Тайная вечеря

И как будто пораженная горем, не в силах справиться с неожиданным ударом судьбы, Беатриче покинула мир несколько часов спустя.

В своем донесении приор Банделло писал, что застал ее предсмертную агонию. Вся в крови, с кишками наружу, источая несказуемое зловоние, принцесса заговаривалась от боли и настоятельно требовала немедленно ее исповедать и причастить. Но, к счастью для брата Банделло, она умерла, не успев принять святых таинств...

Я повторюсь: к счастью.

Герцогине было двадцать два года, когда она покинула этот мир. Вифания знала о ее греховной жизни. Еще со времени Иннокентия VIII я сам неоднократно имел возможность читать и архивировать соответствующие документы. Тысячеглазой Канцелярии ключей и кодов папских государств, штаб-квартира которой находилась на холме Авентин, хорошо были известны люди такого сорта. Мы имели все основания полагать, что любой сколько-нибудь значимый документ, появлявшийся при дворе какого-либо европейского монарха, неизбежно попадал в наши руки. В Доме истины десятки чтецов непрестанно изучали бумаги на всех мыслимых языках. Некоторые сочинения были зашифрованы весьма изощренно. Тем не менее их расшифровывали, классифицировали по степени важности и отправляли в архив. Однако не все. Долгое время сведения о Беатриче д’Эсте занимали особое место и хранились в отдельном помещении, куда лишь немногие имели доступ. Эти документы недвусмысленно указывали на то, что Беатриче была одержима оккультизмом. Хуже того, многие называли ее главным организатором магических ритуалов при дворе иль Моро. Речь шла о событиях в землях, традиционно подверженных самой порочной ереси, поэтому их никак нельзя было сбрасывать со счетов. Но тогда никто не обратил на это никакого внимания.

Доминиканцы Милана (в том числе и отец Банделло) располагали многочисленными доказательствами того, что донна Беатриче, как и ее сестра Изабелла из Мантуи, коллекционирует амулеты и изображения языческих идолов. Было также достоверно известно, что обе они демонстрируют непомерное благоговение перед предсказаниями астрологов и шарлатанов всех мастей. Но ничего предпринято не было. Поистине роковое влияние привело к тому, что бедняжка Беатриче до последних дней была убеждена в том, что крах Святой Церкви близок. Она часто повторяла, что вскоре папскую курию постигнет Страшный суд, на котором все предстанут перед праведниками, архангелами и святыми и Всевышний вынесет свой безжалостный приговор.

В Риме никто лучше меня не был осведомлен о деятельности герцогини в Милане. Изучая присланные донесения, я узнал о том, как ведьмы могут превращаться в женщин, а еще о том, насколько донне Беатриче удалось изменить привычки и взгляды своего влиятельного мужа за почти четыре года брака. Это была удивительная женщина. Она доверчиво увлеклась чтением еретических произведений, вследствие чего диковинные идеи распространились в ее владениях и она с маниакальной настойчивостью устремилась к единственной цели — превратить Милан во вторую Флоренцию времен Медичи во всем великолепии.

Полагаю, меня насторожило именно это. Хотя Церкви и удалось расшатать устои могущественной флорентийской семьи, ставшей опорой для еретически настроенных мыслителей и художников, Ватикан был еще не готов бороться с проявлениями подобных идей на севере. Роскошные виллы, Академия, основанная для возрождения знаний древних греков, безграничная поддержка, оказываемая архитекторам, художникам и скульпторам — все это флорентийское наследие распалило богатое воображение принцессы Беатриче. И хотя они определенным образом впечатлили и меня, для Беатриче они стали путеводной звездой в ее вере — и она заразила своим тлетворным увлечением и герцога.

Когда на папский престол взошел Александр VI, я принялся слать донесения, пытаясь предупредить Ватикан о грозящей опасности. Но никто не обратил на них внимания. Поскольку Милан находился почти на границе с Францией и традиционно являлся средоточием бунтарских настроений и политическим оппонентом Рима, не было ничего удивительного в том, что именно здесь было положено начало расколу внутри Церкви. Но в Вифании меня тоже не приняли всерьез. Сам Папа снисходительно относился к еретикам, поэтому он пропустил мимо ушей мои предостережения. Всего лишь через год после принятия тиары он уже хлопотал о прекращении преследований каббалистов.

