Синий аметист

Амурат сделал презрительную гримасу.

— Это все дело прошлое.

— Но оно имеет значение, ваше превосходительство, — вмешался в разговор Стефан Данов. — От этого многое зависит в великих державах — и движение флота, займы, да. если хотите, и войско… Общественное мнение в Англии равняется нашим трем армиям, эфенди.

В голосе Данова звучали раболепные нотки, и это вызвало раздражение у Амурат-бея.

— Допустим, — с неприязнью проговорил он, — но что вы теперь собираетесь доказывать?

— Все, что необходимо, — спокойно ответил Стефан Данов. У него были воспалены веки, и взгляд, казалось, шел через стекло. От этого Амурату стало еще противнее.

— Стефанаки-эфенди, — вмешался Хюсни-бей, — должен встретиться с Айдер-бегом и договориться о местах, где пройдут люди сэра Эллиота. — И пояснил: — Нужно все сделать как следует…

Амурат пожал плечами, потом взял колокольчик и позвонил. Вошел адъютант.

— Айдер-бег внизу? — спросил Амурат.

— Так точно, ваше превосходительство.

Амурат повернулся к Данову.

— Вы можете пойти к нему, эфенди.

— Благодарю вас, — поднялся Стефан. Он засуетился, будто хотел еще что-то сказать, но только поклонился и последовал за адъютантом.

— Мерзкий тип… — Амурат в сердцах швырнул линейку на стол.

Хюсни-бей хрипло рассмеялся.

— Главное, он делает все, что от него требуется… И знает, когда нужно войти, а когда — выйти… Как и многое другое. — Улыбка застыла у него на лице, потом постепенно исчезла, словно растаяла. — Да… — медленно протянул он, потирая виски. Потом повернулся к Амурату: — А тебя что тревожит? Война началась, а это означает, что рано или поздно Эдхем-паша уйдет. И вероятнее всего, это произойдет с помощью англичан. Дизраэли всегда предпочитал иметь дело с Мидхат-пашой, а не с кем-то другим. Но для этого надо иметь вес в парламенте…

— Как ты ошибаешься, — покачал головой Амурат. — Дизраэли предпочтет самого безликого великого везиря. Не забывай. Англии нужна восточная часть Средиземного моря.

Амурат отпер сейф и достал топографические снимки.

— Вот, посмотри, — он развернул их перед Хюсни-беем, — это предложения знаменитого английского советника Беккер-паши: чтобы оборонительная система обеспечивала безопасность только Дарданеллам и дорогам, ведущим в Египет. Ничего другого. А что произойдет здесь, в Румелии, по обе стороны Стара-Планины, их просто не интересует. Мы должны позаботиться об этом сами…

— Ну, я думаю, что до этого дело не дойдет, — с апатичной усмешкой протянул Хюсни-бей. — В первых же сражениях с русскими на Дунае проявится беспомощность и Эдхем-паши, и Савфет-паши… Вот тогда-то мы с тобой и вернемся…

Амурат нахмурился.

— Иными словами, можно спать спокойно: русские и англичане исправят положение в Стамбуле. — Губы его искривились в горькой гримасе. Он пристально посмотрел на Хюсни-бея и добавил: — Русская армия насчитывает сто тридцать тысяч, бей-эфенди, а мы не смогли перебросить к Дунаю даже половины того, что намечали. — Амурат нервно зашагал по комнате, как бы пытаясь заглушить боль в душе. Помолчав немного, продолжил: — На кого мы можем рассчитывать? На войска Сюлейман-паши. Но они в Боснии и в албанских горах, в сотнях километров отсюда к западу. Здесь, на центральном фронте, наша единственная опора — Осман-паша. Но у Порты он в немилости. На остальных — Мехмед-Али-пашу, Вейсель-пашу и Беккер-пашу — я не надеюсь… — Он на секунду умолк, и вдруг в нем словно что-то прорвалось. — Я их ненавижу, Хюсни-бей. ненавижу всех этих иностранцев, уверен, что они принесли нам только несчастье…

Амурат-бей вновь принялся возбужденно мерять шагами пространство между окном и письменным столом.

