Аристономия

– Начинай! – махнул рукой Рогачов.

Человек в черной коже, сидевший спереди, упруго выскочил из машины. Распрямился, поправил портупею. Это был Филя Бляхин. Конечно, кто ж еще.

Подтянутый, прямой, он направился к правому флангу шестого эскадрона.

Стало еще тише, хоть, казалось, это уже невозможно. Каждый скрипучий шаг Бляхина был отчетливо слышен.

Четверо конвойцев двинулись следом.

– Первый!

Бляхин ткнул пальцем в грудь длинному и кривоногому бойцу, которого Антон знал в лицо, но не по имени. В шестом эскадроне он обычно ездил с флагом.

Опустив голову, правофланговый вышел. С него сняли ремень, увели.

– …Восемь, девять, десять. Одиннадцатый, выхо…! Куда?!

Филипп еще не договорил, а кавалерист, на которого он собирался показать, внезапно развернулся и побежал вдоль насыпи. Башенный пулемет коротко изрыгнул пламя: «Ты-ты-ты-ты!» Бегущий упал, покатился по земле.

Больше никто убежать не пытался.

Бляхин прошел вдоль всей шеренги эскадрона. В сторонке жались друг к другу восемь обреченных.

Настала очередь второго эскадрона. Антон уже посчитал, что стоит от начала девятым, и почти не нервничал. Думал только: сейчас поздороваться или лучше прикрыть лицо, чтобы Филипп прошел мимо и не узнал. Подойти к Панкрату Евтихьевичу можно ведь и потом, когда экзекуция закончится и строй распустят.

Первый в шеренге, знаменщик Кошаев, стоял с закрытыми глазами и шевелил губами. Неужели молится? Это Васька-то Кошаев, который в Милятине, просто так, зарубил попа?

Но Филипп прошел мимо правофлангового, ведя по лицам сощуренным взглядом. Увидел Харитона, что-то мелькнуло на курносом бляхинском лице, вроде бы таком знакомом, но обретшем суровую значительность. Не может ведь быть, чтоб в такой миг Бляхин улыбнулся?

– Первый будет этот! – показал Филипп на Шурыгина. – А ну, три шага вперед!

Харитон криво усмехнулся, покосился на соседей. Тряхнул чубом. Вышел.

– Бляхин! – Антон качнулся вперед, перестал закрывать от приятеля лицо. – Это я!

– Кто я? – сдвинул брови Филипп, подозрительно глядя на сине-багровую, с заплывшим глазом физиономию.

– Я, Клобуков!

– Антоха? – Подбежал, схватил за руки. – Живой? – И сопровождающим. – Считайте дальше сами.

Потащил Антона к автомобилю.

– Погоди… Пусть твои не уводят этого человека… – говорил Антон, оглядываясь на Шурыгина – того подталкивал прикладом в спину конвоец. Но Бляхин не слушал.

– Ну, Антоха, – всё повторял он, – ну, Антоха! Товарищ Рогачов! Глядите, кого я нашел!

До машины оставалось несколько шагов. Прошли мимо Ворошилова, который что-то сердито выговаривал мрачному комбригу Гомозе.

Панкрат Евтихьевич, исхудавший, с новой глубокой морщиной на лбу, с коричневыми полукружьями под глазами повернул голову.

– Антон?! Откуда? А мы тебя похоронили.

Толкнул дверцу, схватил за плечи, обнял.

– Я после Неслухова, пристал к 33-му полку… – объяснил Антон твердому рогачовскому плечу.

Сзади обиженным тоном бубнил Филипп:

– Я ж говорил, Панкрат Евтихьич,