— Этот брат Августин Лейр, — говорили обо мне коллеги из Канцелярии ключей, — слишком много внимания уделяет посланиям Прорицателя. Как бы он тоже не свихнулся.

3

Прорицатель.

Недостающая деталь головоломки.

Его роль в этой истории заслуживает пояснения. Дело в том, что помимо моих донесений Его Святейшеству и в высочайшие инстанции доминиканского ордена с предостережениями относительно хаоса, царящего в Миланском герцогстве, существовал и другой источник информации, подтверждающий мои опасения. Каждую неделю в Дом истины приходили письма, в которых анонимный, но хорошо осведомленный свидетель подробнейшим образом описывал грандиозную магическую операцию, разворачивавшуюся во владениях иль Моро.

Его послания начали поступать осенью 1496 года, за четыре месяца до смерти донны Беатриче. Они приходили в резиденцию нашего ордена в Риме, в соборе Санта Мария-сопра-Минерва. Братья их читали, но полагали, что это дело рук несчастного сумасшедшего, одержимого подозрениями в отступничестве представителей дома Сфорца. И я их не виню. Вокруг было полно безумцев, и святые отцы не приняли всерьез письма очередного фантазера.

Впрочем, не все из них.

О сочинениях этого новоявленного пророка мне рассказал во время последнего генерального капитула Вифании сутулый и жалкий архивариус Минервы.

— Вы должны их прочитать. Я подумал о вас, как только увидел их.

— В самом деле?

Я до сих пор помню часто моргающие от волнения совиные глаза архивариуса.

— Это очень странно, падре Лейр. Этот загадочный предсказатель разделяет ваши опасения. К тому же он образован, сведущ в латыни: христианство не сталкивалось с подобным явлением со времен брата Ансельмо из Амбереса.

— Брата Ансельмо?

— Ну... того умалишенного старика, жившего в XII веке, который обвинил Церковь в том, что она превратилась в бордель, а ее священнослужители погрязли в плотских утехах. Наш прорицатель пока до такого не дошел, хотя, судя по тону его писем, это дело времени, — причитал архивариус. — Знаете, что отличает его от других сумасшедших? — не унимался он. Я покачал головой. — То, что он информирован лучше любого из нас. Его скрупулезность переходит всякие границы. Он знает все!

Брат был прав. Письма, сложенные в деревянном сундуке с печатью конфиденциально, были написаны безукоризненно каллиграфическим почерком на тончайшей кремовой бумаге и с маниакальной настойчивостью фиксировали все события тайного плана превращения Милана в новые Афины. Таким образом, они подтверждали мои давние подозрения. Иль Моро, как и Медичи до него, разделял мнение многих правителей того времени относительно знаний наших предков о мире. Распространенным заблуждением было то, что их знания значительно превосходили наши. Эта идея была не нова: человечество, до того как Господь покарал его Потопом, переживало благодатный золотой век, который и вознамерились любой ценой возродить сначала флорентийцы, а затем и герцог Миланский. На пути к этой цели они не колеблясь отвергали Библию, а вместе с ней и все церковные догматы, утверждая, что в славное допотопное время не существовало организации, представлявшей Бога по прямому поручению.

Более того, в этих письмах утверждалось, что краеугольный камень этого плана закладывался у нас под носом. Если верить Прорицателю, коварство герцога не имело границ. Главным храмом Милана как столицы возрождения философии и науки древних должен был стать ни много ни мало — наш новый монастырь.

Должен признаться, Прорицатель своими откровениями застал меня врасплох. Этот таинственный незнакомец позволял себе то, на что я никогда не осмеливался. Как и предостерегал архивариус, у него были глаза повсюду. Причем не только в Милане, но даже в Риме, а свои последние письма он начинал фразой: «Augur dixit» [2], что привело нас в полное замешательство. Что же это за осведомитель такой и кто кроме членов курии мог знать, как называют секретарей Вифании?