Пусть умрет

      Их внимание вдруг отвлек павлин, вдруг показавшийся из портика колоннады. Оба уставились на важную птицу, решившую ни с того ни сего расправить во всю красу свой пышный хвост.  Секунд невольно замолчал, и стало слышно, как журчит вода в рукотворном водопаде и фонтанах.

      Его собеседник не прерывал несколько затянувшуюся паузу, но спустя минуту продолжил размышлять вслух:

      - Вот полюбуйся на эту глупую птицу, мой юный друг! Павлин распускает хвост в надежде привлечь к себе внимание самки даже тогда, когда этой самки нет! Он стал таким же, как этот павлин. Купается в роскоши, распускает свой хвост по поводу, но чаще – без причины. И ты совершенно прав – народу нравится! Народу нравится, как этот павлин распускает перья, купленные на деньги, отнятые у него же, у народа. Удивительно, но это так! Он подкупает плебс пустопорожней риторикой и подачками. Кому, как не ему, знать, – губы Секунда тронула едва заметная усмешка, – насколько жадны бедные люди. Но они же первые и предадут своего кумира, если им пообещать больше, и первые забудут его – стоит ему пасть! Народ развратился. Для черни, привыкшей к театрам и циркам, вечно лишь одно: Panem et circenses! [8] Уж за это они готовы поступиться всем, не говоря о политических правах... Выборы превратились в хорошо отрепетированный спектакль – голоса избирателей продаются и покупаются. Республика и сенат у нас существует только на бумаге. Всё решает один человек... А ты замечал, как вся остальная Империя... кроме самого Рима – да и италийцы тоже – ненавидят столицу? Задумайся, столица выпивает все соки из провинций. Это здесь сидят нечистые на руку аристократы, а столичные легаты и наперегонки соперничающие с ними прокураторы со своей вороватой свитой грабят кроликов-провинциалов. А ростовщики, а купцы?

      - Да! Эти подкупают чиновников и творят такое!..

      - Ты еще не знаешь всего, Агриппа. Представь себе, недавно слушалось дело одного купца – он привозит путеоланскую пыль для строительства. Этот купец вступил в заговор с чиновником магистрата и мало того, что они вместо высокосортной, красной пуццоланы поставили сто пятьдесят повозок серой, так они еще договорились с застройщиком и клали в раствор побольше извести и песку, а пуццоланы – половинную меру! Да разве это цемент?! Это навоз! Даже наши предки триста лет назад строили крепче! Неудивительно, что нынешние дома иногда рушатся без видимой причины. И все это происходит практически на глазах у всех – здесь, в городе! Самое имя «римлянин» стало ненавистным!

      Секунд вскочил и стал расхаживать по траве, отчего туника его развевалась, как на ветру. Он был вне себя от гнева.

      Наконец остановился и отрывисто спросил:

      - Ты нашел, кого искал?

      - Мне кажется, нашел...

      - Кажется или нашел, Агриппа? В таких делах должна быть полная уверенность. Мы не можем рисковать – второго случая может и не представиться.

      - Есть у меня на примете – в моем училище – один гладиатор. Думаю, лучше него мы вряд ли найдем.

      - Как его имя? Откуда он?

      - Его зовут Александр. Родом, кажется, из Киликии, но рос и воспитывался в Коринфе.

      - Почему он?

      - Никто не сравнится с ним в искусстве владения оружием. Если придется сражаться со стражей, то лучше него не найти, Петроний. Да ты сам можешь убедиться в этом, хоть завтра, во время боев.

      - А-а! Я догадываюсь о ком ты, если мы имеем в виду одного и того же гладиатора. Не тот ли это, о котором сейчас идет молва по всему городу? «Непобедимый» или... «Молниеносный»... так его, кажется, прозвали? – с нотками недоверия в голосе промолвил Секунд.

      - Ты угадал. Но дело в том, что меня он знает в лицо. Было бы неплохо, если ты сам присмотришься к нему и поговоришь. Кроме того он, должно быть, ненавидит императора. Мне рассказали, что его родителей казнили по приказу Домициана в пору, когда тот еще не был императором... Помнишь ту военную кампанию в Киликии?

      - Хорошо, я встречусь с ним, – Секунд усмехнулся, – если ему суждено Фортуной остаться в живых после завтрашних боев.

