту ночь группа, куда входили мои отец и брат, атаковала замок. Большинство рыцарей перебили, некоторым удалось бежать, а пятерых захватили и повесили на городской площади. После чего у нас началась с англичанами война. Но их было во много раз больше, и в сражении у селения Лаудон-Хилл они нас одолели. Мой отец погиб, ему отрубили обе ноги. — Уоллес на секунду замолк. — Но ты находился в чужих краях и ведать об этом не ведал.

Сзади раздался стук копыт и крики. Уоллес быстро пошел через кусты обратно. Уилл следовал за ним. Впереди они увидели Грея, Адама и остальных командиров, окруживших двух всадников.

— Что случилось? — крикнул Уоллес.

— Прибыли лазутчики, — ответил Адам, направляясь к нему. — Предатель вместе с Джоном Уорреном ведет английское войско на Стирлинг.

— Понятно. — Уоллес кивнул. — Они собрались пересечь там Форт и двинуться на север, намереваясь вернуть земли, откуда мы их выгнали. Думаю, в первую очередь они попытаются захватить Перт, затем Данди. — Он вздохнул. — Но мы встретим врага в Стирлинге.

— Лазутчики принесли еще одну весть, — весело продолжил Адам. Его покрытое шрамами лицо сияло. — К нам желает присоединиться со своим войском Эндрю Моррей.

На лице Уоллеса появилась свирепая улыбка.

— Собирай людей, кузен. — Он бросил взгляд на Уилла. — Мы выходим.

14

Лагерь англичан, Стирлинг, Шотландия 11 сентября 1297 года от Р.Х.

Утро в тот день выдалось солнечным и золотистым. Трава посверкивала росой, ослепительно вспыхивали в лучах солнца воды Форта. Но уже было по-осеннему свежо, и граф Джон Уоррен, с мрачным видом обозревавший местность, не пожалел, что поверх доспехов надел плотную мантию из золотисто-синей парчи. Он еще не оправился от простуды, подхваченной на охоте: кашлял, текло из носа. Сидеть бы ему сейчас в своем замке в кресле у хорошо натопленного камина, а не на боевом коне во главе войска. Как же ему опротивела эта мерзкая холодная страна.

— Сколько можно ждать? — произнес рядом громкий голос. — Скорей бы вернулись доминиканцы.

Уоррен поморщился и скосил глаза на Хью Крессингема, подъехавшего на гнедом жеребце.

Став казначеем Шотландии, Крессингем быстро изменился, превратившись из толстого напыщенного чиновника в тучного высокомерного вельможу. Чтобы посадить его на коня, требовалось четыре оруженосца. Уэльские лучники потешались, глядя, как надрываются несчастные. В широком седле и яркой кольчуге Крессингем напоминал огромного блестящего слизняка. Ремешок его шлема исчезал между двумя подбородками, а лоб, несмотря на холод, покрывали капельки пота. Уоррен, уже не такой крепкий и жилистый, как в молодости, рядом с этой дряблой жабой все же выглядел настоящим витязем. Такой хлюпик не имел права надевать доспехи воина, не говоря уже о том, чтобы командовать многотысячным войском, которое заполнило долину Форта у города Стирлинг.