Чудо пылающего креста

— Ты позволишь мне, доминус, привести ветеранов с пограничных постов? — спросил Галерий.

— Только половину личного состава военной части, которая занимается их обороной, и не больше.

— Но будешь ли ты в безопасности в Нико…?

— Я останусь в Антиохии, цезарь, пока не закончится война с Нарсехом.

Диоклетиан снова дал ясно понять, что, хотя Галерий и будет командовать новой армией, которую пошлют, чтобы наказать персидского царя Нарсеха, он все время будет находиться под присмотром самого Диоклетиана, и стоит ему только начать повторять совсем недавно сделанные ошибки, как будет незамедлительно отстранен от командования.

— Ты со своим штабом можешь уходить, — сказал Диоклетиан Галерию, и они один за другим покинули комнату, оставив в ней только Константина и двух легионеров из императорской гвардии. Будучи теперь их командиром, Константин обязан был оставаться в присутствии императора до тех пор, пока тот не отпустит его лично, поэтому он и не присоединился к остальным.

— От тебя я не получил никаких сообщений, трибун, — сказал Диоклетиан.

— Совсем не было времени, доминус. Когда мы добрались до места сражения…

— До места разгрома — это ты хочешь сказать?

— …мы оказались в тылу у врага, — продолжал объяснять Константин. — И уж тогда навалилось столько дел, что было не до посылки вестового, к тому же он, вероятно, не смог бы пройти.

— Царь Тиридат рассказал мне о вашей встрече. Значит, ты уже побывал в настоящей битве. Ну как, от нее будоражит?

— Да. Но и тошнит тоже.

Брови Диоклетиана снова приподнялись.

— Не многие солдаты признались бы в этом, хотя ощущали подобное мы все. Но я рад, что ты это испытал: будешь больше ценить достоинства мирного правления.

— Мне нужно свести кое-какие счеты с персами, доминус, — осмелился сказать Константин. — С твоего разрешения, мне бы хотелось, чтобы меня назначили командовать каким-нибудь подразделением, которое идет на войну с ними.

— У тебя уже есть одна забота — смотреть, чтобы меня не убили в собственной постели, как беднягу Нумериана.

Между прочим, сегодня утром мне поступила еще одна просьба о твоем участии в предстоящем походе на Нарсеха.

— Уж конечно не от цезаря Галерия.

— Разумеется, нет, — сухо сказал Диоклетиан. — Мой зятек видит в тебе и твоей удивительной схожести с твоим отцом — и в одаренности, и во внешнем виде — угрозу своему собственному правлению в качестве старшего августа, когда я отрекусь. Что в общем-то и неудивительно, поскольку тогда он возжелает стать единственным августом и чтобы в качестве цезарей ему прислуживали его собственные лакеи. А просьба эта поступила от царя Тиридата.

— Мы с ним крепко подружились в походе. Мне он очень нравится.

— Тиридат говорит, что обязан тебе жизнью. Ему бы хотелось сделать тебя главнокомандующим всех войск в своем царстве, когда восстановится его власть.

Константина это слегка ошарашило, но теперь он уже научился скрывать свои чувства.

— Это большая честь, господин, — сказал он осторожно, не желая заранее связывать себя обязательствами.

— И нечто такое, что обрадовало бы Галерия, если бы он был государственным деятелем, а не просто солдатом. Занятый обороной границы в одном из самых далеких уголков империи, ты перестал бы быть угрозой для него и этого хмурого племянника, которого он прочит в цезари Востока.

— Вы отрядите меня к царю Тиридату, доминус?

— Чтобы лишиться единственного военачальника, с которым я могу быть уверен, что доживу до отречения и порадуюсь недовольству Максимиана, когда заставлю его сделать то же самое? — Диоклетиан издал короткий лающий смешок. — Нет, трибун, ты останешься здесь.

Константин незаметно вздохнул с облегчением, ведь он метил значительно выше, чем пост командующего войск в каком-нибудь подчиненном Риму царстве, подобном Армении, даже если это сулило бы ему значительное повышение в звании.

— Здесь, в Антиохии, у меня для тебя будет одно важное поручение — охранять мою жену с дочерью, — продолжал Диоклетиан. — Этот город всегда был центром для христиан, и, как я слышал, сюда из Кесарии и Тира недавно прибыл священник с очень хорошо подвешенным языком. Они обе — и Приска, и Валерия — благоволят этой упрямой вере, поэтому, конечно, захотят послушать его. — Диоклетиан бросил на него испытующий взгляд. — А твоя жена разве не была христианкой?

