«Злой город» против Батыя. «Бессмертный гарнизон»

– Ступай, милая! – непреклонным голосом бросила она Звениславе. – Скажи воеводам, мол, перепил Василий хмельного питья и теперь животом мучается. Полагаю, первый приступ нехристей воеводы смогут отразить и без Василия. Бог им в помощь!

Звенислава молча усмехнулась, окинув взглядом полураздетую Гремиславу с головы до ног. В ее взгляде можно было прочесть: «А ты зря время не теряешь, подруга!»

Едва Звенислава ушла, как Гремислава решительным движением заперла дверь на дубовый засов. Отступать от задуманного она не привыкла!

Обладая Гремиславой, Василий вошел в такой неистовый экстаз, словно именно этого совокупления он и ждал всю свою жизнь. Девственная кровь, излившаяся из нежного лона Гремиславы, наполнила Василия горделивым осознанием того, что теперь-то он познал истинно непорочную деву. Этот плод показался Василию слаще по сравнению с Купавой, которая уже отдавалась мужчинам и до него. Сколько было у Купавы случайных любовников, Василий не знал, ибо она не любила говорить об этом.

«Зато у Гремиславы я первый и единственный мужчина! – мысленно тешил свою гордость Василий. – Я взял Гремиславу, как Адам Еву. И она мне по сердцу! Пожалуй, я даже соглашусь взять Гремиславу в жены!»

Смятенность чувств и сладость наслаждения от близости с Гремиславой совершенно вытеснили из головы Василия мысли о ратных подвигах, к которым он ежедневно готовился с того самого дня, когда татары подступили к Козельску.

Татары долго пристреливались, передвигая свои катапульты с места на место. Поначалу камни падали, не долетая до стен и башен Козельска. Наконец, почти все каменные ядра стали попадать в цель, однако южная стена Козельска была столь прочна, что каменный град не причинял ей больших повреждений. Дело было в том, что южная и восточная стены Козельска представляли собой дубовые срубы, поставленные вплотную друг к другу и заполненные камнями вперемежку с глиной и щебнем. Пробить такие стены можно было только очень крупными камнями и после длительного обстрела.

Едва опустились сумерки, татары прекратили метать каменные ядра и отошли в свои становища. Катапульты остались стоять в поле менее чем в полуверсте от южной стены Козельска. Возле камнеметов дежурило усиленное охранение из конных и пеших татар.

Так закончился пасхальный день 4 апреля 1238 года.

На следующее утро татары возобновили обстрел Козельска камнями разной величины. Ради устрашения козельчан китайцы, наводившие катапульты на цель, запускали небольшие каменные ядра с таким расчетом, чтобы они перелетали через стену и обрушивались на крыши домов либо падали на голову людям. Китайцами были также заброшены в город несколько сосудов с негасимым огнем. На улицах козельского детинца, выходивших к южному валу, вспыхнули около десятка домов. Пожар разгорелся так быстро, что горожане ничего не успели сделать, дабы справиться с огнем. Меньше чем за час сильнейшее пламя уничтожило дотла несколько домов вместе с примыкавшими к ним амбарами, банями и конюшнями. Если лошадей удалось спасти, то зерно вынести из огня никто не смог.

Козельским боярам и воеводам, увидевшим в действии неведомый негасимый огонь, стало понятно, почему татары так быстро взяли Рязань, Коломну, Суздаль, Владимир и другие русские города на своем пути.

– Нехристи просто-напросто сожгут наш град огнем, даже не приближаясь к нему! – молвил на военном совете боярин Полежай, вращая своими большими выпуклыми глазами. – Изжарят нас мунгалы, как куропаток. А камни из ихних катапульт, видали, как далеко летают! Надоть покориться Батыю, братья. Верный совет вам даю.

– Да помолчи лучше! – отмахнулся от трусоватого Полежая Ефим Срезень. – Твои советы мы уже слыхали.

– Что ни говори, други мои, но от этого негасимого дьявольского огня нам никак не спастись, – проговорил Никифор Юшман. – Выход тут один – надо уничтожить татарские камнеметы. Без них у татар не будет никакого преимущества над нами.

