Черное танго

— Перестаньте ссориться, — сказала Лаура. — Это я попросила Леа поехать со мной на несколько дней в Париж до начала сбора винограда. Она имеет право немного отдохнуть.

Жан тяжело поднялся.

— Разумеется, она имеет на это право, — сказал он, удаляясь.

— Бедный Жан, ты слишком сурова с ним, — сказала Лаура.

— Но это же не нарочно. Я очень нежно к нему отношусь, но не моя вина, что он в меня влюблен.

— Ты никогда не говорила ему правду относительно Франсуа?

— Нет, но ведь это всем известно, он не может быть в неведении.

— Было бы лучше, если бы ты ему сама это сказала.

— Не хватало еще, чтобы ты читала мне мораль. Кажется, я тебе слова не сказала по поводу твоего образа жизни в Париже, не так ли?

— Да, действительно. Поговорим о чем-нибудь другом. Когда вы поженитесь с Франсуа?

— Нет, это уже просто какая-то мания! Тетя Альбертина, Франсуаза, Руфь, а теперь и ты — все говорят со мной о замужестве. Я ничего не могу на это сказать. Когда-нибудь, возможно, эго и произойдет, нам некуда торопиться.

— А если ты забеременеешь?

— Тогда и посмотрим. Это, между прочим, и с тобой может случиться.

— Только этого мне недоставало. Не забывай: у меня нет Тавернье под рукой на этот случай.

— Я за тебя спокойна. Ты такая проныра, что непременно найдешь себе какого-нибудь славного простофилю.

Лаура пожала плечами и сменила тему:

— Как бы ты отнеслась к тому, чтобы уехать через два дня? Ты уже говорила с тетей Альбертиной?

— Да. Только что, правда, весьма неопределенно. Она как-то странно мне улыбнулась и сказала: «Веселись там хорошенько, девочка моя». Как ты думаешь, ей лучше?

— Ты же сама ее видела: выглядит она лучше, несмотря на худобу. К тому же она так долго пробыла внизу, болтая с госпожой Лефевр и Лизой.

— Да… Но я все равно беспокоюсь. У меня такое впечатление, что она от нас что-то скрывает.

— Если бы речь шла о чем-то серьезном, врач бы нам сказал.

— Должно быть, ты права. Значит, решено: уезжаем через два дня. Я не прочь покинуть Монтийяк на некоторое время: я чувствую себя здесь, будто в заточении.

— Вот увидишь, это будет настоящий праздник. Мы будем танцевать каждую ночь.

14

Франсуа Тавернье встречал их на Аустерлицком вокзале. Увидев его, Леа бросилась ему на шею, оставив Лауру одну с чемоданами. Когда же, наконец, они разжали объятия, то невольно рассмеялись, увидев, как разъяренная Лаура тащит за собой тяжеленные чемоданы.

— Вместо того, чтобы глупо смеяться, вы бы мне лучше помогли. Потом будете обниматься, у вас еще будет для этого достаточно времени.

Франсуа позвал носильщика, который водрузил вещи на плечи и проводил их до самой машины.

— Я рада, что приехала сюда, — сказала Леа, когда они проходили мимо собора Парижской богоматери.

— Я заказал столик в старом кафе «Друг Луи», мы пойдем туда сегодня вечером. Там готовят лучший паштет из гусиной печенки во всем Париже. Я несколько раз бывал там во время войны. Это был один из ресторанов, где обслуживали за деньги. После освобождения у хозяина были неприятности, но мастерства он не утратил. Лаура, вы, разумеется, тоже приходите, и еще… я пригласил Даниэля.

— С большим удовольствием, — пробормотала Лаура, густо покраснев.

Леа и Франсуа понимающе переглянулись.

Множество народу толпилось на набережных. Люди медленно прогуливались, всех будто разморило в этот теплый день конца лета. То там, то здесь уже проглядывали пожелтевшие листья. Они остановились на улице Грегуар-де-Тур.

— Вас не огорчит, если я украду у вас Леа в первый же день?

— Конечно, меня это огорчит, но я понимаю влюбленных. Когда же вы мне ее вернете?

— Это мы скоро узнаем. Будьте готовы к девяти часам, я за вами заеду. Давайте, я отнесу ваши чемоданы.