— Была, доминус.

— А ты?

Константин пожал плечами.

— Боги Рима — мои боги; а впрочем, я не вижу никакого вреда в этих людях.

— Я бы не был так уж уверен, — возразил Диоклетиан. — В такие беспокойные времена империи требуется только одна верность — императору. А эти христиане претендуют на более высокую верность — человеку, которого они почитают как Сына Бога, а Бога этого, говорят, никогда никто не видел. С каждым днем их становится все больше, поэтому, может, придется уничтожить их, а не то они убедят людей, что я не бог, и уничтожат меня. Ну а пока буду надеяться, что ты присмотришь за моей женой и дочкой.

— Госпожа Валерия приходится цезарю Галерию женой, — напомнил ему Константин. — Ему это может не понравиться.

— Галерий делает то, что я ему велю, а Валерия мне дочь. Ты отвечаешь только передо мной, трибун, и больше ни перед кем.

3

Дация освободили от обязанностей помощника Константина в кавалерийском подразделении, и теперь он командовал частью императорской гвардии. Сопроводив императора в его личную резиденцию, Константин разыскал седовласого центуриона. Даций молча слушал его рассказ о разговоре с Диоклетианом, но когда Константин поведал ему о просьбе царя Тиридата, он тихонько присвистнул.

— Всему городу известно, что Диоклетиан приказал Галерию восстановить Тиридата на троне. Если ты примешь это предложение, то за одну ночь станешь большим военачальником.

— Император мне в этом отказал. Право выбора мне не предоставили.

— А ты согласился бы, если бы предоставили?

— Думаю, что нет.

— Почему?

— На это «почему» ответ мне дал сам император, когда сказал, что Галерию это было бы только на руку — ведь тогда бы меня сплавили в Армению, подальше от главного русла политических событий.

— Ну, это еще вилами на воде писано, — возразил Даций. — Цезарем Востока Галерий хочет сделать Максимина Дайю, но куда ему до тебя, даже если ты будешь в Армении. Помню, в училище ты ведь всегда мог превзойти его во всем, кроме вероломства. А при поддержке Тиридата Августа Евфратена, Месопотамия и, может, даже Сирия сами упадут тебе в руки, как спелые сливы.

— Ну вот, снова размечтался, — улыбнувшись, сказал ему Константин. — Как бы там ни было, а император отказался отпустить меня.

— Он бы смягчился, если бы тебе действительно был нужен этот пост и ты бы попросил Констанция походатайствовать за тебя.

— Возможно. Но я не собираюсь обращаться за помощью к отцу.

Мудрые холодные глаза Дация, видевшие многие годы римской истории в процессе ее развития, подвергли его краткому, но придирчивому изучению.

— Значит, ты готов играть даже по более высокой ставке, нежели пост старшего военачальника, хотя тебе еще нет и двадцати пяти? Какой же она будет — пурпурный плащ цезаря?

Константин улыбнулся;

— А почему бы не мантия и корона августа?

— Востока или Запада?

— А почему не двух половин сразу? — Теперь уже Константин перешел на серьезный тон. — Благосостояние империи возрастет, если при твердом управлении будет только один царский двор и одна армия, готовая быстро идти туда, где зреет какая-то смута.

Даций быстро вскочил и направился к двери. Открыв и убедившись, что в коридоре пусто, он с облегчением вздохнул и снова ее закрыл.

— Я уже забыл, о чем ты только что говорил, — сказал он Константину с мрачной серьезностью на лице. — Смотри, не повтори это снова, пока не будешь готов претворить Весь задуманный план в действие.

Глава 9

1

Константин познакомился с императрицей Приской и стал ее поклонником во время своего пребывания в Никомедии. Дочь ее Валерию, жену цезаря Востока, раньше он не встречал — Галерий большую часть времени держал свой двор в Сирмие, недалеко от дунайской границы. Когда спустя несколько дней его вызвали, чтобы сопровождать императрицу с дочерью на игры, затем в город, он взял с собой небольшой отряд и явился во дворец, где уже наготове стояли два кресла — ноша здоровенных нубийских рабов, вывезенных Диоклетианом из Египта.