Амурские версты

— Это — дома колонистов. Здесь церковь. Смотрите-ка, больница. Канцелярия, сотенное правление. — Увидев Дьяченко, он сказал: — Взгляните, Яков Васильевич, какой отменный план нам прислали.

— А что я вам говорил! — обрадовался Кукель.

Капитан склонился над планом, минуту-другую рассматривал его и рассмеялся. Заулыбался и Венюков.

— Что вы смеетесь, господа! — удивился Кукель.

— Извините, сотник, но этот дурацкий чертеж можно повесить как картинку, но как план он не годен, — резко сказал Дьяченко.

— Почему же, я принимал участие…

— Видите ли, — стал объяснять Венюков, — здесь не тот рельеф. План не учитывает, что местность ограничивается Амуром и Зеей. Для вашего плана нужен ровный плац, вроде Семеновского, но не наша местность.

— Да порвите вы его, — сказал Дьяченко, торопясь на работу.

— Нет, нет, я доложу все-таки Николаю Николаевичу.

— Докладывайте, — отмахнулся Яков Васильевич и вышел.

План рвать не стали, но строительство продолжалось так, как начал его 13-й батальон.

Молодой Кукель после этого случая старался не замечать Дьяченко, а Венюков сказал ему:

— Ох, Яков Васильевич, не спорьте без нужды с приближенными самого генерал-губернатора. Старший брат нашего молодого инженера один из любимчиков Николая Николаевича, ему прочат должность начальника штаба.

Утром 7 июля вестовой вызвал Дьяченко к Муравьеву. «Неужели опять по тому плану», — подумал капитан.

У генеральской палатки собрались почти все офицеры, находившиеся на посту. Не успел капитан спросить кого-нибудь, зачем их вызвали, как Шишмарев пригласил всех в палатку.

Генерал нетерпеливо переступал с ноги на ногу, ожидая, когда офицеры войдут. Как только Шишмарев доложил, что все вызванные в сборе, Муравьев возбужденно стал говорить:

— Главная задача сплава сего года — переселение казаков. Они должны положить начало будущему Амурскому казачьему войску и землепашеству в сем крае. Переселение из-за нераспорядительности разных лиц задерживается, — сказав это, генерал глазами-буравчиками прошелся по лицам офицеров и более других задержал свой взгляд на пунцовом лице войскового старшины Хильковского. — Я решил принять срочные меры… Задача по строительству новых станиц с сего дня возлагается на линейные батальоны. Сейчас господин Шишмарев прочтет вам соответствующий приказ.

Начальник путевой канцелярии, страдавший дальнозоркостью, полез было в карман за очками, но не нашел их там и, отставив в сторону руку с приказом, чересчур громко для небольшого помещения палатки, начал читать:

«Приказ по первому отделению Амурской линии… 7 июля 1857 года, номер три. Усть-Зейский пост.

Войска Амурского отряда для пособия к устройству переселяющихся казаков распределяются следующим образом: 13-й линейный батальон, под командою капитана Дьяченко, переходит на Кумарский пост и содействует в работах всей первой сотне Амурского конного полка…»

— Это значит, — перебил Шишмарева генерал, повернувшись к Дьяченко, — что вверенный вам 13-й батальон возводит все намеченные нами станицы — от станицы Толбузиной до Зейского поста. Продолжайте, Яков Парфентьевич.

«На Усть-Зейском посту остаются: артиллерия, две роты 14-го батальона, пешие казаки, оставшиеся от сплава, и мастеровые горного ведомства, под личным начальством заведующего первым отделением линии майора Языкова», — продолжал Шишмарев.

Офицеры застыли в ожидании — приказ определял их дальнейшую работу и судьбу. Кому-то придется ехать дальше, кому-то возвращаться, а кое-кому и зимовать на Амуре.

«На Бурее и до Хингана располагаются две другие роты под начальством войскового старшины Хильковского, на которого возложено устройство поселений третьей сотни Амурского конного полка».