– Да ты спятил, воевода! – Полежай всплеснул руками. – Нехристей за стенами Козельска многие тьмы! Не пробиться нашим ратникам к татарским катапультам, гиблое это дело.

– Надо ночью на вылазку идти, – сказал Увар Иванович, переглянувшись с Никифором Юшманом. – Ночью-то вернее будет! Во мраке-то нехристи не сразу расчухают что к чему. Надоть подползти по-тихому и сразу ударить в ножи без криков и шума! Токмо воинов для этого дела нужно подобрать помоложе и половчее.

– Верно мыслишь, брат, – согласился Никифор Юшман с боярином Уваром. – А ратников я подберу самых надежных, сам и возглавлю их.

В последующие несколько дней татары не пытались поджигать Козельск своими огненосными снарядами, зато камни из их катапульт с утра до вечера падали на крепостные стены и башни. В южной стене появились небольшие бреши и проломы. Две башни были полностью разрушены, еще две башни обвалились наполовину.

Козельчане внимательно следили за тем, как сменяются дозоры возле осадных машин, откуда татары подвозят на повозках камни, куда удаляются на ночлег китайцы, обслуживающие катапульты.

Никифор Юшман настаивал на том, чтобы вместе с камнеметами истребить и людей, занимающихся их постройкой и починкой. Он предлагал напасть одновременно на стражу возле катапульт и на становище, где стоят шатры мастеров-китайцев. Об этих китайских умельцах рассказал козельским воеводам Матвей Цыба, желая принести хоть какую-то пользу своим храбрым землякам.

Дерзкий замысел Никифора Юшмана одобряли далеко не все бояре, споры по этому поводу кипели изо дня в день. Поскольку полного единодушия среди старших дружинников не было, поэтому желающих идти на вылазку было немного. Никифор Юшман понимал, что на такое рискованное дело нельзя выходить с горстью людей. Он терпеливо убеждал и перетягивал на свою сторону одного за другим самых влиятельных и смелых козельчан.

Просился в отряд смельчаков, собирающихся идти на вылазку, и княжич Василий. Однако Никифор Юшман наотрез отказывался брать его с собой. Непреклонным отказом отвечал Никифор Юшман и своему сыну Радиму.

В середине апреля татары предприняли первый штурм Козельска. В течение дня отряды Батыя волна за волной накатывались на южную стену города, забросав ров в нескольких местах жердями и вязанками хвороста. Крутизна вала и склона горы, на которой возвышался детинец Козельска, были таковы, что ни многочисленность татар, ни упорство степняков, ни используемые ими лестницы не приносили никакого успеха полчищам Батыя при штурме. Козельчане кидали сверху на врагов камни и бревна, пускали стрелы и дротики, оставаясь сами практически недосягаемыми для вражеских стрел и копий. Даже изрядно поврежденная во многих местах бревенчатая стена на гребне южного вала по-прежнему оставалась надежной защитой для русских ратников.

Бату-хан в тот вечер встречал своих военачальников с искаженным от гнева лицом. Ни одному из татарских воинов за весь день так и не удалось взобраться на верхнюю площадку крепостной стены Козельска. И это несмотря на то что татары имели над козельчанами десятикратный перевес!

Глава девятая

Вылазка

Три дня после первого неудачного приступа татары приходили в себя, залечивали раны и не высовывались из своих становищ. На луговине возле опушки леса татары сложили в большие кучи своих убитых, закидали эти страшные курганы дровами и подожгли. Гарь и смрад от сгоревшей человеческой плоти порывы южного ветра донесли и до Козельска.

Козельчане, ничего не знавшие про погребальные обряды татар, решили, что озлобленные неудачей степняки мучают и жгут на кострах русских пленников.

Наконец, благодаря стараниям Никифора Юшмана козельские воеводы большинством голосов постановили посреди ночи совершить двойную вылазку за городские стены. Один отряд козельчан должен был сжечь осадные машины татар, другому отряду предстояло ворваться в становище Гуюк-хана и перебить как можно больше врагов. При этом прежде всего надлежало убивать знатных мунгалов и мастеровых-китайцев, умеющих изготовлять негасимый огонь.