Каторжник император. Беньовский

   — Чёрт с вами, — выругался Измайлов. — Потом пеняйте на себя.

И штурманские ученики разошлись по домам. События трагической ночи 27 апреля надвигались.

Глава восьмая

Время приближалось к двум часам ночи, когда заговорщики направились к канцелярии. На улице было безлюдно. Тот, кто не участвовал в заговоре, в это время спал глубоким сном. Только возле церкви встретили запоздалого гуляку, безоружного солдата. Не успел он опомниться, как его схватили, связали и препроводили в погреб, где с вечера томились солдаты, отряжённые Ниловым привести Беньовского.

   — Как поступим с Ниловым? — спросил вполголоса Хрущов, когда вдали показались очертания канцелярской избы.

   — А как бы вы с ним поступили? — переспросил Беньовский.

   — Посадил бы под надёжный замок. Пусть посидит, пока мы не покинем камчатские воды. Я бы не хотел кровавой расправы над ним. Не забывайте, что беспечность и близорукость Нилова здорово нам помогли.

Но Морис не согласился с Хрущовым.

   — Начальник под замком всё же остаётся начальником. Нельзя исключать возможности того, что его сторонники попытаются освободить Нилова, и это осложнит нам дело. Мы должны внезапным ударом надёжно парализовать администрацию. При всех моих симпатиях к Нилову, выскажу убеждение, что мёртвый он нам предпочтительнее.

   — Это неизбежно?

   — Его, вероятно, будет защищать охрана. Убит в перестрелке или в свалке — это естественно. Кровь Нилова повяжет всех нас единой ниточкой. Грех перед Богом беру на себя.

Хрущов не стал спорить с Беньовским. Нилова, судьба которого предрешалась, ему было искренне жаль.

Увидев подходившую к канцелярии вооружённую толпу, наружный часовой почуял недоброе и, охваченный тревогой, заметался. Он видел, что ему одному не остановить нападающих. Их было слишком много. В ночной темноте они двигались сплошной чёрной массой. Часовой не сразу окликнул дневальных, находившихся в доме. Те же, забывшиеся глубоким сном, не сразу расслышали сигнал тревоги. А когда расслышали, было уже поздно. Наружного часового без труда сняли и обезоружили. Заговорщики: Беньовский, Винблад, Хрущов, Батурин, Чулочников, крестьянин Кузнецов, матрос Ляпин и многие из купеческих работных людей ворвались в дом и набросились на полусонных дневальных. Всех их обезоружили и посадили на гауптвахту.

Овладев канцелярией и ликвидировав её охрану, заговорщики направились к командирскому дому, находившемуся неподалёку. Источники сообщают нам, что Пётр Нилов жил в Большерецке только с сыном. Других членов семьи, жену и трёх дочерей, он оставил где-то за пределами Камчатки, поскольку был командирован управлять краем «временно». По ночам в доме, помимо постоянной челяди, всегда находился кто-нибудь из охраны. Не ожидая нападения, Нилов никогда не держал большого числа охранников. На этот раз в передней комнате, рядом с сыном Нилова Игнашей, спал сержант Лемсаков, а в соседней комнате — пятидесятник [30] Потапов. В чёрной половине командирского дома находились трое вестовых и двое работников-камчадалов.

Подступив к дому, мятежники принялись громко барабанить в дверь. Первым услышал стук и крики толпы Лемсаков. Он вскочил с постели и разбудил Игнашу:

   — Вставай! Предупреди отца. Там на улице толпа людей ломится в дверь.

Затем Лемсаков бросился к двери, закрытой на крюк. Попытался было завалить дверь всякой рухлядью, поспешно сдвигая стол, скамьи, табуретки, сундуки, да понял всю бессмысленность своей затеи. Дверь трещала под ударами заговорщиков.

Тем временем Игнаша бросился в спальню к отцу. Нилов, очнувшийся от сна и слышавший удары в наружную дверь, сидел на кровати в оцепенении и ждал развязки. Увидев сына, он крепко прижал его к себе, как бы предчувствуя вечную разлуку с ним.

   — Беги, Игнаша, беги! — шептал он. — Ох, недоброе дело затеяли. А я, старый дурак, закрывал на это глаза. Предупреждали ведь. Беги же, беги!

Но сам мёртвой хваткой держал сына и не выпускал его из своих рук. Игнаша с трудом высвободился из объятий отца и, охваченный смертельным страхом, шмыгнул в заднюю дверь.

Он укрылся в нужнике. И это спасло его. В нужник никто из заговорщиков не догадался глянуть.