      - Ты можешь не сомневаться – он из моей школы. К тому же этот гладиатор просто непобедим, – пожал плечами Агриппа.

      - Важно, чтобы он не догадался, кто я... Распорядись, чтобы после боев, его привели ко мне тайно... И не томи, показывай, что принес!

      - Изволь, уважаемый Секунд...

      С этими словами гость кликнул раба, отдал короткое распоряжение, и тот принес завернутый в дорогую ткань продолговатый предмет.

      Агриппа принял сверток, развернул ткань и бережно поставил на стол предмет, оказавшийся деревянным футляром. Сделав приглашающий жест Секунду, он откинул крышку.

      Внутри, на собранном в складки зеленом бархате покоился гладиус. Вынув меч из футляра, Секунд принялся внимательно рассматривать его, поворачивая так, чтобы блики от проникающего в комнату света выдали малейшие, не видимые глазом неровности и дефекты, имей таковые место. Но поверхность клинка была идеальной.    Рукоять была выполнена из отменной бычьей кожи, а навершие украшено огромным синим камнем.

      Не оставалось сомнений в том, что над мечом трудился настоящий мастер.

      Когда хозяин дома оторвал свой взор от содержимого футляра, Агриппа с гордостью сказал:

      - Как видишь, я выполнил свое обещание. Черед за тобой. Ты лучше меня знаешь, как поступить. И еще вот это, – он придвинул к нему маленький пухлый мешочек. – Это чудесное снадобье придает десятикратную силу и безмерную отвагу тому, кто его употребит. В восточных землях его применяют перед сражениями. Нужно лишь приготовить отвар и выпить перед боем. Думаю, оно не помешает нашему воину в великом предприятии.

      Секунд согласно кивнул и приказал слугам убрать футляр и мешочек.

      - Надеюсь, это снадобье будет нелишним, – сказал он, повернувшись к гостю.

 Они помолчали.

      - Меня тревожит лишь вопрос, как он попадет в императорские покои вооруженным, – наконец прервал молчание Агриппа и в его голосе послышалась  плохо скрываемая тревога.

      - Пусть это не беспокоит моего  друга – я это предусмотрел. Император, сам того не подозревая, поможет нам. Сказать вернее, его страсть к подаркам будет нашим союзником,  – проговорил, загадочно улыбаясь, Секунд.

      - Петроний, – вдруг замялся Агриппа, – есть одна вещь, которая не дает мне покоя. Ты обещал рассказать, но до сей поры я нахожусь в неведении...

      - Задай свой вопрос, Агриппа. Я постараюсь ответить.

      - Почему именно этот меч?! Мы потратили столько сил... Не проще ли было использовать другое оружие?

      - Мой друг еще слишком молод и потому практичен... Ты во всем ищешь смысл, Агриппа. Что ж, правильно, правильно, чаще всего и я поступаю так же. Но на сей раз мы затеваем дело, которому суждено изменить историю и… – он запнулся и тяжело вздохнул. – Ты должен простить старику толику суеверности. Я верю – именно это оружие принесет нам успех, мой мальчик. Легенда приписывает ему волшебную силу. Я слышал, что меч этот помогает тем, кто стоит за праведное дело, а негодяям стоит остерегаться его...

      Тут он приветливо улыбнулся и переменил тему:

      - Однако, мой юный друг! Мы так увлеклись делами, что позабыли о простых и приятных вещах. Скажи мне, понравилось ли тебе это вино. Не правда ли – оно великолепно?

      - Вино выше всяких похвал! Напоминает южные италийские сорта. Цекубское с Понтинских болот? Нет, не оно... хотя похоже.  Где покупаешь его? Я непременно закажу себе.

      - А вот это невозможно, – отрицательно покачал головой Секунд.

      - Отчего же? – удивился Агриппа. Брови его поползли на лоб от удивления.

      - Нет-нет... и не проси! – Секунд помедлил для усиления впечатления, а потом рассмеялся: – Но я могу его тебе подарить… Не удивляйся, мой друг. Лучше угощайся... Попробуй его вот с этим этрурийским сыром – очень неплохо. Ты должен выпить за здоровье Цезаря десять киафов, по числу букв в его имени ... Ха-ха-ха! – рассмеялся он. – А что до происхождения этого вина… что ж, открою тебе секрет: оно с моих виноградников под Латиной. Ты же бывал там, в моем поместье...