— Но Турция всегда будет опираться на поддержку иностранцев. — спокойно возразил Хюсни-бей. — Важно только выбрать наименьшее зло Что же касается меня самого. — Хюсни-бей достал из кармана сигареты и откинулся на спинку кресла, — я не намерен помогать режиму, который противоречит моим убеждениям…

Амурат, стоявший у окна, резко обернулся.

— Но в таком случае, почему же ты сидишь, скрестив руки? Почему не обратишься к Руштю-паше? Ведь можно же образовать коалиционное правительство, как в мае прошлого года… А если этого не произойдет, — совершить переворот. Помнишь, тогда Абдул-Азис был свергнут всего за четыре часа. Но это нужно сделать сейчас, немедленно, прежде чем установится фронт, — быстро и решительно. Любая дальнейшая междоусобица будет преступлением.

— Зачем руки марать? — Хюсни-бей сильно затянулся сигаретой. — Все образуется само собой. А коалиции мы не хотим. — Он немного помолчал и добавил: — И потом время сейчас такое, что нельзя совать нос. куда не следует. Каждый зажал в зубах кость, но не успел еще разгрызть ее. Поставки, взятки, подкупы — все пущено в ход…

Амурат замер.

— В свое время, помнится, в присутствии Мидхат-паши, ты говорил совсем другое. Хюсни-бей. — Он подошел к столу и сел. как бы показывая, что бессмысленно продолжать разговор.

Хюсни-бей пожал плечами.

— Мидхат-паша сейчас тоже говорит другое. Каждый решает так, как ему более выгодно. — Он как-то неестественно засмеялся и заметил: — Знаешь, я всегда ценил твои способности военного, но когда ты говоришь о политике, прости меня, выглядишь сосунком.

Лицо его странно вытянулось и стало суровым.

— Человек должен знать одно: политика только тогда имеет успех, когда она бескомпромиссна и неразборчива в средствах. — Хюсни-бей покачал головой и, прикрыв один глаз, добавил уже мягче: — Даже пророк сказал, когда именно следует вынимать нож, бей-эфенди.

Амурат не отрывал глаз от подпухшего воскового лица Хюсни-бея, видел ироническую улыбку, спрятанную в уголках губ, и в груди его все больше рос ком тяжелого чувства неприязни.

В дверь постучали. Вошел адъютант. Он протянул Амурат-бею телеграмму.

— Только что получена. Ее сразу же расшифровали, — в голосе звучали нотки сожаления, как будто адъютант извинялся за опоздание.

Амурат пробежал глазами текст. Черты его лица сразу заострились, выражение стало более сосредоточенным. Он протянул листок Хюсни-бею. Бей надел очки и принялся читать хриплым голосом:

Адъютант вышел, бесшумно притворив за собой дверь. Оба бея молча переглянулись. Первым нарушил тишину Хюсни.

— Значит, ударили там, где мы не ждали, — сказал он, глядя на карту. — Но две тысячи человек — это еще не…

Амурат стоял, опираясь руками на стол.

— Мне кажется, — он снова взял в руки телеграмму, — что это маневр русских. Наверняка их цель — привлечь наши силы на северо-восток. Это видно не только по количеству перебрасываемых сил. но и по командующему войсками.

Хюсни-бей внимательно выслушал Амурата и. махнув рукой, поднялся.

— Во всяком случае, первый удар по Стамбулу уже нанесен. — вымолвил он. — За ним последуют и второй, и третий, пока, наконец, не наступит время и нам сказать свое слово…

Бей подошел к окну и рассеянно выглянул наружу.

— Я, пожалуй, пойду прилягу, — он застегнул мундир. — Завтра увидимся.

— Завтра меня не будет в городе, — сказал Амурат. — Если хочешь, поехали со мной. Мы с мютесарифом приглашены в одно имение на берегу Марицы.

— Нет, спасибо. — на лице Хюсни читалась досада. — Ты же знаешь, что я не любитель ходить в гости.

Он направился к двери, но на полпути остановился:

— Ты не в курсе, почем сейчас земля возле Хаджи-Элеса? Думаю прикупить себе несколько плантаций… Рис дорожает…

— Не знаю. — ответил Амурат-бей. — Спроси Хамид-пашу. Он хорошо осведомлен в этом вопросе.

Хюсни-бей, тяжело ступая, вышел из комнаты.

Амурат в третий раз перечитал телеграмму, затем положил ее на стол и подошел к окну.