Дверь в конце концов поддалась натиску заговорщиков, они устремились в дом, разбрасывая скамьи и табуретки, оказавшиеся на пути. Лемсаков не решился стрелять по толпе и был тут же схвачен. Разъярённая, разгорячённая наступательным порывом толпа вопила: «Имай, хватай, режь, пали, вяжи!»

Часть заговорщиков кинулась в чёрную избу, хватая там вестовых и работников. Всех перевязали и стащили на гауптвахту. Туда же сволокли сержанта и пятидесятника. Этой участи избежал лишь один из вестовых, казак Дурынин, успевший спрятаться под столом. Главные же заговорщики ворвались в спальню к Нилову, крестившемуся на образа и шептавшему слова молитвы.

   — Опомнитесь! — пытался остановить он нападавших. — Государыня вам этого не простит.

   — Ах, государыню вспомнил! Бей его, ребята! — резко выкрикнул Беньовский.

На Нилова набросилась обезумевшая от ярости толпа. Кто-то ударил его ножом несколько раз в руку, кто-то нанёс глубокую рану в лицо и ещё одну в ногу. Истерзанного, окровавленного начальника Камчатки били, пинали ногами, кололи ножом и штыками. Уже мёртвого, в одном нижнем белье, покрытого кровью и кровоподтёками, Нилова выволокли в сени и там бросили.

В командирском доме хранилась казна. Беньовский догадался, что она в окованном железом сундуке, в спальне Нилова. Выставив у сундука часового, Беньовский и Хрущов направились осматривать военные трофеи. В амбаре позади дома хранились ядра к пушкам, бочонки с порохом.

   — Пригодится, — сказал довольный Беньовский. — Распорядитесь об охране. А теперь пойдём брать сотника Чёрных.

События развивались быстро. Не было ещё и трёх часов ночи, когда заговорщики подошли к дому Чёрных. И здесь они натолкнулись на неожиданное сопротивление. Сын сотника, казак Никита, встретил нападающих ружейным огнём. Было ещё темно, так что огонь вёлся неприцельный, и поэтому никто из толпы заговорщиков не пострадал. Когда же двери дома взломали, Никита успел сделать последний выстрел, ранив одного из работных. Он замешкался, пытаясь перезарядить ружьё. Тут-то толпа и навалилась на него. Избитого Никиту взяли под стражу и препроводили на гауптвахту. Жену с детьми и отца, престарелого сотника, под гиканье и улюлюканье толпы повели по улице. На жене Никиты, кто-то разорвал сарафан. В сотника полетели комья грязи. Потом, натешившись зрелищем, их отпустили.

Утром Беньовский водворился в избе большерецкой канцелярии и отсюда отдавал распоряжения на правах полноправного начальника. Первым делом он велел привести священника.

   — Похороните, отец мой, как надлежит, капитана Нилова.

   — Убиенного великомученика...

   — Очень сожалею о случившемся. Пытался, но не мог сдержать ярость толпы.

   — Бог вам всем судья.

   — И ещё... Я прикажу, чтоб к полудню собрали весь народ для присяги на верность государю нашему Павлу Петровичу. Вы, батюшка, подкрепите присягу крестным целованием и вашим благословением присягающих.

   — Какая ещё присяга... Мы все присягали матушке Екатерине Алексеевне.

   — То была незаконная присяга. Я представляю интересы Павла Петровича. На тот предмет имею при себе секретные бумаги. Можете идти, отец мой. И пусть вас не мучают сомнения.

Для присяги собрали на площадке перед церковной папертью всё население Большерецка. Некоторые, однако, чуя недоброе, решили от присяги уклониться и попрятались по избам. Их сгоняли силком, подталкивая прикладами и грозясь расправой за измену.

Беньовский, поднявшись на паперть, обратился к толпе:

   — Присягаем законному государю нашему Павлу Петровичу.

   — Присягали уже! — выкрикнул кто-то из толпы.

   — Кому присягали?! Вас силой и обманом заставили присягать Екатерине, незаконно захватившей трон после убийства мужа. Законный наследник отстранён властолюбивой матерью от престола. Его признают и поддерживают все европейские государи. Я, генерал Беньов, и мои друзья по несчастью пострадали за правду и справедливость. Мы были верными людьми цесаревича. Мы действуем не самочинно, а по повелению Павла Петровича. При мне бумаги цесаревича, наделяющие меня высокими полномочиями. Действуя согласно этим полномочиям, мы наказали некоторых упрямых сторонников Екатерины. Капитан Нилов, пусть земля ему будет пухом, неразумно отказался признать законного государя, чем и вызвал справедливый гнев честных людей. Да простит их Бог.