Услышав это, Хильковский от неожиданности крякнул и насупился. В этом году он вообще не собирался выезжать на Амур. Свою задачу он видел в том, чтобы набрать необходимое количество переселенцев-казаков и отправить их. На Усть-Стрелочном карауле генерал пригласил его ехать с собой, и Хильковский, польщенный, не стал да и не смел отказываться. А теперь вот надо добираться до самого Хингана, смотреть там за строительством станиц. Ни продовольствия с собой, ни одежды войсковой старшина из дома в Цурухайтуе не брал. Но это было не самое главное. Главное же — вокруг Цурухайтуя паслись его огромные табуны без хозяйского присмотра. Хильковский скупал и продавал пушнину, и теперь, за месяцы, проведенные на Амуре, терял большой доход. Уплывали доходы и от «подарков», которые можно было получить, набирая переселенцев на будущий год.

«Войска, оставляемые в этом порядке для пособия казакам, должны не только помогать им в постройке зимнего их помещения, но и во всех хозяйственных их работах… — звучал голос Шишмарева. — 13-й линейный батальон должен сверх того рубить и сплавлять лес на Усть-Зейскую станицу…

Генерального штаба поручик Венюков с находящимся в его ведении топографом производит подробные съемки и осмотр местности для заселения казаками от Хинганского хребта до реки Зеи».

«Хорошо, — подумал Венюков, — увезу Жилейщикова с глаз генерал-губернатора».

Унтер-офицер Жилейщиков никак не мог из-за своего скромного звания пристроиться на какую-нибудь баржу и поэтому опоздал, и прибыл только что вместе с Кукелем. Узнав об этом, генерал приказал Венюкову разжаловать топографа в рядовые и высечь. Приказания Михаил Иванович не выполнил, он сразу отправил Жилейщикова на съемки и наказал не показываться на глаза губернатору. Ну, а теперь им предстояло уходить вниз по реке.

Далее приказ определял порядок возвращения осенью 13-го батальона в Шилкинский завод, а двух рот 14-го батальона на Усть-Зейский пост. До этого было еще далеко, и офицеры зашевелились, но, когда приказ был дочитан, генерал-губернатор вдруг сказал:

— Добавьте, Яков Парфентьевич, еще один пункт… — и стал диктовать: — Во всех местах поселения казаков от Хинганского хребта до Усть-Стрелочного караула должны быть заготовлены регулярными войсками по ста сажен дров для пароходов, и количество это должно пополняться по мере расходования оного пароходами так, чтобы при открытии навигации будущего года находились налицо сполна, а на Усть-Зейском посту триста сажен, на самом берегу Амура. Все, приступайте к выполнению.

В тот же день солдаты 13-го батальона были сняты с работы и начали собираться на новое место.

— Ну что, Игнат, поедешь поближе к дому? — спрашивал Кузьма Сидоров.

— Поближе, да не домой, — вздыхал Игнат.

Возле солдат, загружавших баржи, вертелся Убошка.

— Совсем уезжаешь? — спрашивал он.

— Совсем, — отвечали солдаты.

Низа Амура или верха?

Кому куда…

— А капитана куда?

— Наш капитан с нами, вверх.

Довольный Убошка, подхватив полы халата, потрясывая косой, спешил к следующей барже.

Быстро погрузившись, первая и вторая роты 13-го батальона потянули бечевой свои баржи против течения. Две роты 14-го батальона на веслах поплыли вниз.

— Гляди ты, какой-то месяц пожили, а уже не хочется уходить, — говорил Кузьма, придерживая руль.

— Что поделаешь, на то мы и солдаты, — отозвался капитан Дьяченко. — Поступил приказ — поднимайся и иди.

— Так-то оно так, — согласился Сидоров, — да любопытно бы посмотреть, как тут дальше пойдет. Мы здесь немало понастроили.

Игнат с другими солдатами тянул бечеву и рассказывал:

— Тренькаю я вечером на балалайке, а подпоручик Прещепенко подошел и слушает. Я вскочил, а он говорит: «Сиди, играй, я тоже люблю музыку, гитару вон с собой вожу». Послушал еще, а потом говорит: «Хорошо играешь». Я тут осмелел, прошу: «Ваше благородие, не напишете мне домой письмо?» — «А ты что, неграмотный?»— «Да где ее учить было. Деревенька у нас небольшая, школы нет». — «Ну, говорит, подойди завтра — напишем».

— Написал? — интересуются солдаты.

— Написал, все слово в слово. Во грамотный! И поклоны…