В машине Леа закурила. Отчего у нее так сильно билось сердце? Должно быть, от мысли, что через несколько минут она останется с ним наедине. Она закрыла глаза, затрепетав в предвкушении удовольствия, но, почувствовав чудное благоухание, открыла их. Франсуа положил ей на колени букет роз. При этом цветочница понимающе улыбнулась ему из-за своей тележки.

— Спасибо. Куда ты меня везешь?

— Это сюрприз.

Они поехали по улице Жакоб.

— Мы сейчас будем проезжать мимо дома моих тетушек. Но почему ты здесь останавливаешься?

— Потому что мы приехали.

— Но…

— Я купил эту квартиру.

— Неужели, Франсуа?! — сказала она в волнении и бросилась ему на шею.

— Ты довольна?

— Что за вопрос! Я вне себя от радости.

Леа быстро переходила из одной комнаты в другую, восхищаясь всем, что попадалось ей на глаза.

— Как все красиво! Та же самая квартира, а я ничего здесь не узнаю. Тут так светло, комнаты кажутся мне более просторными.

— Так и должно быть, просто пока еще очень мало мебели. Я рассчитываю, что ты примешь участие в обустройстве.

— С удовольствием, это будет так забавно.

— Ты уже была в своей комнате?

— Я не знаю, какую ты имеешь в виду.

— Пойдем посмотрим.

Он толкнул дверь.

— О!

Заходящее солнце освещало комнату, выдержанную в золотисто-белых тонах и обставленную восхитительной мебелью светлого дерева в стиле Карла X. Голубой палас с крупными розами почти полностью закрывал пол. Огромная кровать ослепительной белизны довершала картину.

— Как тебе это удалось? Я всегда мечтала иметь такую спальню, — сказала она, бросившись на кровать.

— Я знаю твои вкусы, вот и все.

Он лег рядом с ней и, даже не успев раздеться, сжал ее в своих объятиях.

Когда они прибыли в кафе «Друг Луи», их там уже ждал Даниэль Зедерман. Лаура, одетая слитком элегантно для такого заведения, подошла к его столику, ослепительно улыбаясь. Даниэль вежливо привстал.

— Я очень рада вновь видеть вас.

— Я тоже, — сказал он, бросив взгляд на Леа.

Они сели за столик. Леа озиралась вокруг с недовольным видом.

— Тебе здесь не нравится? — спросил Франсуа.

— Не слишком. Ты говоришь, это модное заведение? По-моему, оно никуда не годится, и свет ужасный. Ты уверен, что здесь хорошо?

— Очень хорошо. Гарсон!..

К ним подошел официант в широком белом фартуке.

— Месье?

— У вас по-прежнему есть мерсо [11]?

— Да, месье.

— Дайте нам поскорее одну бутылку.

— Хорошо, месье.

— Вот увидите, я лично никогда не пил ничего лучше. Посмотри меню.

Четыре человека, сидевшие за соседним столиком, о чем-то негромко говорили, поглядывая в их сторону. Элегантная брюнетка поднялась и подошла к ним.

— Месье Тавернье!

— Мадам Окампо!

Отодвинув стул, Франсуа поднялся.

— Какое удовольствие, мадам, видеть вас в Париже!

— Я здесь всего на несколько дней, а затем еду в Лондон.

— Я узнал, что вы получили орден Почетного легиона. Примите мои искренние поздравления.

— Спасибо… А вы не та девушка, с которой я встречалась в Нюрнберге? Я очень рада снова вас видеть. Вы — подруга месье Тавернье?

— Да. Добрый вечер, мадам, разрешите представить вам мою сестру Лауру и нашего друга месье Зедермана.

— Добрый вечер, мадемуазель, добрый вечер, месье. Я остановилась в отеле «Ритц», приходите ко мне вдвоем, я бы с удовольствием поболтала с вами перед отъездом.

Виктория Окампо вернулась за свой столик.

— Где ты с ней познакомился? — спросила Леа.

— В Буэнос-Айресе. Эта женщина имеет там вес. Она может нам быть очень полезна, — добавил Тавернье, обернувшись к Даниэлю.

Мерсо им бережно подал сам хозяин.

— Вы непременно закажете еще, это лучшее вино.

— М-да… оно ничем не хуже того, что я пил в сорок третьем.

Хозяин нахмурился и вернулся к плите.

— Кажется, он не слишком доволен, — сказала Лаура.